Шолом Алейхем - Тевье-молочник Страница 30

Сказала она это и, клянусь вам, будто кипятком ошпарила меня или поленом по голове трахнула!

Накинулся я на нее и стал отчитывать:

– Что это вдруг ни с того ни с сего о Хаве? Ведь я сколько раз говорил, чтобы имя Хавы не упоминалось!

Думаете, она оробела? Ничуть. Дочери Тевье - с характером.

– Отец, - говорит она, - ты только не сердись. Вспомни лучше, не ты ли сам сколько раз говорил: в писании, мол, сказано, что человек должен жалеть человека, как отец свое дитя...

Слыхали? Я, конечно, вскипел и отчитал ее по заслугам:

– О жалости ты мне говоришь? А где была ее жалость, когда я, как собака, валялся в ногах у попа, будь он проклят, умолял его, а она, быть может, была тут же рядом в комнате и, может быть, слыхала каждое слово? Или где была ее жалость, когда покойная мать, царство ей небесное, лежала вот здесь на полу, накрытая черным? Где она была тогда? А ночи, - говорю, - которые я провел без сна? А боль, которая по сей день сжимает мне сердце, когда я вспоминаю, что она с нами сделала, на кого нас променяла! Где же, - говорю, - ее жалость ко мне?

И так у меня защемило сердце, что не могу больше ни слова вымолвить... Думаете, однако, что дочь Тевье не нашлась?

– Ведь ты, - сказала она, - сам говоришь, что человеку, который кается, даже сам бог прощает...

– Кается? - говорю я. - Слишком поздно! Веточка, что однажды оторвалась от дерева, должна засохнуть! Лист, что упал, должен сгнить. И больше не говори со мной об этом! Хватит!

Увидав, что словами ничего не поделаешь, что Тевье уговорами не возьмешь, она припала ко мне, стала руки целовать и говорить:

– Отец! Пусть я умру здесь на месте, если ты и на этот раз оттолкнешь ее, как тогда в лесу, когда она к тебе руки протягивала, а ты поворотил лошадь и удрал!

– Да что ты, - говорю, - пристала ко мне? Что за напасть на мою голову?

Но она не отпускает, держит меня за руки и твердит свое:

– Умереть мне на месте, если ты не простишь ее. Ведь она дочь тебе, так же как и я!

– Чего ты от меня хочешь? - говорю. - Не дочь она мне больше! Она давно уже умерла!..

– Нет! - говорит Цейтл, - она не умерла, она снова твоя дочь, как и была, потому что с первой же минуты, как только она узнала, что нас выселяют, она себе сказала, что выселяют всех нас, то есть и ее тоже. Где мы, - так мне сама Хава сказала, - там и она будет. Наше изгнание - ее изгнание... И вот даже ее узел здесь...

Говорит она все это, торопясь, одним духом, слова сказать не дает и показывает мне какой-то узел, в красный платок завязанный... И тут же открывает дверь во вторую комнату и зовет: "Хава!" Честное слово! И что мне сказать вам, дорогой друг? Совсем так, как у вас в книжках описывается: показывается в дверях Хава - здоровая, крепкая, красивая, как была, ничуть не изменилась, только лицо немного озабоченное и глаза чуть подернуты. А голову держит прямо, с гордостью. Останавливается на минутку, смотрит на меня, а я на нее. Потом простирает ко мне обе руки и только одно слово может выговорить, одно-единственное слово и едва слышно:

– Отец!

Извините меня! Как вспомню, так и сейчас слезы глаза застилают. Не думайте, однако, что Тевье, упаси бог, расплакался, слезам волю дал, глупости! То есть, конечно, то, что я тогда пережил и перечувствовал, это само собой... Ведь и вы отец и знаете не меньше моего, что значит жалость к детям... Дитя, как бы оно ни провинилось, - если прямо в душу к вам влезает и говорит: "Отец!" - ну, скажите, можно его оттолкнуть? Попробуйте!.. Но, с другой стороны, голова идет кругом, и на память приходит все то зло, что она мне причинила... Федька Галаган... Поп... Мои слезы... Смерть Голды... Нет! Скажите сами, разве можно все это забыть? Как забыть? Но опять-таки родное дитя... "Как отец жалеет детей своих". Разве можно человеку быть таким жестоким, если сам бог говорит о себе, что он - бог всепрощающий! А тем более, если она раскаивается, хочет вернуться к своему отцу и к своему богу? Что скажете вы, пане Шолом-Алейхем? Ведь вы человек, который сочиняет книжки и миру советы подает, - скажите сами, как должен был поступить Тевье? Обнять ее как родную, расцеловать и сказать, как в молитве сказано: "Простил по слову твоему" - иди ко мне, ты мое дитя? Или поворотить дышло, как я сделал когда-то, и сказать ей: "Иди подобру-поздорову, откуда пришла"? Нет, серьезно, допустим, что вы на моем месте... Скажите мне откровенно, как доброму другу: как бы вы поступили? А если не можете сказать сейчас, даю вам срок, подумайте. А пока что надо идти: внуки ждут не дождутся деда. Надо вам сказать, что внуки еще в тысячу раз дороже, чем дети. "Чада и чада чад твоих!" Шутка ли!

Будьте здоровы и не взыщите, что заморочил вам голову. Зато будет у вас, о чем писать. А если даст бог мы еще, наверное, встретимся. До свидания! Всего хорошего!

1914

ПРИМЕЧАНИЯ

Серия монологов, объединенная в книге "Тевье-молочник", писалась Шолом-Алейхемом и печаталась в периодической печати в течение двадцати лет 1894 - 1914 годы.

Книга "Тевье-молочник" больше всех других произведений Шолом-Алейхема изобилует цитатами из "священного писания", молитв и др., но это не потому, что Тевье является типом начетника, а потому, что через своего Тевье Шолом-Алейхем высмеивает, развенчивает начетников и начетничество.

В еврейском оригинале все эти цитаты Тевье произносит на древнееврейском языке оригиналов библии, талмуда или молитв и переводит их на еврейский язык (идиш) по-своему, то есть искажая их прямой смысл, не потому, что он не понимает их действительное значение, а потому, что этим он хочет показать несоответствие между "священным писанием" и действительной жизнью.

Нет смысла объяснять все цитаты и их искажения читателю, так как это понятно из контекста.

"AЗ НЕДОСТОЙНЫЙ". СЧАСТЬЕ ПРИВАЛИЛО!

Написаны Шолом-Алейхемом в 1894 году и напечатаны впервые в сборнике "Дер Хойзфрайнд" ("Друг дома"), историко-литературная книга, том четвертый, Варшава, 1895.

В своем письме от 26 сентября 1894 года Шолом-Алейхем пишет М. Спектору, редактору-издателю сборника "Дер Хойзфрайнд": "...Не позже чем через месяц, а именно 20 октября Вы, с божьей помощью, получите от меня обещанное произведение под названием "Тевье-молочник - история о том, как он неожиданно разбогател, рассказана самим Тевье и изложена слово в слово Шолом-Алейхемом..."

Пятидесятница - еврейский религиозный праздник - пятидесятый день со второго дня пасхи. (Имеются ввиду праздник Шавуот и праздник Песах; отсчет так называемый отсчет Омера - ведется от дня после первой ночи Песаха Лель-а-Седер, 7 недель, 49 дней, и на 50-й день - праздник Шавуот. Примечание Б.Бердичевского).

...дважды по восемнадцать... - Число восемнадцать и кратные ему по еврейскому народному поверью считаются счастливыми числами, так как числовое значение букв, составляющих древнееврейское слово, обозначающее "жизнь", равно восемнадцати.

Коробочный сбор - специальный налог на "кошерное" мясо (то есть мясо от скота или птиц, зарезанных и специально приготовленных по закону еврейской религии) при царизме. Налог этот сдавался на откуп, и откупщик выколачивал его у еврейского населения (в особенности страдала от этого беднота).

ХИМЕРА

Написано Шолом-Алейхемом и напечатано в 1899 году в еженедельнике "Дер Юд" ("Еврей").

..."все суетятся", как сказал царь Давид... - Это изречение взято из библейской книги "Экклезиаст" и никакого отношения к царю Давиду не имеет; Тевье упоминает царя Давида для вящего авторитета.

...как у праотца Авраама... - Приведенный стих из псалмов никакого отношения к праотцу Аврааму не имеет (см. предыдущее примечание).

НЫНЕШНИЕ ДЕТИ

Написано Шолом-Алейхемом и напечатано в 1899 году в еженедельнике "Дер Юд".

"Аскакурдо демасканто декурносе дефарсмахто..." - бессмысленный набор выдуманных слов, который по своему звучанию напоминает талмудическую фразу.

Ежели есть свинину, то пусть по бороде течет! - то есть ежели согрешить, то по стоящему делу (по закону еврейской религии есть свинину запрещено).

ГОДЛ

Написано Шолом-Алейхемом и напечатано в 1904 году в ежедневной газете "Дер Фрайнд". ("Друг").

Раби (титул ученого) Иоханав-Гасандлер (башмачник) - один из творцов талмуда, живший во II веке н. э.

"Феферл" - еврейский перевод слова "Перчик".

"Радость и освобождение..." - фраза из библейской книги "Эсфирь", к талмуду, мидрашу (сборники толкований священного писания, притч и назидательных сказаний) не имеет отношения.

Раши - комментарий к библии и талмуду.