Венгерские повести - Андраш Беркеши Страница 3

— Весьма характерная деталь для разведки периода правления Хорти, — едко заметил полковник Герман. — Ласло Деак — преступник, коммунист, осужден к пятнадцати годам тюремного заключения, а его младшего брата с секретным заданием направляют в Швейцарию! — Он поднял голос. — В Швейцарию, кишащую русскими и английскими шпионами.

— Его направили на работу потому, — с известной остротой возразил Шимонфи, — что знали о его ненависти к старшему брату. Габор Деак уже тогда был антикоммунистом, причем глубоко убежденным. До того как взять его в кадры, мы несколько месяцев подряд вели за ним наблюдение и оперативно изучали его. Прапорщик Деак всегда с честью выполнял свои задания.

Полковник Герман невольно залюбовался капитаном Шимонфи, стройным, с хорошей офицерской выправкой. Наверное, ему понравилась страстность, с которой тот защищал своего друга. Он покивал головой и перевел взгляд на майора Мольке.

— Зачитайте сообщение нашего московского агента 4/5.

Майор, подойдя к сейфу, достал оттуда папку и раскрыл ее.

— Если позволите, господин полковник, сначала я зачитаю донесение агента Лоза.

— Лоза? А, помню. Читайте, майор.

Мольке вынул из папки один листок и, поясняя подполковнику Мадяри, сказал:

— Это донесение 1942 года. В то время я был начальником агентурной разведки и контрразведки бронетанкового корпуса «Принц Евгений». Нашему корпусу был придан штрафной батальон из политических заключенных. Мне удалось внедрить свою агентуру в ряды политических и даже завербовать одного уважаемого всеми коммуниста, который, — он заулыбался, — который при «крещении» получил имя Лоза.

На лице полковника появилась гримаса: видно, ему не нравилось многословие Мольке и неуместный юмор; желая поторопить майора, он сделал ему знак рукой и заметил:

— Давайте, Мольке, по существу.

— Донесение Лозы от 20 октября 1942 года. Цитирую: «Вчера вечером Ференц Дербиро поссорился с Ласло Деаком. Вот запись их разговора: Дербиро: „Я бы на твоем месте задушил такого братишечку. А ты еще его защищаешь? Так вот знай: это он меня провалил“. Присутствовавший при их ссоре Бела Моргош заметил: „Лаци, все же знают, что твой младший брат — полицейский шпик“. На это Ласло Деак возразил: „Может быть, оно в самом деле так выглядит. Только однажды вы все удивитесь…“»

Мольке положил листок с донесением в папку, хотел что-то добавить от себя, но полковник Герман махнул рукой и посмотрел на Шимонфи.

— Ну что скажете, господин капитан?

Шимонфи ответил не задумываясь:

— Это донесение ровным счетом ничего не доказывает. Ласло Деак защищал своего брата, и только. На одном незначительном случае построить какую-то следственную версию было бы величайшей смелостью и тем более считать Габора Деака русским агентом Ландыш.

— Но мы делаем выводы совсем не на основе этого случая. Читайте дальше, Мольке.

Майор достал из папки другой листок.

— Донесение 4/5 от 27 августа 1944 года из Москвы. То есть документ двухмесячной давности. «Ференц Дербиро получил указание нелегально проникнуть в Будапешт. Его явка в столице будет находиться на квартире моего агента Лозы. Считаю необходимым доложить, что вербовку Лозы мы держали в тайне, так что даже его друзья не знают, что он мой агент с 1942 года. Дербиро прибудет на квартиру Лозы с паролем: „Будапешт“. На явочной квартире он должен встретиться с другим коммунистом, также направленным в Венгрию из Москвы. Помимо этого, Дербиро рассказал агенту 4/5, что в свое время неправильно судил о Габоре Деаке».

— Это, по-вашему, тоже не подозрительно, господин капитан?

Шимонфи помедлил с ответом.

— Подозрительно, господин полковник. Но, может быть, Дербиро и его дружки просто хотят скомпрометировать Габора Деака в наших глазах?

— Возможно, но только в том случае, если бы они знали, что 4/5 наш человек, — сказал полковник Герман. — К счастью, они этого не знают. Скажите, Шимонфи, когда прапорщик Деак попал в следственную группу контрразведки?

— Десятого сентября 1944 года. Весной он по шведскому паспорту возвратился из Женевы. Мы зачислили его в негласный состав. А в прошлом месяце я получил приказ господина начальника генштаба призвать его на службу.

Мадяри подал знак, что собирается задать вопрос.

— Вы не могли бы сказать, где в настоящее время находится тогдашний начальник генерального штаба?

— Его местонахождение мне неизвестно.

— Тогда я помогу вам. Он бежал и скрывается под видом монаха.

— Этого я не знал, — Шимонфи унижала атмосфера такого «совещания». Среди этих четверых, рассевшихся вокруг, он вдруг почувствовал себя подозреваемым, на допросе. Он даже пожалел, что спорил с ними. Но нет же, нет! — протестовало в нем чувство дружбы, которое он питал к Деаку. Надо бороться за правду до тех пор, пока это будет возможно, ведь здесь речь идет уже не только о Деаке, а о гораздо большем, может быть, о будущем страны. Шимонфи хотел высказаться, но его остановил голос Мадяри:

— Вы не видите или не хотите видеть взаимосвязи всего происшедшего, господин капитан! Хорти и его прихвостни пытались найти способ выйти из войны, заключив сепаратный мир. Укрывали английских офицеров прямо в регентском дворце. Установили радиосвязь с базами англосаксов в Италии. Полиция объявляет государственный розыск руководителей «Венгерского фронта», а Хорти и его приспешники ведут с этими людьми переговоры. Конечно же, вам не показалось странным, Шимонфи, почему это отдал такое удивительное распоряжение начальник генерального штаба: призвать на службу в разведку Габора Деака. Правильно, Шимонфи, ведь 10 сентября доверенный человек Хорти уже вел переговоры в Москве. Цель вашего дорогого адмирала Хорти в ток и состояла, чтобы с помощью своих приверженцев захватить в городе и стране ключевые позиции.

— Прошу прощения, — вмешался Мольке, — все это верно. Кроме одного. Деака призвали по моей просьбе.

Мадяри с любопытством, даже удивлением, посмотрел на немецкого майора.

— Мне хотелось, — продолжал Мольке, — чтобы Деак постоянно был у меня на виду. — И, улыбнувшись, добавил: — Так мне легче контролировать все его действия. И я был прав. 25 сентября радиоперехватчики засекли неизвестный передатчик с позывными Ландыша. Запеленговать рацию им не удалось, потому что радист постоянно менял и волны и место.

Полковник Герман достал сигару, закурил.

— Значит, мы имеем дело с хорошо подготовленным агентом, — сказал он и, повернувшись к Шимонфи, добавил: — Этот ваш Деак прошел подготовку радиста, не правда ли?

— Да, господин полковник.

Переждав, пока они окончат обмен репликами, Мольке продолжал доклад. Голос его был исполнен самодовольства, жесты — величественности.

— 28 сентября наш разведчик 4/5 передал из Москвы следующее сообщение…

Для большего впечатления Мольке сделал непродолжительную паузу.

— Ландыш, — продолжал майор, — советский разведчик. Он сидит здесь, в Будапеште, скорее всего пристроился в каком-то из наших разведывательных органов. 6 октября нашему агенту стало известно, что Ландыш установил связь с коммунистической группой некоего