Собрание сочинений в 6 томах. Том 2 - Грэм Грин Страница 32

— Конечно, ваше превосходительство…

— Думаешь, только мне и дела что поить каждого попрошайку, который…

— Я бы не стал вас беспокоить, но вот этот человек…

Губернаторский брат сплюнул.

— Но если вашему превосходительству угодно, я уйду…

Тот резко проговорил:

— Я человек мягкий. Всегда делаю одолжение людям… когда это в моих силах и никому не вредит. Я человек с положением, понимаешь? Спиртное получаю легально.

— Да, конечно.

— И беру за него столько, сколько оно мне самому стоит.

— Конечно, конечно.

— А не брать, так по миру пойдешь. — Ступая осторожно, точно ему жали ботинки, он подошел к кровати и откинул одеяло. — Болтать любишь? — бросил он через плечо.

— Нет, я умею держать язык за зубами.

— Болтать-то болтай, только знай кому. — В тюфяке была большая дыра; он вытащил из нее пук соломы и снова запустил туда пальцы. Человек в поношенной одежде с деланным безразличием устремил взгляд на скверик за окном, на темные глинистые берега и на мачты парусников; позади них вспыхивали молнии, гром стал слышнее.

— Вот, — сказал губернаторский брат. — Это я могу тебе дать. Хорошее бренди.

— Да мне, собственно, не бренди нужно.

— Бери, бери, что дают.

— Тогда, пожалуй, верните мне мои пятнадцать песо.

Губернаторский брат вскричал:

— Пятнадцать песо? — Нищий поторопился объяснить, что этот человек хочет купить и немножко вина, и бренди. Сидя на постели, они стали яростно торговаться вполголоса. Губернаторский брат сказал: — Вино трудно достать. Бренди две бутылки я тебе дам.

— Одну бренди, а вторую…

— Это лучшее бренди. Из Веракруса.

— Но я пью вино… Если бы вы знали, как мне хочется вина…

— Вино я получаю по дорогой цене. Сколько ты можешь еще заплатить?

— У меня осталось всего-навсего семьдесят пять сентаво.

— Тогда бери бутылку текилы.

— Нет, нет.

— Ну, давай еще пятьдесят сентаво. Бутылка большая. — Он снова начал копаться в тюфяке, вытаскивая оттуда солому. Нищий подмигнул человеку в поношенной одежде и показал, будто откупоривает бутылку и наливает вина в стакан.

— Вот, — сказал губернаторский брат. — Хочешь — бери, хочешь — нет.

— Возьму, возьму.

Губернаторский брат сразу оставил свой грубый тон. Он потер руки и сказал:

— Вечер какой душный. Дожди в этом году, наверно, рано начнутся.

— Не окажет ли мне ваше превосходительство честь выпить бренди в ознаменование моей покупки?

— Ну что ж… можно.

Нищий отворил дверь и крикнул, чтобы принесли стаканы.

— Давно я не пил вина, — сказал губернаторский брат. — Для тоста оно, пожалуй, больше подходит.

— Конечно, — сказал человек в поношенной одежде. — Как вашему превосходительству будет угодно. — С мучительным беспокойством он смотрел, как бутылку откупоривают. Он сказал: — Если позволите, я лучше выпью бренди, — и заставил себя улыбнуться кривой улыбкой, глядя на убывающее в бутылке вино.

Сидя на кровати, все трое чокнулись; нищий пил бренди.

Губернаторский брат сказал:

— Это вино моя гордость. Прекрасное вино. Самое лучшее — из Калифорнии. — Нищий подмигнул, сделал знак рукой, и человек в поношенной одежде сказал:

— Еще стаканчик, ваше превосходительство, и могу ли я порекомендовать вам… бренди.

— Бренди хорошее, но я все-таки выпью вина. — Они наполнили свои стаканы. Человек в поношенной одежде сказал:

— Я хочу взять вино домой… угощу свою старушку. Она любит пропустить стаканчик.

— И правильно делает, — сказал губернаторский брат, осушая свой стакан. — Значит, у тебя есть старушка?

— У всех у нас есть.

— Ты счастливчик. Моя умерла. — Его рука потянулась к бутылке, схватила ее. — Иной раз тоскую по ней. Я звал свою «дружок». — Он наклонил бутылку над стаканом. — С твоего разрешения?

— Пожалуйста, ваше превосходительство, — уныло проговорил человек в поношенной одежде и сделал большой глоток бренди. Нищий сказал:

— Старушка и у меня есть.

— Ну и что? — оборвал его губернаторский брат. Он откинулся к стене, и кровать под ним скрипнула. Он сказал: — Я всегда говорю, женское влияние благотворнее мужского, женщина склоняет нас к миру, добру, милосердию. В годовщину смерти моей старушки я хожу на ее могилу — с цветами.

Человек в поношенной одежде чуть не икнул, но сдержался из вежливости.

— Если бы я тоже мог…

— Но ты же сказал, что твоя мать жива.

— Я думал, вы говорите о своей бабушке.

— Что я могу о ней сказать? Я ее даже не помню.

— Я тоже.

— А я помню, — сказал нищий.

Губернаторский брат сказал:

— Ты слишком много болтаешь.

— Может, послать его, чтобы завернул бутылку? Как бы меня не увидели с ней. Я не хочу подводить ваше превосходительство.

— Подожди, подожди. Куда нам торопиться? Ты здесь желанный гость. Все, что есть в этой комнате, все к твоим услугам. Выпей вина.

— Пожалуй, бренди…

— Тогда с твоего разрешения… — Он наклонил бутылку и пролил немного вина на одеяло. — О чем это мы говорили?

— О наших бабушках.

— Нет, не о них… Я свою даже не помню. Самое первое мое воспоминание…

Дверь отворилась. Хозяин сказал:

— Начальник полиции поднимается по лестнице.

— Прекрасно. Проведите его сюда.

— А это ничего?

— Конечно. Начальник хороший человек. — Он сказал, обращаясь к своим собутыльникам: — Но на бильярде с ним держи ухо востро.

В дверях появился коренастый мужчина в фуфайке, в белых штанах и с револьвером в кобуре. Губернаторский брат сказал:

— Входи, входи. Как твои зубы? Мы тут говорим о наших бабушках. — Он резко сказал нищему: — Подвинься. Уступи место хефе.

Хефе стоял в дверях, вид у него был несколько смущенный. Он сказал:

— Так, так…

— У нас тут небольшая пирушка. Может, присоединишься к нам? Сочтем за честь.

При виде вина лицо у хефе сразу просветлело.

— Ну что ж, стаканчик… пива всегда кстати.

— Правильно. Налей хефе пива. — Нищий налил вина в свой стакан и подал его хефе. Тот сел на кровать и выпил, потом сам взял бутылку. Он сказал:

— Хорошее пиво. Очень хорошее. У вас только одна бутылка? — Человек в поношенной одежде смотрел на него, застыв от волнения.

— Увы, только одна.

— Ваше здоровье!

— Так о чем же, — спросил губернаторский брат, — мы говорили?

— О вашем первом воспоминании, — сказал нищий.

— Первое мое воспоминание… — не спеша начал хефе. — Но этот господин ничего не пьет.

— Я выпью бренди — немножко.

— Ваше здоровье!

— Ваше здоровье!

— Первое, что мне запомнилось более или менее ясно, это мое первое причастие. Ах, какой душевный трепет оно вызвало! Я стоял в окружении родителей…

— Сколько же у тебя их было?

— Двое, конечно.

— Тогда они не могли тебя окружать, на это требуется по крайней мере четверо. Ха-ха!

— Ваше здоровье!

— Ваше здоровье!

— И вот какая ирония судьбы. Мой тяжкий долг повелел мне присутствовать при расстреле того старика, священника — от которого я