Пелам Вудхаус - Простак в стране чудес Страница 3

Мистер Андерсон с головой нырнул в мечты и даже чуть было не замурлыкал веселенький мотивчик, когда, как случалось и прежде, его перебил стук в дверь, на этот раз – робкий, просительный, словно бы царапался пес, вернувшийся в старый дом после ночного загула.

В кабинет просочился Сирил Фотерингей-Фиппс. Бочком, на подкашивающихся, как всегда в присутствии босса, ногах. Пусть на него и свалилось богатство, но Дж. Г. Андерсон все равно пугал его до посинения.

Высокий, стройный англичанин именно того типа, какой распространен в клубе «Трутни» на Довер-стрит в Лондоне. Членом этого заведения Фиппс оставался до сих пор, хотя уже два года как встал под знамена мистера Андерсона. Характер у него был самый приятный, волосы – цвета сливочного масла, лицо – простодушное, симпатичное, из тех, что пробуждают в женщинах материнские инстинкты. Но такие свойства, как известно, – палка о двух концах. У мужчин-нанимателей, которых по утрам донимает печень, такие вызывают лишь раздражение. В дни, когда Дж. Г. Андерсон чувствовал себя неважно, это приятное, почтительное лицо приводило его в ярость, о чем он не стеснялся даже и вслух упомянуть.

Однако в хорошее утро Дж. Г. утешался мыслью, что его портье хотя и умственно отсталый, с интеллектом ниже, чем у морского моллюска, уроненного в детстве, но весьма декоративен.

Декоративным Сирил Фиппс был; что же касается разума, он первый согласился бы: да, не из тех он, у кого затылок распух от мозгов. У одних – распух, у других – нет, с этим приходится мириться, сказал бы он. Простаком его прозвали в Итоне, прозвище перешло и в Оксфорд, да что там – даже и в клуб «Трутни», где уровень интеллекта не особо высок. Простак. Чуть только взглянешь на него, сразу понимаешь – да, прозвище меткое и неизбежное. «Mot juste»[2], – говорите вы себе.

Солнечная улыбка далась мистеру Андерсону нелегко, но он силой вынудил непривычные к тому губы изобразить ее подобие. При воспоминании, что этот молодой человек посмел обозвать его нехорошим словом, улыбка начала было сползать, но Дж. Г. Андерсон, ухватив ее за самый кончик, водрузил на место. Он был полон решимости излучать тепло и ласку, пусть они хоть задушат его.

– Входите, Фиппс, входите! – радостно воскликнул он. – Слышал, у вас голова болит. Худо, худо. Надо бы вам взять выходной. Да вы присаживайтесь, Фиппс, присаживайтесь. Я хочу побеседовать с вами, дорогой друг.

Простак сел, да и вряд ли ноги смогли бы держать его дольше. Бьющая через край сердечность Андерсона обескуражила его. С содроганием припоминая темные делишки минувшей ночи, он ожидал от хозяина самой едкой язвительности. Сам он не присутствовал при взрыве атомной бомбы на Бикини, но читал о нем и ему рисовалось нечто подобное.

Ведь если припомнить все факты… После двух лет неизменной почтительности – «Да, мистер Андерсон», «Конечно, мистер Андерсон», «Совершенно верно, мистер Андерсон», «О, разумеется, мистер Андерсон» – он рухнул с высоких стандартов угодливой корректности: вломился в святилище да еще всучил владыке лягушку, хотя оснований считать, что тот любит этих рептилий, у него не имелось ни малейших. «Как пал ты с небес, Люцифер, сын зари!» – воскликнет сейчас Андерсон. И еще много чего добавит.

Так думал он, и что же? Ошеломляющая сердечность, пожалуй, вышибла б из седла человека и покрепче.

– Сигарету, мой дорогой? – предложил мистер Андерсон после короткой паузы, в течение которой сокрушался, что из-за несметного богатства, свалившегося на портье, лишен возможности запустить тому в голову серебряной чернильницей.

– Спасибо, нет! Правда, спасибо, – откликнулся Простак, принимая трубку мира. Наивная его натура с готовностью откликалась на доброту. Он успокоился, перестал теребить клубный галстук и приготовился поболтать всласть. Стало быть, он ошибался, предполагая, что наниматель послал за ним, чтобы выпотрошить голыми руками. По тому, как покатила беседа, больше похоже, что мистера Андерсона одолело одиночество; с кем не бывает. Он жаждал общения, и, пробежавшись по списку приятелей, воскликнул: «Фиппс! Вот кто мне нужен! Этот веселый остроумный юноша всегда так и сыплет забавными историями. Приглашу-ка я Фиппса, и мы с ним посмеемся. Говорите что хотите, но никто не сравнится со славным стариной Фиппсом».

– Не хотите ли выпить? – со слащавой сердечностью осведомился мистер Андерсон.

Простак слегка содрогнулся.

– Нет, спасибо пребольшое. – Молодому человеку со слабыми мозгами не под силу кутить на широкую голливудскую ногу с субъектом вроде Мэрвина Поттера – на следующее утро он непременно будет не в себе. Простак предпочел бы, чтобы в его присутствии не упоминали о выпивке. Правда, тот, кто втыкал раскаленные иглы в его череп, на минуту взял передышку, но все равно Простак не мог спокойно слышать об алкоголе.

– Что ж, приступим, – заявил мистер Андерсон, не любивший топтаться вокруг да около. – Поттер сказал мне, вы унаследовали деньги.

– Да, сэр…

– Большие деньги.

– Верно, сэр. От моего дедушки по материнской линии. Он… э… дал дуба в прошлую среду.

– Ай-а-а-ай!

– Да, сэр.

– Н-да, как ни крути, всякая плоть – прах.

– Точно, сэр.

– Сегодня мы здесь, а завтра, как говорится, там. Ваш дедушка американец?

– Да, сэр. В общем. Да, именно американец. Его звали П. Миддлмэсс Поскитт. Нажил бешеные деньги продажей бумажных выкроек. Хотя как можно на этом нажиться, не понимаю. Он улучил свободную минутку и произвел на свет двух дочерей – Эмералд и Руби. Эмералд вышла замуж за моего дядю Теодора. Вот я бы на такое ни в жизнь не решился, он прямо каймановая черепаха! В Англии его называют Бич Божий.

– Как я понимаю, вы про лорда Бинхэмтона?

– Ну да. Ой, я и позабыл, что он ваш приятель! Обаятельнейший человек, наверное, когда отдыхает с приятелями. Но с этой стороны он мне неизвестен. Мне он с самого раннего детства представлялся бесом в человеческом образе. Или злодеем из детектива. Со страниц Эдгара Уоллеса.

– Я думаю, он громче лает, чем кусает.

– Может быть, хотя точно не скажу. Не хочу зря наговаривать, кусать он меня никогда не кусал, хотя иногда и казалось – вот-вот цапнет. Но я что-то начал вам рассказывать?

– Вы рассказывали, что у вашего дедушки были две дочери.

– А, ну да. Так вот, вторая, Руби, вышла замуж за моего отца, и у них родился сын, то есть я. Так странно!.. – продолжал Простак, обретя природную говорливость и глядя на Дж. Г. Андерсона как на старинного друга. – Вот уж не думал, что мне что-то перепадет. Я и дедушку-то толком не видел с четырнадцати лет, когда ходил в гольфах и прыщиках. И он никак не показывал, что помнит о моем существовании. Сомневаюсь, чтобы букмекер принимал на меня ставки выше, чем тридцать к одному. Но вот как порой оборачивается, а? Поневоле задумаешься.

Мистер Андерсон всем сердцем желал, чтобы его молодой гость поскорее прекратил трещать и дал ему возможность перейти к делу, но денежным мешкам приходится потакать, и он согласился, что да, призадуматься можно.

– А я вам еще одну странность расскажу, – не унимался Простак, истинная душа компании. – Верите ли вы во всякое такое?

– Э… В какое?

– В гадалок там, в предсказательниц судьбы.

– В гадалок? Нет, не верю.

– Вот и глупо, дорогой мой хозяин, уж извините. Они, скажу я вам, совсем не обманщицы. Как раз перед отъездом из Англии меня затянули на благотворительный базар, неподалеку от Уимблдона, и там была одна гадалка. Работала она в шатре, а мне жали ботинки и я захотел передохнуть. Пришлось заглянуть туда и купить на пять монет предсказаний от этой цыганской сивиллы. Сидит за столом, а перед ней – хрустальный шар. Я тоже присел, чтобы дать роздых конечностям, а она сгребла мои пять монет и, поплевав на ладони, взялась за дело. Вы меня слушаете?

Мистер Андерсон заверил, что весь обратился в слух, что, в общем, соответствовало действительности.

– Хорошо, подгребаю, значит, к сути. Сивилла, вглядевшись в хрустальный шар, заявила, что у меня редкостная душа и огромное обаяние, хотя люди, только что познакомившиеся со мной, не способны оценить меня в полной мере. Еще у меня глубокий потенциал и скрытые глубины. Потом она затронула мое будущее, и вот тут-то и окупились с лихвой мои пять шиллингов. Она предсказала мне долгое путешествие, светловолосую девушку, неприятности от неведомого брюнета и – внимание! – кучу денег. В долгое путешествие я и правда отправился: сюда. И получил кучу денег. Так что остается только девушка, правда?

Собрав всю волю в кулак, мистер Андерсон проговорил:

– Не-со-мнен-но.

– Без брюнета я вполне могу обойтись. По-моему, брюнеты эти, стоит задеть их за живое, могут доставить кучу неприятностей. Но вот девушка… девушку мне ужасно хочется встретить. Прекрасную светловолосую девушку. Конкретно распространяться про нее цыганка не стала, но намекнула, что она, то есть девушка, влюбится в меня по уши. Бросится в объятия и воскликнет: «Суженый мой!» – ну и так далее. Что ж, это мне подходит. Всякому приятно, когда прекрасная девушка бросается ему в объятия и восклицает, верно ведь?