В тусклом стекле - Джозеф Шеридан Ле Фаню Страница 3

После недолгой беседы на общие темы мистер Дженнингс наконец сказал:

– Меня очень заинтересовали, доктор Хесселиус, некоторые ваши работы о метафизической медицине, как вы ее называете. Я их читал на немецком лет десять-двенадцать назад. Они переведены на английский?

– Нет, уверен, что нет, в противном случае я бы об этом знал. Думаю, для перевода требуется мое согласие.

– Около двух месяцев назад я просил здешних издателей достать мне эту книгу в оригинале, на немецком, но мне сказали, что она уже разошлась.

– Да, она действительно уже несколько лет как распродана. Моему авторскому тщеславию льстит, что вы не забыли мою книжечку, хотя, – заметил я с улыбкой, – десять-двенадцать лет – достаточно большой для этого срок. Остается предположить, что либо затрагиваемые в ней предметы являются постоянной темой ваших размышлений, либо какие-то недавние события стали поводом для возобновившегося интереса к моим скромным трудам.

Эти слова и мой пристальный вопрошающий взгляд внезапно повергли собеседника в растерянность, так что он напомнил мне зардевшуюся от смущения девицу. Мистер Дженнингс уставился в пол, не зная, куда девать руки, скрестил их на груди, и на мгновение вид у него сделался не только ошеломленный, но прямо-таки виноватый.

Я воспользовался наилучшим способом преодолеть неловкость, а именно притворился, будто не заметил ее вовсе, и как ни в чем не бывало продолжал:

– Случалось, и не однажды, что у меня вновь возникал интерес к какой-либо давно оставленной теме: одна книга наводит на мысль о другой, и часто невольно приходится сломя голову гоняться за материалами, с которыми имел дело лет двенадцать назад. Если вам по-прежнему нужна моя книга, я с радостью исполню ваше желание; у меня осталось два-три экземпляра, и я почту за честь преподнести вам один из них!

– Вы чрезвычайно любезны, – отозвался мистер Дженнингс, мгновенно овладев собой. – А я уж было отчаялся; не знаю, как мне вас благодарить.

– Умоляю, ни слова более. Это, право, такая малость, что и предлагать неловко. Еще одно упоминание о благодарности, и я в порыве самоуничижения брошу книгу в огонь.

Мистер Дженнингс улыбнулся. Он осведомился, где я остановился в Лондоне, затем мы коротко поговорили о всякой всячине, после чего он удалился.

Глава II

Доктор расспрашивает леди Мэри, и она отвечает

– Я в восторге от вашего викария, леди Мэри! – воскликнул я, как только мистер Дженнингс удалился. – Он много читал, путешествовал, думал, страдал, наконец, так что из него просто обязан был выйти великолепный собеседник.

– Так оно и есть. А самое главное – он очень хороший человек, – ответила мне хозяйка дома. – Я пользуюсь его неоценимыми советами в делах, связанных со школами и прочими моими скромными начинаниями в Долбридже, и он не жалеет усилий, хлопочет, не считаясь со временем, если может быть чем-либо полезен. Вы даже представить себе не можете, сколько в нем доброты, до чего он умен.

– Приятно слышать, что мистер Дженнингс такой замечательный сосед. Я имел случай оценить его как собеседника – скромного, располагающего к себе. А к вашему описанию я тоже, сдается мне, мог бы кое-что добавить.

– Да что вы говорите!

– Во-первых, он холост.

– Да, верно. Продолжайте.

– Он писал, но теперь не пишет, забросил это занятие, вероятно, года два-три назад. Книга его была посвящена какому-то отвлеченному предмету – возможно, теологии.

– Что ж, он действительно писал книгу; не могу только припомнить о чем, но уж точно не на близкую мне тему, так что, скорее всего, вы правы. А сейчас он в самом деле больше не пишет – сомнений нет.

– И хотя он здесь сегодня не пил ничего, кроме чашечки кофе, он питает слабость к чаю – или, по крайней мере, питал, – и вкус у него экстравагантный.

– Да-да, чистая правда.

– Он пил зеленый чай, причем в больших количествах, – продолжил я.

– Ну и ну! Из-за этого зеленого чая у нас едва не доходило дело до ссор.

– Но сейчас он отказался от этой привычки?

– Да, полностью.

– А теперь еще кое-что. Знали вы его родителей?

– Обоих. Отец его умер всего лишь десять лет назад. Они жили неподалеку от Долбриджа. Мы с ними были в дружеских отношениях, – ответила леди Мэри.

– Далее: либо матери мистера Дженнингса, либо отцу – скорее всего, отцу – являлись призраки.

– Да вы волшебник, доктор Хесселиус!

– Волшебник или не волшебник, но я прав? – спросил я весело.

– Безусловно. Его отец был человек замкнутый и с причудами и вечно досаждал моему отцу пересказом своих снов. В один прекрасный день он поведал очень необычную историю – о том, как ему встретилось привидение, с которым у него завязалась беседа. Этот рассказ особенно запомнился мне по той