Джон Эрнст Стейнбек - Квартал Тортилья-Флэт. Гроздья гнева. Жемчужина Страница 30

Священник серьезно кивнул.

– Да, — сказал он. — Это чудо сотворил наш добрый святой, Франциск Ассизский. Я куплю за тебя этот подсвечник.

Пират очень обрадовался, потому что не всякому по его молитве ниспосылается истинное чудо. Если бы об этом узнала Тортилья-Флэт, Пирата стали бы уважать там куда больше. Его друзья уже посматривали на него с некоторым почтением. Они по-прежнему невысоко ставили его интеллектуальные способности, но теперь они знали, что за его скудоумием стоят вся мощь небес и все силы святых.

Они шли к дому Дэнни, а следом за ними шли собаки.

Пират чувствовал, что он омыт золотой влагой благодати. По телу его пробегала сладостная дрожь. Друзья его тоже радовались при мысли, что сберегли в целости эти деньги, потому что тем самым и они обрели чуточку святости. Пилон испытывал большое облегчение, что не украл тогда клад Пирата. Кто знает, какие страшные беды постигли бы его, если бы он присвоил четвертаки, принадлежащие святому! Все друзья притихли, словно находились в церкви.

Пять долларов, вырученные за вещи с катера, давно уже жгли карман Дэнни, но теперь он знал, что с ними делать. Они с Пилонам отправились на рынок и купили там семь фунтов жареного мяса, мешочек лука, хлеб и большой кулек сладостей. Пабло и Хесус Мария сходили к Торрелли за двумя галлонами вина и не выпили ни капли на обратном пути домой.

В этот вечер, когда затопили печку, на стол были поставлены две свечи, и друзья принялись пировать. Это был банкет в честь Пирата. Сам Пират держался с большим достоинством. Правда, он все время улыбался, даже когда ему следовало бы сохранять серьезный вид. Но с этим он ничего не мог поделать.

После того как они съели все, что могли съесть, они откинулись на спинки стульев, медленно прихлебывая вино из банок. «Дружочек» — называли они Пирата.

Хесус Мария спросил:

– А что ты чувствовал, когда это случилось? Когда ты обещал подсвечник и собака начала поправляться, что ты чувствовал? Тебе было ниспослано какое-нибудь видение?

Пират напряг память.

– Да нет, как будто не было… А может, у меня и было маленькое видение… может, я и видел святого Франциска в воздухе, и он сиял, как солнце…

– Ну, этого ты бы не забыл! — заявил Пилон.

– Да… я, кажется, помню… Святой Франциск посмотрел на меня… и он улыбнулся, потому что он добрый святой. Тогда я понял, что свершилось чудо. Он сказал: «Не обижай собачек, чумазый!»

– Он тебя так назвал?

– Ну, ведь я и был чумазый, а он не из тех святых, которые врут.

– По-моему, ты вовсе ничего этого и не помнишь, — сказал Пабло.

– Может, и не помню… Только мне кажется, что помню… — Пират был пьян от счастья, от гордости и от всеобщего внимания.

– Моя бабушка видела пресвятую деву, — сказал Хесус Мария. — Она была при смерти, и я сам слышал, как она крикнула: «О-хей! Я вижу матерь божью! О-хей! Благодатная моя Мария!»

– Некоторым дано видеть такие вещи, — заметил Дэнни. — Мой отец был не очень хорошим человеком, но он иногда видел святых, а иногда всякую пакость. Все зависело от того, был ли он в ту минуту хорошим или плохим. А у тебя бывали другие видения, Пират?

– Нет, — сказал Пират. — Я их боюсь.

Друзья долгое время вели себя очень чинно. Они знали, что в этот вечер они не одни. Они чувствовали, что сквозь стены, и окна, и крышу на них устремлены очи святых.

– В воскресенье твой подсвечник будет уже там, — сказал Пилон. — Мы не сможем пойти, потому что наша одежда будет на тебе. Я не говорю, что отец Рамон назовет тебя по имени, но, может, он скажет что-нибудь про подсвечник. Постарайся запомнить, Пират, что он скажет, а потом расскажешь нам.

Затем Пилон добавил строгим голосом:

– Сегодня, дружочек, по всему дому отца Рамона бродили собаки. Сегодня было можно, но в воскресенье не вздумай вести их в церковь. Собакам в церковь ходить не полагается. Оставь собак дома.

Лицо Пирата вытянулось.

– Они хотят пойти туда, — воскликнул он. — Как же я их оставлю? И где я их оставлю?

Пабло был шокирован.

– До сих пор ты вел себя в этом доме достойно, дружок Пират. Так неужто в самом конце ты решил совершить кощунство?

– Нет, — скромно сказал Пират.

– Ну, так оставь собак здесь, и мы о них позаботимся. А привести их в церковь было бы кощунством.

До чего же трезво пили они в тот вечер! Прошло три часа, прежде чем они хотя бы спели непристойную песню А когда их мысли обратились к женщинам легкого поведения, стояла уже глубокая ночь. Когда же на ум им пришла драка, они уже совсем засыпали, и драки не получилось. Этот вечер отмечен в книге их жизни большим белым крестом.

Утро воскресенья было заполнено бурными приготовлениями. Они умыли Пирата, придирчиво заглядывая ему в ноздри и за уши. Большой Джо, закутавшись в одеяло, смотрел, как Пират облачается в его синие саржевые брюки. Пилон достал шляпу своего отца. Они убедили Пирата не надевать усаженного самоцветами пояса поверх пиджака и показали ему, что если пиджак не застегивать, то будет видно, как сверкают драгоценные камни. Больше всего хлопот доставили башмаки. Только башмаки Большого Джо пришлись бы Пирату впору, но они были даже хуже его собственных башмаков, в которых он прорезал дырки, чтобы они не давили на мозоли. А сквозь эти дырки были видны пальцы. В конце концов Пилон вышел из положения с помощью горсточки сажи. После того как ее хорошенько втерли в кожу, дырок почти совсем не стало видно.

Наконец Пират был готов: лихо сдвинутая на затылок шляпа, принадлежавшая отцу Пилона, рубаха Дэнни, штаны Большого Джо, огромный платок вокруг шеи и время от времени вспышки — драгоценных камней на поясе. Он прохаживался взад и вперед перед своими друзьями, а они придирчиво его осматривали.

– Не волочи ног, Пират.

– Выше поднимай пятки.

– Перестань теребить платок.

– Те, кто тебя увидит, подумают, что ты не привык носить приличную одежду.

Наконец Пират повернулся к своим друзьям.

– Может, собаки пойдут со мной? — жалобно сказал он. — Я им скажу, чтобы в церковь они не заходили.

Но друзья были неумолимы.

– Нет, — сказал Дэнни. — Вдруг они все-таки туда заберутся? Мы посторожим их тут.

– Им это не понравится, — тоскливо сказал Пират. — Им будет грустно. — Он повернулся к собакам, сидевшим в своем углу. — Вы останетесь здесь, — сказал он. — Вам вредно ходить в церковь. Побудьте с моими друзьями, пока я не вернусь.

Тут он поспешно вышел и закрыл за собой дверь. Немедленно в доме раздался оглушительный вой и лай. Только глубокая вера в непогрешимость его друзей помешала Пирату вернуться.

Шагая по улице, он чувствовал, что без собак стал нагим и беззащитным. Словно его лишили зрения или слуха. Ему было страшно идти по улице одному. Кто угодно мог напасть на него. И все-таки он храбро прошел по городу до церкви Сан-Карлос.

Служба еще не начиналась, и двери были открыты настежь. Пират омочил пальцы в мраморной чаше со святой водой, перекрестился, преклонил колени перед святой девой, вошел в церковь, поклонился алтарю и сел. Внутри было довольно темно, но на высоком алтаре пылали свечи. И в приделах перед статуями святых тоже мерцали огоньки свечек, поставленных прихожанами. Сладко пахло старым ладаном.

Сперва Пират смотрел на алтарь, но он был слишком величествен, слишком свят, чтобы о нем можно было долго думать, слишком недоступен для бедняка. Его глаза искали чего-нибудь потеплее, чего-нибудь не столь пугающего. И вдруг он увидел перед статуей святого Франциска красивый, совсем золотой подсвечник, а в нем — высокую зажженную свечу.

Пират взволнованно вздохнул. И хотя церковь наполнилась людьми, хотя двери закрылись, служба началась и Пират делал все, что положено, он ни на минуту не мог отвести взгляда от своего святого и от подсвечника. Подсвечник был такой красивый. Невозможно было поверить, что это он, Пират, подарил его. Он всматривался в лицо святого, стараясь угадать, понравился ли святому Франциску этот подсвечник. И он был уверен, что статуя иногда чуть-чуть улыбается, как улыбаются те, кто думает о чем-нибудь приятном.

Наконец началась проповедь.

– Наша церковь приобрела новое прекрасное украшение, — сказал отец Рамон. — Один из детей ее пожертвовал золотой подсвечник во славу святого Франциска.

Тут он рассказал о больной собаке, и нарочно рассказывал очень сухо. Он оглядывал своих прихожан, пока не заметил, что они начали улыбаться.

– В этом нет ничего смешного, — сказал он тогда. — Святой Франциск так любил животных, что даже проповедовал им.

Тут отец Рамон рассказал о злом волке из Губбио, и о двоих голубках, и о сестрах-жаворонках. Пират смотрел на него и удивлялся тому, что слышал.