Вадим Шефнер - Змеиный день Страница 3

– Это я виноват! – сказал он. – Как я мог позабыть!

– В чем виноват? – удивился Толька.

– В том! Ты-то городской дурак, ты ничего не знаешь, а я-то должен был помнить, что сегодня – змеиный день.

И он сбивчиво рассказал, что осенью есть такой день и этот день как раз сегодня, – когда все змеи ползают по лесу и ищут себе жилье на зиму. После этого дня они исчезают до весны, но в этот день они очень злы и кусают кого попало. В этот день нельзя ходить людям в лес.

– Гришка, может еще ничего и не будет, – сказал Толька. – Пока я вроде ничего такого не чувствую. Ты, наверно, весь яд отсосал.

– Еще почувствуешь, – ответил Гришка. – Садись мне на крикушки, я тебя понесу.

Толька не успел опомниться, как Гришка взвалил его себе на спину и перенес через ручей, а потом понес к дороге.

– Зачем ты меня тащишь, я и сам ходить могу, – закричал Толька.

– Заткнись, – пыхтя пробормотал Гришка. – Тебе ходить нельзя, а то отрава по всему телу разойдется.

Он нес Тольку, кряхтя и ругаясь, неc по той дороге, которой они шли вчера. Дотащив его до развилки, он опустил его на землю и сказал, что пойдет искать людей.

Эта дорога наверняка ведет в какую-нибудь деревню.

– Сиди и не шевелись, – строго приказал он. – Будешь шевелиться – яд до сердца дойдет. Понял?

– Понял, – ответил Толька. – Дурак я, что ли.

Гришка побежал по дороге, но потом вдруг вернулся и подскочил к Тольке и быстро-быстро стал бить его по щекам, со щеки на щеку.

– Ты что, очумел? – закричал Толька. – За что бьешь?

– Не очумел, а так полагается! А то ты заснешь и не проснешься. Я знаю, у нас в колонии один шкет угорел, так его фельдшер кофеем поил и по щекам бил, чтоб он не помер.

– Так ты меня сначала кофеем напой, тогда и бей, – сказал Толвка.

– Господи боже! – плачущим голосом ответил Гришка. – Господи боже! Ну где я здесь, в лесу кофею возьму? Ну где? Бить я могу, но кофею где я достану?

Он ушел, а Толька остался сидеть на траве. Кругом стояла осенняя лесная тишина. Только начало казаться, что Гришка ушел давным-давно и никогда уже не вернется. А он, Толька, здесь и помрет. Ему было очень жалко себя. Время от времени он поглядывал на ранку. Она была совсем маленькая и не кровоточила. И вообще с ногой пока ничего особенного не происходило. Может быть, он просто напоролся на сучок?

Вспомнив, что в кармане курточки у него лежит соль, он вынул этот маленький пакетик и посыпал солью ранку, – он где-то слыхал, что соль от чего-то помогает. На обрывке бумаги, в которую была завернута соль, он прочел: «…давший алкоголизмом – и в доме вдовы воцарился траур. Вскоре г-жа Муравейникова слышит Голос, как бы идущий с неба: „Он явится! Жди!“ В следующую ночь вдова слышит в коридоре шаги. Некто входит в столовую. Вот открывается дверца буфета… Слышен звон рюмок… Г-жа Муравейникова замирает в ужасе, но Голос вещает ей: „Не бойся! Это явился астральный дух усопшего г-на Муравейникова!“ Вскоре вдова подписалась на наш журнал». Дальше шли условия подписки, но Толька не успел с ними познакомиться. Вдали послышался скрип телеги, чьи-то голоса.

– Ты живой? – услышал он голос Гришки, и Гришка подбежал к нему и стал рассказывать, как он нашел деревню и всполошил там всех и что Тольку отвезут на подводе в сельскую больницу. Сразу же подъехала и телега, а к Тольке подошел мужчина с бутылкой.

– Пей! – сказал он, приставив бутылку к Толькиному рту. – Хоть через силу, а пей. Это от змеиного яда самое верное средство.

Телька начал пить. Это был не то самогон, не то водка, и пить было Тольке cчень противно. Но помирать ему не хотелось – вот oн и пил.

Гришка тем временем пошел отыскивать мешок, зонт и Толькины ботинки. Когда он вернулся, таща все это, Толька был уже совсем пьян. Он хохотал и нес чепуху.

– Усопший дух! – кричал он Гришке. – С зонтиком, как старик ходишь!

Тольку погрузили на телегу и повезли. Он лежал на сене и пел песни, которым выучился у Гришки. А Гришка молча шагал рядом с телегой…

Когда они по аллее подходили к детдому, Гришка раскрыл зонт и затянул: «В нашем авто под медвежью полостью желтый стоял чемодан. Каждый невольно рукою дрожащею щупал холодный наган…»

– Замолчи! – по привычке сказал Толька – Опять заныл!

– Друг я тебе или не друг? – строго спросил Гришка.

– Друг, – ответил Толька. – Черт с тобой, пой сколько влезет.

Проснулся Толька ранo утром в комнате с чистыми бревенчатыми cтенами. В комнате стояло несколько пустых коек. На соседней койке сидел Гришка.

– Голова болит, – сказал Толька. – Болит, прямо сил нет. Где это мы?

– В больнице, – ответил Гришка. – Сейчас домой нас отправят, в детдом. У тебя ничего такого нету, доктор сказал, что домой можно. И никакая змея тебя не кусала, выдумал ты все. А я, как дурак, твою грязную лапу сосал.

1962