Жорж Санд - Мельник из Анжибо Страница 34

Взор мельника потух, и лицо его омрачилось.

— О, я знаю, — печально произнес он, — люди могут сказать обо мне такое, и даже не сомневаюсь, что большинство именно и сказало бы, коли бы мне удалось добиться, чтобы меня полюбили. Но полюби она меня, так отец наверняка лишил бы ее наследства. Вот тогда люди увидели бы, стал бы я подсчитывать на пальцах или нет, сколько она потеряла.

— Послушайте, мельник! — с горячностью воскликнул Лемор. — Я вас ни в чем не обвиняю и не хочу подозревать в низости. Но как же вы, честный по натуре человек, не сделали самого правдоподобного и более достойного вас предположения?

— Настоящие чувства этого молодого человека могли проясниться только из его последующего поведения. Одно дело, ежели бы он опрометью ринулся к своей милой, тогда… я ничего не говорю, но коли он пустился наутек, то тут дело совсем другое!

— Следовало предположить, — возразил Лемор, — что он считает свою любовь безумием и не хочет получить отказ.

— Вот я вас и поймал! — вскричал мельник. — Опять вы начинаете лгать! Мне доподлинно известно, что эта дама в восторге от потери своего состояния, что она мужественно приняла даже известие о полном разорении сына, — и все это только потому, что она любит некоего человека, брак с которым сочли бы, наверно, преступлением с ее стороны, не стрясись эти бедствия.

— Ее сын разорен? — переспросил Анри, весь дрожа. — Полностью разорен? Неужели это так? У вас точные сведения?

— Совершенно точные, мой милый! — ответил мельник насмешливым тоном. — У опекунши мальчика, которая могла бы в течение долгого времени до его совершеннолетия делить с любовником или с мужем проценты с крупного капитала, теперь нет ничего, кроме подлежащих оплате долгов, и потому она имеет намерение, как она мне вчера сказала, обучить сына какому-нибудь ремеслу, чтобы он мог впоследствии прокормиться.

Встав со скамьи, Анри возбужденно шагал по дворику взад и вперед. На лице его было какое-то неопределенное выражение, и Большой Луи, внимательно следя за ним, не мог понять, какое чувство владеет сейчас молодым человеком: высшего счастья или крайней досады. «Посмотрим, — сказал он про себя, — таков ли этот человек, как она и как я сам, ненавидит ли он деньги, препятствующие любви, или же он — просто-напросто делец, привороживший ее к себе невесть каким колдовством, честолюбец, мстящий выше того небольшого дохода, что ей остается».

Дав самому себе слово, что он либо доставит Марсели большую радость, либо раз и навсегда освободит ее от вероломного негодяя, разоблачив его, Большой Луи после некоторого размышления придумал хитроумный ход.

— Бы раздосадованы, как я погляжу, — сказал он нарочито мягким тоном. — Что ж, понятное дело. Не каждому охота витать в облаках, и ежели вы надеялись заполучить в руки нечто весомое, то, значит, вы сделаны из того же теста, что и все люди нашего времени, только и всего. Как видите, я оказал вам недурную услугу ссорой с вами: вы узнали благодаря мне, что от вдовьего наследства остались рожки да ножки. Бы, конечно, рассчитывали на доход с опекаемого состояния юного наследника; ведь вы прекрасно знаете, что те самые последние триста тысяч франков, якобы остающиеся все же вдове, — тоже не более как обманное видение.

— Как вы сказали? — вскричал Лемор, прервав свое возбужденное хождение по дворику. — Она лишилась последних средств к существованию?

— Да, лишилась начисто; и не притворяйтесь, будто вам это неизвестно: вы слишком хорошо все разведали и не можете не знать, что ее долг арендатору Бриколену вчетверо больше, чем предполагалось, и что владелица Бланшемона должна будет пойти служить в табачной лавке или на почте, коли захочет обучать сына в школе.

— Неужели это действительно так? — в изумлении повторял Лемор, которого сообщение мельника ударило как обухом по голове. — Какой внезапный поворот в ее судьбе! Словно бы гром небесный грянул!

— Да, гром среди ясного неба, — с горькой усмешкой подтвердил мельник.

— И что же, скажите мне, она этим ничуть не расстроена?

— О, ничуть. Скорее наоборот: она воображает, что вы теперь еще больше ее полюбите. А вы как расположены? Нет, конечно, не на дурака напали, а?

— Ах, что вы мне сообщили, мой дорогой друг! — отвечал Лемор, не услышав последней реплики Большого Луи. — А я-то хотел драться с вами! Вы оказали мне огромную услугу! Я ведь уже было совсем собрался… Вы посланы мне самим богом…

Приписав порыв Лемора чувству удовлетворения, которое тот, должно быть, испытывал сейчас, будучи вовремя предупрежден о крушении его стяжательских надежд, Большой Луи с негодованием отвернулся от него и в течение нескольких минут оставался погруженным в глубокую печаль.

«Сил нет, — говорил он себе, — смотреть, как такую доверчивую и бескорыстную женщину обводит вокруг пальца подобный хлыщ. Видать, она настолько же безрассудна, насколько он бессердечен. Мне следовало раньше сообразить, что она крайне неосмотрительна: об этом можно было догадаться хотя бы по тому, что она в первый же день знакомства со мной открыла мне все свои тайны. Она, по присущей ей доброте, способна отдать душу первому встречному. Ох, надо мне ее побранить, насторожить и предостеречь против нее самой в делах такого рода! А прежде всего нужно освободить ее от этого проходимца. Руки так и чешутся дать ему крепко по уху да поставить здоровенный фонарь под глазом, чтобы он долго не мог казать красоткам свою смазливую рожу…»

— Ну, господин парижанин, — произнес он, не оборачиваясь и стараясь придать своему голосу твердость и спокойствие, — вы послушали меня, и теперь вам известно, что я о вас думаю. Я узнал то, что хотел узнать: вы подлец. Таково мое мнение, и я тотчас же, если позволите, засвидетельствую его делом.

Но время этой речи мельник без какой-либо поспешности засучивал рукава, намереваясь обойтись одними кулаками; затем он встал и обернулся, удивленный тем, что его противник медлит с ответом. Но он удивился еще больше, увидев, что он во дворе один. Он пробежал по аллее, обсаженной георгинами, обследовал все закутки кофейни Робишона, обошел все близлежащие улицы, но Лемор как сквозь землю провалился. Никто не видел, когда он ушел. Возмущенный и чуть ли не разъяренный мельник напрасно обегал в поисках его весь город.

Проведя час в бесплодной погоне за Лемором, Большой Луи притомился и стал терять надежду на успех.

«Все равно, — сказал он себе, присев на тумбу, — ни один дилижанс, ни одна колымага не выйдут сегодня из города без того, чтобы я не пересчитал всех пассажиров и не заглянул каждому из них в лицо! Этот господинчик так просто не улизнет от меня… Но что это я! Как я мог забыть, что он вообще-то путешествует пешком, а уж человек, который не желает платить долг чести, заведомо постарается убраться прочь на цыпочках, без труб и барабанов. Да к тому же, — добавил он, понемногу успокаиваясь, — милейшая госпожа Марсель не поблагодарит меня, конечно, коли я отдубашу ее любезного. От такой сильной привязанности не отделываются в одну минуту, и бедная женщина может не поверить мне, когда я скажу, что ее парижанин вполне под стать жителям Марша[23]. Как же мне взяться за дело, чтобы она в нем разочаровалась? Это мой долг, и, однако, когда я думаю, какое горе я ей доставлю… Ах, бедняжка! Ну, можно ли обмануться до такой степени?

Рассуждая так с самим собой, мельник вдруг вспомнил, что ему надо еще продать коляску, и отправился к одному бывшему арендатору, который разбогател и переселился в город. Тот внимательно обследовал экипаж, долго торговался и наконец решился купить его, из страха, что этим предметом роскоши, предлагаемым по столь дешевой цене, завладеет господин Бриколен.

— Покупайте, господин Равалар! — говорил ему мельник с тем удивительным терпением, которое проявляют беррийцы, когда они, отлично понимая, что покупатель уже решил непременно приобрести их товар, из вежливости притворяются, будто всерьез верят, что еще неизвестно, состоится сделка или нет. — Я вам уже сто раз сказал и готов без конца повторять то же самое: вещь эта хорошая и красивая, тонкой работы и прочная. Такие вещички выпускаются только первейшими парижскими фабрикантами. Вам она достается просто задаром. Вы меня слишком хорошо знаете и не можете сомневаться, что я не связался бы с делом, где скрыта какая-нибудь ловушка. К тому же я не спрашиваю с вас ничего за посредничество, тогда как всякому другому вам пришлось бы приплатить. Видите, вам выгода со всех сторон!

Покупатель жался и мялся до самого вечера. У него сердце разрывалось от мысли, что ему придется выложить из своей мошны некоторое количество экю. Увидев, что солнце опускается, Большой Луи заявил:

— Ну, хватит, я не хочу ночевать здесь и отправляюсь восвояси. Вы, видать, не хотите заполучить этот славный экипажик, блестящий, словно зеркало, и такой дешевый. Я сейчас запрягу в него Софи и поеду обратно в Бланшемон, гордый, что твой Артабан[24]. Первый раз в жизни я покачу в коляске: это будет забавно, а еще забавнее будет видеть, как папаша и мамаша Бриколены погрузятся в нее в воскресенье и подадутся в Лашатр! Но на мой взгляд, вы с вашей хозяйкой выглядели бы в ней попредставительнее.