Джейн Остен - Эмма Страница 37

Короче говоря, во время первого визита Эмма сидела и дивилась на Джейн Ферфакс, вдвойне довольная собой: она с удовольствием любовалась мисс Ферфакс и отныне решила воздавать ей должное. Она более не будет выказывать своей нелюбви к ней. Напомнив себе ее историю, ее теперешнее положение, приняв во внимание ее красоту, Эмма не могла не пожалеть бедняжку: когда она думала, какая судьба уготована этому изяществу, откуда суждено ей упасть в бездну, как ей придется жить, она ощущала невозможность чувствовать по отношению к Джейн что-либо, кроме жалости и уважения. Особенно если к хорошо известным частностям ее жизни, и без того вызывающим сочувствие, добавить в высшей степени возможную вероятность ее влюбленности в мистера Диксона, которую Эмма так легко домыслила сама. В таком случае ничто не могло быть более достойно жалости и более почетно, чем жертвы, которые Джейн готовилась принести. Эмма испытывала большое желание оправдать Джейн за попытку соблазнить мистера Диксона и увести его от жены или за иные неблаговидные поступки, которые поспешило приписать мисс Ферфакс ее воображение. Если и присутствует в ее истории чувство, это, скорее всего, безответная и несчастная любовь лишь с ее стороны. Джейн, вероятно, бессознательно вдыхала сладкий яд, когда вместе с подругой участвовала в беседах с ним; и теперь, наверное, она отказалась от поездки в Ирландию из самых лучших, самых чистых побуждений, преисполнившись решимости отдалиться от него и его родственников, как можно скорее вступив на стезю тяжкого труда.

В результате Эмма покинула домик Бейтсов с таким умягченным сердцем и преисполненная такими добрыми чувствами, что на обратном пути уже мысленно производила смотр местных кавалеров и сокрушалась, что в Хайбери не отыскать достойного Джейн молодого человека, способного обеспечить ей независимое существование; не найдется ни одного, кого она могла бы спокойно рекомендовать ей в мужья.

Отрадное это было чувство, но продолжалось оно недолго. Прежде чем Эмма успела публично связать себя заявлением о вечной дружбе с Джейн Ферфакс или пошла бы еще дальше, отрекшись от былого предубеждения и заблуждений, она ограничилась тем, что заявила мистеру Найтли:

– Она определенно хорошенькая. Она даже больше чем хорошенькая!

Вскоре после этого Джейн с бабушкой и теткой провели вечер в Хартфилде, и все вернулось на круги своя. Эмма вновь ощутила привычную досаду. Тетка, как всегда, болтала без умолку, даже больше, чем обычно, ибо теперь к восхищению достоинствами племянницы прибавлялось беспокойство о состоянии ее здоровья; всем пришлось подробно выслушать, как мало хлеба с маслом съела Джейн на завтрак и какой крошечный кусочек баранины на обед, а также любоваться новыми шляпками и мешочками для рукоделия, которые она привезла ее матушке и ей самой. Раздражение против Джейн снова выросло в душе Эммы. Они принесли ноты, Эмму заставили играть, благодарности и хвалы, которые неизбежно сопровождали ее исполнение, показались ей неискренними, фальшивыми. За снисходительными похвалами, несомненно, крылось желание лишний раз продемонстрировать превосходство Джейн. И что хуже всего, Джейн была так холодна, так осторожна! Невозможно было вытянуть из нее, что она думает на самом деле по тому или иному поводу. Укутавшись в плащ вежливости, она, казалось, полна решимости скрывать любое живое чувство. Ее скрытность была неприятна и подозрительна.

Мисс Ферфакс не выказывала откровенности ни по одному вопросу, но наибольшую скрытность проявляла в рассказах об Уэймуте и Диксонах. Казалось, она во что бы то ни стало решила скрывать от окружающих, что за человек мистер Диксон, молчать о том, приятно ли находиться в его обществе и, наконец, хорошая ли пара мистер Диксон и ее подруга. Она отзывалась обо всем со сдержанной благожелательностью и весьма поверхностно: ничего не выделяла и не подчеркивала особо. Какая бы ни была у нее причина скрывать свои истинные чувства, ее манеры сослужили ей плохую службу. Осторожность не спасла ее. Эмма поняла, что Джейн неискренна, и к ней вернулись все ее первоначальные предположения и подозрения. Наверное, все-таки ей есть, есть что скрывать кроме собственных предпочтений – возможно, мистер Диксон был очень близок к тому, чтобы бросить одну подругу ради другой. Вернее же всего, он выбрал мисс Кемпбелл в расчете на приданое в двенадцать тысяч фунтов.

Подобная сдержанность господствовала и во время обсуждения других тем. Они с мистером Фрэнком Черчиллем были в Уэймуте в одно и то же время. Известно было, что они шапочно знакомы, но, как Эмма ни старалась, ей так и не удалось узнать от Джейн, что собой представляет этот молодой человек. «Красив ли он?» – «Да, я полагаю, что его можно назвать очень приятным молодым человеком». – «Приятен ли он в общении?» – «Все находят его очень милым». – «Производит ли он впечатление юноши разумного и сведущего?» – «На водах и в лондонском обществе трудно сказать, каков человек на самом деле. Наверняка можно судить лишь о манерах, притом при более коротком знакомстве, чем было у нас с мистером Черчиллем. Кажется, все находят его манеры подкупающими». Ну как после такого могла Эмма быть снисходительной к Джейн Ферфакс?

Глава 21

Эмма не могла простить Джейн Ферфакс подобной холодности; но, так как мистер Найтли, который также был приглашен в тот вечер, не углядел в поведении обеих девиц ни раздражения, ни обиды, а лишь надлежащее внимание и любезность, на следующее утро, вновь зайдя в Хартфилд – у него были дела с мистером Вудхаусом, – он весьма одобрительно отозвался о вчерашнем вечере. Если бы мистер Вудхаус в то время вышел из комнаты, он высказался бы более открыто, однако отзыв был достаточно недвусмыслен, чтобы Эмма все поняла. Мистер Найтли привык считать, будто она несправедлива к Джейн, и теперь с большим удовольствием отмечал, что она встала на путь исправления.

– Очень приятный вечер, – начал он, разъяснив мистеру Вудхаусу все необходимое, когда тот наконец заявил, что все понял, и бумаги были убраны. – Я прекрасно провел время. Вы с мисс Ферфакс доставили нам такое удовольствие своим музицированием! Не ведаю большей роскоши, сэр, чем целый вечер наслаждаться обществом двух молодых красавиц, которые услаждают слух то своей игрой, то приятной беседой. Уверен, Эмма, мисс Ферфакс в восторге от вчерашнего вечера. Вы все предусмотрели. Я очень рад, что она, по вашему настоянию, так много играла, поскольку у ее бабушки инструмента нет, для нее отрадна всякая возможность помузицировать.

– Ваше одобрение греет мне душу, – ответила Эмма улыбаясь, – но полагаю, ни один гость Хартфилда не может пожаловаться на недостаток внимания.

– Да уж, милая, – отец поспешил поддержать ее, – что-что, а принимать гостей ты умеешь! Ни одна хозяйка не сравнится с тобой во внимательности и любезности. Могу даже попенять тебе: ты слишком внимательна. Вот вчера, например, гостей несколько раз обносили булочками, тогда как и одного раза было бы вполне достаточно.

– Да, – сказал почти в тот же миг мистер Найтли, – гости в вашем доме окружены заботой. И вы нечасто грешите отсутствием хороших манер и проницательности. Поэтому я думаю, вы поймете меня.

Эмма бросила на него лукавый взгляд, означающий: «Я прекрасно вас поняла»; однако вслух сказала только:

– Мисс Ферфакс очень сдержанна.

– Я всегда указывал вам на эту ее черту: она действительно немного сдержанна. Однако, по-моему, ее сдержанность проистекает от застенчивости, которую, при надлежащем стремлении с вашей стороны, вполне можно преодолеть. Ту же сдержанность, что имеет в своей основе благоразумие и осторожность, следует уважать.

– Вы находите ее застенчивой? Я – нет.

– Дорогая моя Эмма, – он придвинул свой стул поближе к ней, – надеюсь, вы не собираетесь утверждать, будто провели неприятный вечер?

– О нет, что вы! Я поражалась собственному упорству в попытке узнать побольше и потому задавала много вопросов, однако в результате на удивление мало узнала.

– Я разочарован, – только и ответил он.

– Надеюсь, – примирительно заявил мистер Вудхаус, – вечер всем понравился. Лично я по лучил большое удовольствие. В какой-то момент мне показалось, будто камин слишком жарко натоплен, но потом я отодвинул кресло – чуточку, самую малость – и больше уж не беспокоился оттого, что мне жарко. Мисс Бейтс была очень разговорчива и добродушна, как и всегда, хотя она, пожалуй, слишком уж тараторит. Однако она очень мила, и миссис Бейтс тоже – на свой лад. Я люблю старых друзей. Мисс Джейн Ферфакс мне тоже очень нравится: она очень хорошенькая и хорошо воспитана. Настоящая леди! Думаю, мистер Найтли, у нее нет оснований быть недовольной вчерашним вечером, ведь ее собеседницей была сама Эмма!

– Верно, сэр. А Эмме вечер должен был понравиться, так как ее собеседницей была мисс Ферфакс.