Уильям Теккерей - Базар житейской суеты. Часть 1 Страница 34

Но когда онъ въ первый разъ положилъ свою записку между листами баллады, которую она пѣла, маленькая гувернантка быстро вскочила съ своего мѣста, и, схвативъ треугольное посланіе, бросила его въ каминъ небрежною рукой. Затѣмъ, устремивъ на своего непріятеля грозный взглядъ, она опять сѣла за музыкальный инструментъ, и, очертя голову, запѣла самую веселую арію, какая только была ей извѣстна.

— Что тамъ у васъ? спросила миссъ Кроли. пробужденная отъ послѣобѣденного дреманья внезапнымъ прекращеніемъ музыкальныхъ мотивовъ.

— Ничего, отвѣчала миссъ Шарпъ съ громимъ смѣхомъ. Фальшитъ одна нота.

Родонъ Кроли задыхался отъ внутренней досады.

Какъ это хорошо, что добрая мистриссъ Бьютъ Кроли не думала ревновать гувернантку къ достопочтенной миссъ Кроли! Она даже радовалась сердечно, что молодая дѣвушка обратила на себя благосклонное вниманіе старушки, и на этомъ основаніи, мистриссъ Бьютъ принимала Ребекку въ пасторатѣ со всѣми признаками искреяняго радушія, и не только ее, но самого Родона Кроли, ненавистного соперника мистера Бьюта. Мистриссъ Кроли и ея племянникъ чуть ли не влюбились другъ въ друга: не было по крайней мѣрѣ ни малѣйшаго сомнѣнія въ томъ, что взаимная бесѣда услаждала ихъ души и переполняла ихъ сердца поэтическимъ восторгомъ. Родонъ Кроли совсѣмъ бросилъ охоту, отказался отъ веселыхъ пирушекъ въ замкѣ сэра Фуддельстона, пересталъ кутить въ трактирахъ Модбери, и величайшимъ его наслажденіемъ было бродитъ вокругъ пастората, куда по временамъ заѣзжала также и миссъ Кроли. Миледи была теперь больна, и малюткамъ ея, разумѣется, не кчему было сидѣть дома. Онѣ ходили въ пасторатъ вмѣстѣ съ гувернанткой. Такимъ образомъ составилось маленькое общество, которое, по вечерамъ, изъ пастората возвращалось въ замокъ, такъ однакожь, что нѣкоторыя особы всегда шли позади, отставая отъ другихъ на значительное разстояніе. Кто жь бы это? Не миссъ Кроли, потому-что она всегда пріѣзжала и уѣзжала въ каретѣ.

При звѣздахъ, при лунѣ, въ тихую и ясную погоду, въ джентльменскомъ паркѣ, мимо полей и бархатныхъ луговъ — о, что это за очаровательная прогулка для такихъ любителей прпроды, какъ Родонъ Кроли и миссъ Ребекка Шарпъ!

— О звѣзды, звѣзды, ахъ, эти звѣзды! восклицала Ребекка, устремляя на нихъ свои зеленые глазки. И кажется мнѣ, какъ будто духъ мой паритъ къ нимъ легкой птичкой!

— О… ахъ… ухъ… да… я тоже чувствую, миссъ Шарпъ, говорилъ другой пламенный обожатель звѣздного неба. Вамъ не мѣшаетъ моя сигара, миссъ Шарпъ?

Но миссъ Шарпъ страстно любила на свѣжемъ воздухѣ сигарный запахъ. Вотъ она и сама беретъ сигарку, открываетъ прелестный ротикъ — пуффъ! пуффъ! — и потомъ она визжитъ, и возвращаетъ произведеніе Гаванны своему кавалеру, который тутъ же молодецки закручиваетъ свои усы, ерошитъ бакенбарды, затягивается, куритъ, и дымъ густыми облаками поднимается на воздухъ изъ его устъ.

— Лучшей сигары, скажу я вамъ, земля не производила, говоритъ Родонъ Кроли.

Другихъ предметовъ для бесѣды не находилъ онъ при лунѣ и при звѣздахъ.

Старикъ сэръ Питтъ, между-тѣмъ, покуривалъ свою трубку и прихлебывалъ пуншикъ въ обществѣ буфетчика Горрокса, разсуждавшаго съ нимъ касательно овечекъ и откормленныхъ свиней. Онъ наблюдалъ интересную чету изъ окна своего кабинета, и страшно клялся:

— Вотъ дай только уѣхать этой старухѣ: я его такъ швырну изъ-за дверей, что онъ у меня костей не соберетъ.

— Да, сударь, оно нешто, справедливо изволите судить, замѣчалъ мистеръ Горроксъ, каммердинеръ его, Флетчерсъ, бестія, сударь, и такой субтильный джентльменъ, что самъ чортъ на него не угодитъ. Давай ему и пива, и вина; и котлетокъ, и суплетокъ, — все мечи, что ни есть въ печи. Вальяжный блюдолизъ! Ну, а миссъ Шарпъ, сударь, будетъ подъ пару мистеру Родону.

Аксіома, не требующая доказательствъ: миссъ Ребекка Шарпъ могла быть подъ пару и сыну, и отцу.

ГЛАВА XII

Изліяніе сердечныхъ ощущеній

Прощаій Аркадія! Прощайте, пламенные обожатели сельской природы, представители первобытной чистоты и невинности обычаевъ и нравовъ! Маршъ, маршъ! по желѣзной дорогѣ въ Лондонъ, на Россель-Скверъ, къ старикамъ Седли. Что подѣлываетъ ихъ дочка, миссъ Амелія Седли?

«Нѣтъ намъ до нея никакого дѣла. Мы и не заботимся о ней. Она глупа невообразимо, и скучна ужасно!»

Такъ рекомеидуется миссъ Седли въ письмѣ нейзвѣстной намъ особы къ другому лицу, о которомъ тоже мы не имѣемъ ни малѣйшаго понятія. Письмо написано прекраснымъ мелымъ почеркомъ и запечатано розовой облаткой. Неизвѣстная особа прибавляетъ въ этомъ родѣ еще нѣсколько замѣчаній весьма назидательного свойства; но ужь мы пропустимъ ихъ безъ дальнѣйшаго обзора.

Мы, впрочемъ, увѣрены, что возлюбленный читатель, на поприщѣ житейской опытности, не разъ слышалъ интересныя замѣчанія въ этомъ вкусѣ, исходившія изъ розовыхъ женскихъ устъ. Прелестныя знакомки, ваши и мои, не могутъ надивиться, что такое привлекаетъ васъ къ какой-нибудь миссъ Смитъ, и онѣ просто постигнуть не могутъ, что бы, напримѣръ, заставило майора Джонса сдѣлать предложеніе этой чопорной дѣвчонкѣ, какой-то миссъ Бертѣ Томсонъ, которая, право, какъ двѣ капли воды, похожа на восковую фигуру. Ну, скажите на милость, что такое нашолъ въ ней мистеръ Джонсъ? Розовыя щочки, голубые глаза, курчавыя пряди густыхъ волосъ… Только-то? и больше ничего? Fi donc! Глупый народъ эти мужчины! Что значатъ эти прелести, исчезающія съ каждымъ годомъ, въ сравненіи съ блистательными свойствами души и сердца, съ этими вѣковыми дарами генія, украшающими человѣческую природу? Вотъ иное дѣло, если дѣвушка знаетъ ботанику и геологію, упражняется въ геометріи и алгебрѣ, сочиняетъ стихи, поетъ трескучія сонаты àla мистеръ Герцъ… Ну, тогда можно было бы понять, почему этотъ Джоисъ женится на этой Томсонъ. Срамъ, милостивые государи, просто срамъ!

Согласимся, однакожь, что возвышенныя нравственныя достоинства, столько восхваляемыя прекраснымъ поломъ, во всякомъ случаѣ заслуживаютъ преимущество передъ тихимъ, кроткимъ, вѣчно улыбающимся, свѣжимъ, безъискуственнымъ и неприхотливымъ видѣніемъ, вселяющимъ предчувствіе семейного счастія и восторженныхъ наслажденій. Согласимся и въ томъ, что несчастныя созданія, заклейменныя печатъю тлетворной красоты, заслуживаютъ справедливый гнѣвъ и негодованіе своихъ учоныхъ сестрицъ; но, увы! увы! этимъ женщинамъ низшого разряда навсегда остается, въ сей юдоли плача и скорбей, то весьма незавидное и гибельное утѣшеніе, что мужчины имъ дѣйствительно удивляются и приносятъ посильную дань высокихъ почитаній. Мы, съ своей стороны, наперекоръ нашимъ знакомкамъ, рѣшительно остаемся въ своемъ нелѣпомъ заблужденіи, и до конца этой главы не разстанемся съ закоренѣлымъ предразсудкомъ.

Мнѣ, на свой пай, не разъ приходилось слышать отъ достолюбезныхъ особъ, заслуживающихъ полного довѣрія, что миссъ Браунъ дѣвушка безъ всякихъ достоинствъ, а миссъ Уайтъ рѣшительно ничего не имѣетъ, кромѣ своего petit minois chiffoné; что жь касается до мистриссъ Блаккъ, это бездушная кукла, о которой не стоитъ и упомимать. Однакожь, то не подлежитъ ни малѣйшему сомнѣнію, что я самъ провелъ нѣсколько часовъ въ самой интересной бесѣдѣ съ мистриссъ Блаккъ (хотя, въ скобкахъ, это превеликая тайна, о которой мнѣ не велѣно болтать). Ктому же я вижу собственными глазами, что мужчины льпутъ какъ мухи къ этой миссъ Уайтъ, и что всѣ молодые люди наперерывъ другъ передъ другомъ добиваются завидной чести покружиться въ котильнонѣ съ миссъ Браунъ. Изъ всего этого, послѣ долговременныхъ наблюденій, я вывелъ про себя, для домашняго обихода, то логическое умозаключеніе, что женское презрѣніе составляетъ самый лучшій комплиментъ для презираемой особы, будь она дѣвица или дама, это все равно.

Молодые люди, окружавшіе миссъ Амелію Седли, поступали въ этомъ отношеніи сообразно съ общепринятымъ принципомъ. Дѣвицы Осборнъ и Доббинъ ни въ чемъ не были столько согласны, какъ въ опредѣленіи ничтожныхъ свойствъ ихъ общей знакомки. Онѣ удивлялись и не могли придумать, какъ это, и зачѣмъ, и почему ихъ братья находятъ удовольствіе въ обществѣ этой приторной дѣвочки.

— Ну да, конечно, мы ее ласкаемъ, говорили миссъ Осборнъ, двѣ молодыя, прелестныя чернобровыя дѣвицы, окружонныя дюжиною профессоровъ, гувернантокъ и модистокъ.

И дѣйствительно, онѣ обращались съ Амеліей удивительно какъ ласково, и принимали въ отношеніи къ ней такой сановитый видъ джентльменского покровительства, что несчастная дѣвушка въ ихъ присутствіи картавила, заикалась, краснѣла, блѣднѣла, молчала, и, словомъ, вела себя какъ дурочка, точь въ точь, какъ отзывались о ней снисходительныя сестрицы. При всемъ томъ, Амелія твердо рѣшилась полюбить своихъ подругъ, какъ сестеръ своего будущого мужа, и цроводила съ ними утренніе часы; несмотря на убійственную скуку и тоску, которая грызла ея сердце. Несчастная церемоніально разъѣзжала съ ними изъ магазина въ магазинъ въ фамильномъ экипажѣ Осборновъ, гдѣ, кромѣ снисходительныхъ сестрицъ, рисовалась, на первомъ планѣ, чопорная гувернантка миссъ Виртъ, принадлежавшая съ незапамятныхъ временъ къ породѣ перезрѣлыхъ весталокъ. Амелію брали съ собой и въ концерты, гдѣ разыгрывались степенныя пьееы, въ ораторію и приходскую церковь, принадлежавшую дѣтскому пріюту. И здѣсь, какъ вездѣ, бѣдная дѣвушка принуждена была вести себя степенно, чинно, съ невозмутимымъ спокойствіемъ, не смѣя выразить своихъ истинныхъ чувствъ, когда пѣніе сиротокъ потрясало струны ея нѣжного сердца. Домъ Осборновъ былъ устроенъ съ истинно джентльменскимъ комфортомъ; столъ всегда былъ отличный; общество собиралось отборное, торжественное, и опытный наблюдатель съ первого взгляда могъ замѣтить, что хозяинъ и хозяйка питали глубокое уваженіе къ сзоимъ собственнымъ персонамъ. Они занимали лучшее мѣсто въ церкви, соблюдали всегда самый строгій этикетъ, поведеніе ихъ строжайшимъ образомъ подчинялось условіямъ всѣхъ возможныхъ приличій, и даже самый разговоръ ихъ былъ организованъ такъ, что слушатель готовился терпѣть невыразимую скуку, какъ-скоро мистеръ или мистриссъ Осборнъ открывали свои джентльменскія уста. Счастлива была Амелія, когда оканчивался ея визитъ въ этомъ домѣ! Молодыя леди, между-тѣмъ, вмѣстѣ съ перезрѣлою весталкой, проводивъ свою гостью, перемигивались каждый разъ послѣ ея ухода, и спрашивали другъ у друга съ возрастающимъ изумленіемъ, какимъ образомъ эта куколка съ румяными щеками могла заинтересовать собою ихъ возлюбленного братца?