Трактир «Ямайка». Моя кузина Рейчел. Козел отпущения - Дафна дю Морье Страница 31

Фрэнсис Дейви указал на открытую дверь.

— Вы можете войти и отправиться наверх спать, — сказал он. — Дядя вас даже не заметит. Заприте за собой дверь и задуйте свечу. Вам только пожара не хватает. Спокойной ночи, Мэри Йеллан. Если попадете в беду и я вам понадоблюсь, я буду ждать вас в Олтернане.

Он завернул за угол дома и исчез.

Мэри на цыпочках вошла в кухню, закрыла и заперла дверь. Она могла бы захлопнуть ее, если бы захотела, — дядя все равно не очнулся бы.

Джосс Мерлин отправился в свое царство небесное, и этот жалкий мир перестал для него существовать. Девушка задула свечу и оставила дядю одного в темноте.

Глава 8

Джосс Мерлин пил пять дней подряд. Большую часть времени он был невменяем и пластом лежал в кухне на постели, которую там же соорудили для него Мэри с теткой. Он спал с широко раскрытым ртом, и его шумное дыхание было слышно в спальнях наверху. Около пяти вечера дядя просыпался примерно на полчаса, требуя бренди и всхлипывая, как дитя. Жена тут же подходила и утешала мужа. Она давала ему немного бренди, сильно разбавленного водой, говорила с ним ласково, как с больным ребенком, поднося к его губам стакан, а трактирщик озирался вокруг горящими, налитыми кровью глазами, что-то бормоча про себя и дрожа, как собака.

Тетя Пейшенс преобразилась. Мэри не ожидала от нее такого спокойствия и самообладания. Она полностью предалась заботам о муже. Ей пришлось взять на себя весь уход, и Мэри с чувством глубокого отвращения наблюдала, как тетя меняет пьянице одеяла и белье, потому что сама она не могла бы даже приблизиться к нему. Тетя Пейшенс принимала все это как должное, проклятия и вопли трактирщика вовсе ее не пугали. Только в такой ситуации она получала над мужем власть, и он безропотно позволял ей обтирать ему лицо полотенцем, смоченным горячей водой. Затем жена подпихивала под него свежее одеяло, расчесывала его спутанные волосы, и через несколько минут он снова засыпал, с багровыми щеками, широко открытым ртом, из которого вываливался язык, храпя, как бык. В кухне находиться было невозможно, и Мэри с тетей перебрались в маленькую пустующую гостиную, превратив ее в жилое помещение. Наконец тетя Пейшенс немного сблизилась с племянницей. Она радостно щебетала о прежних днях в Хелфорде, где они с матерью Мэри провели детство; она двигалась по дому быстро и легко, и иногда Мэри даже слышала, как тетушка тихонько напевает отрывки из церковных гимнов, снуя в кухню и обратно. Похоже было, что запои у Джосса Мерлина случались примерно каждые два месяца. Раньше перерывы были длиннее, но теперь он срывался все чаще, и тетя Пейшенс не знала, когда это случится. Нынешний запой был вызван визитом сквайра Бассата — тетушка сказала, что хозяин очень рассердился и расстроился, и когда в шесть часов вечера он вернулся с пустоши, то прямиком направился в бар. Она уже знала, что будет дальше.

Тетя Пейшенс поверила племяннице, когда та сказала, что заблудилась на пустоши, и не стала ни о чем расспрашивать. Она только предупредила, что нужно остерегаться трясины, и разговор на этом был закончен. Мэри вздохнула с облегчением. Она не хотела вдаваться в подробности своего приключения и решила ничего не говорить о встрече с викарием из Олтернана. Пока Джосс Мерлин в оцепенении лежал в кухне, две женщины провели пять сравнительно спокойных дней.

Погода была холодная и пасмурная, и Мэри не хотелось выходить из дому, но на пятое утро подул ветер и выглянуло солнце, и, несмотря на недавнее приключение, Мэри решила еще раз бросить вызов пустошам. Трактирщик проснулся в девять часов и принялся орать во всю глотку, от этого шума и запаха из кухни, которым теперь пропитался весь дом, от вида тети Пейшенс, бросившейся вниз с чистыми одеялами в руках, Мэри охватил приступ отвращения и злости.

Стыдясь своих чувств, она выскользнула из дому, завернув в платок кусок хлеба, и перешла через дорогу. На этот раз девушка направилась на Восточную пустошь, в сторону Килмара, и, поскольку впереди был целый день, она не боялась заблудиться. Мэри продолжала размышлять о Фрэнсисе Дейви, этом необычном викарии из Олтернана, и поняла, как мало он рассказал ей о себе, хотя за один вечер выведал историю всей ее жизни. Девушка подумала, как странно он, должно быть, смотрелся за мольбертом у пруда в Дозмэри, стоя, возможно, без шляпы, с ореолом белых волос вокруг головы, в то время как залетевшие с моря чайки скользили над поверхностью воды. Он, наверное, был похож на Илью-пророка в пустыне.

Хотела бы она знать, что привело его к священничеству и любят ли викария в Олтернане. Скоро Рождество, и дома, в Хелфорде, люди, должно быть, украшают жилища остролистом, хвоей и омелой. Повсюду пекут пироги и кексы и откармливают индеек и гусей. Маленький пастор в предвкушении праздника лучезарно улыбается всем вокруг, и в сочельник после чая отправится в Трилуоррен пить джин, настоянный на ягодах терновника. Интересно, украшает ли Фрэнсис Дейви свою церковь остролистом и призывает ли он благословение на свою паству.

Одно несомненно: в трактире «Ямайка» будет совсем невесело.

Мэри шла больше часа, пока путь ей не преградил ручей, разделявшийся на два рукава, которые текли в разные стороны. Девушка остановилась, не зная, куда ей двинуться дальше. Ручей бежал по долине между холмами и был окружен болотами. Нельзя сказать, чтобы местность была ей совсем незнакома, за зеленым склоном высившегося впереди скалистого холма девушка увидела огромную растопыренную руку Килмара, указывающую пальцами в небо. Мэри снова оказалась перед Труартским болотом, рядом с которым бродила в ту первую субботу, но на этот раз она шла на юго-восток, и в ярком солнечном свете холмы выглядели совсем по-другому. Ручей весело журчал по камням, и через мелководье были проложены мостки. Болото раскинулось слева от нее. Легкий ветерок волновал траву, она дружно подрагивала, вздыхала и шуршала; а посреди бледной манящей зелени торчали жесткие пучки с бурыми верхушками и желтыми торчащими метелками.

Это были предательские участки трясины, с виду твердые, но на самом деле тонкие, как паутинка, — стоило на нее ступить, и человеческая нога немедленно погрузилась бы в болотную жижу, а маленькие окошки серо-голубой воды, дрожавшие тут и там, вспенились бы и почернели.

Мэри повернулась спиной к болоту и по мосткам перебралась через ручей. Держась повыше, она шла вдоль ручья, бежавшего по