Геннадий Красухин - Мои литературные святцы Страница 31

С пяти несёт охрану

Окраин, рощ и вод.

Из комнаты с венками

Вечерний виден двор

И выезд звёзд верхами

В сторожевой дозор.

Прощай, нас всех рассудит

Невинность новичка.

Покойся, спи. Да будет

Земля тебе легка.

Стихотворение грустное и мудрое. О разрыве покойным поэтом гармонии с вечностью. Точнее о путанице эстетических ориентиров, когда за вечность принимаешь только свою эпоху, и любое несовпадение с ней переживаешь как личную трагедию, которую пережить не можешь.

Романтик в своих ранних стихах, с которыми он дебютировал в 1924 году, Дементьев перешёл к воссозданию реалистической яви современности. Его рассказы в стихах «Пастух» (1930), «Мать» (1933) пришли на смену героико-романтическим новеллам «Оркестр» (1926), «Инженер» (1926). Героика уходила из стихов Дементьева, что, кажется, почувствовал, например, Багрицкий, который в знаменитом своём стихотворении «Разговор с комсомольцем Н. Дементьевым» приписал молодому собрату категорическое заявление: «Романтика уволена – / За выслугою лет».

Дементьев продолжал писать современность такой, какой она ему являлась, но в той же «Матери», повествовании психологическом, написанном в традициях одновременно и некрасовской и – судя не только по названию, а хотя бы по биографии героини – горьковской, он сочинил концовку, которая, скорее, напоминала о прошлом, нежели выражала настоящее:

Мы положим тебя

У весёлых берёз,

Измождённую, тёмную мать неимущих,

Всех, кто новым и властным хозяином встал.

Пусть в оркестре

Все трубы играют

«Замучен

Тяжёлой неволей…»

И – «Интернационал»!

Конечно, прав Пастернак: «Страницы века громче / Отдельных правд и кривд», но эти отдельные и в целом нетипичные могут привести к трагическому исходу.

Ну, рассказ Александра Терентьевича Кононова «Ёлка в Сокольниках» нам прочитали ещё в детском саду. Имя автора я узнал позже. А рассказ запомнил сразу и надолго. Правда, потом очень удивлялся: о какой ёлке, на которую пришёл Ленин, могла идти речь, если именно её как старорежимый символ большевики и отменили.

Потом, правда, я читал, что Кононов писал о действительном событии, что он писал о ПОСЛЕДНЕЙ ёлке, после чего её отменили в 1919-м. Но если этот праздник так нравился Ленину, то чего ради он его, так сказать, отплясав, запретил?

А некий Иван Николаевич Хабаров, старый большевик, и вовсе забыл об этом запрете, вспоминая в «Гудке» 22 апреля 1957 года о ёлке в Горках 1924 года, на которой Ленин веселился с детьми.

Кононов написал не один рассказ о Ленине, Кажется, он быстро сообразил, как издаваться долго и выгодно: то есть, большими тиражами.

Его рассказ «Субботник», где Ленин таскает сперва бревно в паре с военным, которого осадил за то, что тот хотел подсунуть вождю тонкий конец бревна, потом «огромные дубовые кряжи», которые несли вшестером на палках (с Лениным «три курсанта и двое рабочих»), потом «на носилках кучи камней и мусора»: «Ленин торопился, старался работать ещё быстрее», – этот его рассказ, породил несметное количество анекдотов и сатирических перелицовок.

Кроме таких рассказов Кононов сочинил ещё цикл рассказов о Чапаеве, несколько детских повестей и трилогию об истории рабочего движения в своём родном районе. Но остался в памяти как автор рассказов о Ленине.

Умер Кононов 28 октября 1957 года (родился 25 марта 1895-го).

Выдающийся литературовед и культуролог. Крупнейший наш семиотик.

Юрий Михайлович Лотман уже в 1950-м стал старшим преподавателем Педагогического института в Тарту. Возможно, что в Эстонии кампания по борьбе с космополитизмом бушевала не так бурно, как в других республиках или в столицах.

Конечно, Лотман имел несомненные заслуги за участие в войне. С неё он пришёл с орденами Красной звезды и Отечественной войны II степени, медалями «За отвагу» и «За боевые заслуги».

Впрочем, попади он в жернова той кампании, с этими заслугами никто бы считаться не стал.

С 1954 года он уже перешёл в Тартуский университет. В дальнейшем стал основоположником Тартуско-московской семиотической школы.

Её труды снискали себе мировую известность.

То, что его не сделали академиком всесоюзной АН, говорит и о тогдашнем составе отделения словесности Академии, и об отношении к нему властей.

Дело в том, что в 1980-м КГБ у него на квартире устроило обыск в связи с делом Натальи Горбаневской. Ему были запрещены зарубежные поездки.

А там, на Западе, его избрали членом-корреспондентом Британской академии наук, членом Норвежской академии наук, академиком Шведской королевской академии наук. И в 1990-м – в перестройку – членом Эстонской академии наук.

Причём в годы перестройки он участвовал в политической жизни страны: в 1988 году его избрали в совет уполномоченных Народного фронта Эстонии.

В 1993-м Академия наук РФ вспомнила о Лотмане – наградила его пушкинской премией за биографию Пушкина и комментарий к пушкинскому «Евгению Онегину». Лучше поздно, чем никогда! Хотя самому Лотману премия уже была не нужна. В том же 93-м 28 октября он умер в Тарту (родился 23 февраля 1922 года).

О Лотмане и его трудах существует обширная литература. О нём писали такие выдающиеся учёные, как Б. Ф Егоров, М. Л. Гаспаров, В. Э. Вацуро, Г. С. Кнаббе, М. О. Чудакова.

Чем велик Лотман, в календарной заметке не расскажешь. Но отмечу подход Лотмана к литературоведению, как к науке. Его работы о структуре художественного текста. По семиотике кино и проблемам эстетики. По глубокому проникновению в русскую культуру XVIII– начала XIX веков. Ну, а по знаковым системам его работ много. Он возглавлял популярный среди учёных журнал по семиотике.

Из его афоризмов приведу вот этот:

Мы знаем смелость. Какой же честный человек её не будет уважать. Смелость человека, который говорит опасные вещи… Но есть и другая смелость – смелость учёного, человека, говорящего то, что другим кажется неправильным. И вот час этой смелости, быть может, смелости менее заметной, тоже наступит. Но это час тем более трудный, потому что можно строить свою смелость, не выходя из общепринятой точки зрения, поменяв лишь плюсы на минусы.

Иван Саввич Никитин тоже из Воронежа, как и А. Кольцов. И тоже из купцов.

Правда, отец Кольцова преумножал своё купеческое богатство, а отец Никитина пьянствовал и, чтобы не разориться, сын бросил незаконченной Воронежскую духовную семинарию и стал содержателем постоялого двора.

Он опишет своих родителей и вообще свою жизнь при них в поэме «Кулак» (1854—1857). Тогда слово «кулак» означало не то, что сейчас. «Кулак», по Далю, «перекупщик, переторговщик… на базарах и пристанях, сам безденежный, живёт обманом, обсчётом, обмером». Вот таким кулаком и является главный герой поэмы Карл Лукич. Поэма вызвала одобрительные отзывы прессы.

Но прежде он заявил о себе стихами. Причём на слова Никитина написано больше 60 песен и романсов разными композиторами, среди которых Направник, Римский-Корсаков.

Я не случайно в начале вспомнил о Кольцове. Его земляк Никитин является и его поэтическим преемником. И он поднимает в стихах темы родной природы, тяжкого труда и жуткой жизни крестьян, страдания городской бедноты. Нередко протестует против сложившегося уклада жизни.

Умер он тоже, как и Кольцов, рано: в 37 лет. Скончался от чахотки 16 октября 1861 года (родился 3 октября 1824).

Бунин писал о нём:

Я не знаю, что называется хорошим человеком. Верно, хорош тот, у кого есть душа, есть горячее чувство, безотчётно рвущееся из глубины сердца.

Я не знаю, что называется искусством, красотою в искусстве, его правилами. Верно, в том заключается оно, чтобы человек, какими бы словами, в какой бы форме ни говорил мне, но заставлял бы меня видеть перед собою живых людей, чувствовать веяние живой природы, заставлял трепетать лучшие струны моего сердца.

Всё это умел делать Никитин, этот сильный человек духом и телом. Он в числе тех великих, кем создан весь своеобразный склад русской литературы, её свежесть, ёе великая в простоте художественность, её сильный простой язык, её реализм в самом лучшем смысле этого слова. Все гениальные её представители – люди, крепко связанные с своей почвой, с своею землею, получающие от неё свою мощь и крепость.

29 октября

Говорят, что в сороковых годах над калиткой переделкинской дачи критика Владимира Владимировича Ермилова, родившегося 29 октября 1904 года, висело предупреждение: «Осторожно: злая собака!» Кто-то приписал на нём: «и беспринципная».