Вирджиния Вулф - Годы Страница 33

— Я тоже! — парировал мистер Пикфорд. — Я прожил там сорок лет.

Элинор удивилась. Она всегда думала, что он живет в Илинге[37]. Неужели он обитатель Вестминстера? Он был гладковыбритый, энергичный коротышка, которого она всегда представляла спешащим на поезд с газетой под мышкой. А он, оказывается, жил в Вестминстере… Странно.

Спор продолжился. Снаружи стало слышно голубиное воркование. «Только ты, крошка. Только ты, кро…» Теперь говорил Мартин. А он говорить мастер, подумала Элинор… Только зря он язвит, людей это задевает. Она провела еще одну линию.

Тут послышался шорох автомобильных шин. Машина остановилась у окна. Мартин умолк. Ненадолго повисла пауза. Затем дверь открылась, и вошла высокая женщина в вечернем платье. Все посмотрели на нее.

— Леди Лассуэйд! — сказал мистер Пикфорд, вставая и с шумом отодвигая свой стул.

— Китти! — воскликнула Элинор. Она привстала, но тут же села обратно. Произошла небольшая суматоха. Для вновь пришедшей нашли наконец место. Леди Лассуэйд села напротив Элинор.

— Я прошу простить меня, — начала она, — за опоздание. И за эту нелепую одежду, — добавила она, прикоснувшись к своему манто. Она действительно выглядела странно — в вечернем посреди дня. В волосах у нее что-то сверкало.

— В Оперу? — спросил Мартин, когда Китти села рядом с ним.

— Да, — коротко ответила она и деловито положила на стол белые перчатки. Манто распахнулось, обнаружив под собой мерцание серебристого платья. Китти действительно смотрится причудливо рядом с остальными, но с ее стороны очень мило, что она пришла, подумала Элинор, глядя на нее, — учитывая, что ей предстоит еще ехать в Оперу. Собрание продолжилось.

Сколько лет она замужем? — задумалась Элинор. Сколько прошло с тех пор, как мы сломали качели в Оксфорде? Она провела очередную линию по промокашке. Отверстие было теперь со всех сторон окружено лепестками.

— …и мы обсудили этот вопрос целиком и вполне откровенно, — говорила Китти. Элинор прислушалась. Мне нравится эта манера, подумала она. Она ужинала с сэром Эдвардом… Это манера благородной дамы — властная, естественная. Элинор опять прислушалась. Манера благородной дамы пленяла мистера Пикфорда, но раздражала Мартина — Элинор это знала. Мартин плевать хотел на сэра Эдварда и на его откровенность. Опять заговорил мистер Спайсер, к нему присоединилась Китти. Потом Роза. Они все упрямые ослы. Элинор слушала и все больше и больше раздражалась. Все сводится к одному: «Я прав, а вы нет». Эти препирательства — просто трата времени. Вот если бы нам чего-то достигнуть, до чего-то додуматься, проникнуть глубже, глубже, думала Элинор, пронзая карандашом промокательную бумагу. Вдруг она поняла то единственное, что имело значение. Слова уже вертелись у нее на языке. Она открыла рот, чтобы сказать их, но не успела она откашляться, как мистер Пикфорд сгреб свои бумаги и встал. Он просит извинить его. Ему надо в Дом правосудия. Мистер Пикфорд встал и вышел.

Собрание потекло дальше. Пепельница посреди стола наполнилась окурками, в воздухе висел дым. Ушел мистер Спайсер, затем — мисс Бодэм. Мисс Эшфорд туго обмотала вокруг шеи шарф, схватила свой чемоданчик и покинула помещение. Мириам Пэрриш сняла пенсне и повесила его на крючок, который был пришит спереди к ее платью. Все расходились, собрание закончилось. Элинор встала. Она хотела поговорить с Китти. Однако ее перехватила Мириам.

— Насчет визита к вам в среду, — начала она.

— Да, — сказала Элинор.

— Я только что вспомнила, что обещала отвести племянницу к дантисту.

— Мне вполне подойдет и суббота.

Мириам задумалась.

— А в понедельник можно? — спросила она.

— Я напишу вам, — сказала Элинор с раздражением, которого она никогда не могла скрыть, несмотря на всю святость Мириам. Мириам засеменила прочь с виноватым видом — точно маленькая собачка, пойманная на воровстве.

Элинор обернулась. Кое-кто еще спорил.

— Придет время, и ты со мной согласишься, — сказал Мартин.

— Никогда! Никогда! — Китти хлестнула перчатками по столу. Она выглядела очень хорошо и в то же время довольно смешно в своем вечернем одеянии.

— Почему ты не высказалась, Нелл? — спросила Китти, повернувшись к Элинор.

— Потому что… — начала Элинор и, помедлив, проговорила еле слышно: — Я не знаю.

Она вдруг почувствовала себя обтрепанной неряхой в сравнении с Китти, которая стояла в полном вечернем облачении, с драгоценными блестками в волосах.

— Ну, — сказала Китти, — мне пора. Может быть, кого-то подвезти? — Она указала на окно. За ним стоял автомобиль.

— Какое великолепное авто! — В голосе Мартина слышалась насмешка.

— Это машина Чарли, — довольно резко парировала Китти и обернулась к Элинор: — Поедешь, Элинор?

— Спасибо, — сказала Элинор. — Минутку…

Она стала суетливо собираться. Где-то она оставила перчатки… Брала она зонтик или нет? Она разнервничалась и чувствовала себя неуклюжей неряхой, точно школьница. Ее ждало великолепное авто, шофер держал одной рукой открытую дверцу, а другой — плед.

— Садись, — сказала Китти.

Элинор села, и шофер укрыл ей пледом колени.

— Мы оставим их, — сказала Китти, взмахнув рукой, — плести свои заговоры.

Автомобиль тронулся.

— Какие они все остолопы! — Китти обернулась к Элинор. — Сила всегда не права. Ты не согласна? Всегда не права, — повторила она, натягивая плед на колени. Она все еще была под впечатлением от собрания. И все же ей хотелось поговорить с Элинор. Они так редко встречаются, при том, что она так любит Элинор. Однако Элинор стесняется, сидит в своих нелепых одежках, а Китти никак не может забыть о собрании, ее мысли так и продолжают вертеться вокруг него.

— Какие они все остолопы! — повторила она, а затем начала: — Расскажи мне…

Ей хотелось расспросить о многом, но мотор был такой мощный, автомобиль так плавно лавировал посреди уличного движения, что она еще ничего не успела сказать, а Элинор уже выставила руку в окно, потому что они доехали до станции метрополитена.

— Он может здесь остановиться? — спросила Элинор, приподнимаясь.

— Может быть, тебе не так уж надо выходить? — взмолилась Китти. Она хотела поговорить с Элинор.

— Надо, надо, — сказала Элинор. — Меня папа ждет.

Она опять почувствовала себя ребенком рядом с этой знатной дамой и ее шофером, который распахнул дверцу.

— Навести же меня. Давай встретимся поскорее, Нелл, — сказала Китти, пожимая руку Элинор.

Автомобиль вновь тронулся. Леди Лассуэйд утроилась в углу сиденья. Вот бы почаще видеться с Элинор, думала она. Но ее никогда не заманишь на ужин. Всегда «меня папа ждет» или другая отговорка, думала Китти с горечью. Их пути разошлись так далеко, судьбы сложились совсем по-разному, со времен Оксфорда… Автомобиль замедлил движение. Ему пришлось занять место в длинной веренице машин, которая двигалась со скоростью пешехода, то вовсе останавливаясь, то дергаясь вперед по запруженной телегами узкой улице, которая вела к Оперному театру. По тротуарам шествовали мужчины и женщины в вечерних нарядах. Маневрируя между тележками уличных торговцев, они чувствовали себя смущенно и неудобно, со своими высокими прическами и выходными манто, петлицами и белыми жилетами, на которые бросало лучи предвечернее солнце. Дамы неловко ковыляли на высоких каблуках, то и дело поднося руки к прическам. Мужчины держались рядом с ними, будто оберегая их. Нелепо, думала Китти, смешно появляться в вечернем наряде в это время дня. Она откинулась на спинку сиденья. Грузчики с рынка Ковент-Гарден, невзрачные мелкие клерки в будничной одежде, грубые женщины в фартуках глазели на нее. В воздухе сильно пахло апельсинами и бананами. Но вот автомобиль стал тормозить и въехал под арку… Китти толкнула стеклянные двери и вошла в театр.

Ей сразу стало легче. Вдали от солнечного света, среди позолоты и красного бархата она уже не чувствовала себя нелепо. Наоборот — на своем месте. Дамы и мужчины, поднимавшиеся по лестнице, были одеты точно так же, как она. Аромат апельсинов и бананов сменился изысканным букетом, состоящим из запахов одежды, перчаток и цветов, который доставлял Китти удовольствие. Под ногами был толстый ковер. Китти прошествовала по коридору до своей ложи, которая была отмечена карточкой. Она вошла, и перед ней открылся весь зрительный зал. Все-таки не опоздала. Оркестр еще настраивался, музыканты смеялись, разговаривали и вертелись на стульях, деловито возились со своими инструментами. Китти стояла и смотрела на партер. Там царило большое оживление. Люди проходили на свои места, садились и опять вставали, снимали плащи и манто и делали знаки друзьям. Они были похожи на птиц, садящихся на поле. В ложах здесь и там появлялись белые фигуры, белые руки лежали на карнизах лож, белые манишки сверкали позади них. Весь театр блистал — алым, золотом, слоновой костью, пах одеждой и цветами, звенел писками и трелями инструментов, гудел и жужжал голосами. Китти взглянула в программку, лежавшую на бортике ложи. Давали «Зигфрида» — ее любимую оперу. На тесном пространстве внутри богато украшенной рамки были напечатаны имена исполнителей. Она наклонилась, чтобы прочитать их, и тут ей в голову пришла мысль, побудившая ее посмотреть на королевскую ложу. Там было пусто. В этот момент открылась дверь, и в ложу Китти вошли двое мужчин. Один был ее кузен Эдвард, второй — юноша, кузен ее мужа.