Синклер Льюис - Том 4. Элмер Гентри Страница 39

В поезде стояли лязг и грохот. Так что если даже какой петух по соседству и прокричал три раза, то Элмер так или иначе все равно не мог этого услышать.

— Ха, и придет же в голову! — громко ответил он, и на лице его изобразилась глубокая скорбь. — Этот черный костюм я надел в знак траура по очень близкому мне человеку.

— Ох, простите, брат, бога ради. Вечно скажешь не то…

— Ничего, ничего.

— Ну, тогда вашу руку, и я буду знать, что вы на меня не сердитесь.

— С удовольствием.

От человечка разило виски, и Элмер жадно вдыхал этот запах. Как давно у него не было во рту ни капли спиртного! Целых два месяца. Правда, послушная Лулу пару раз нацедила ему украдкой крепкого сидра из отцовского бочонка, а так — ни глотка!

— Так чем же вы занимаетесь, брат? — спросил человек.

— Я, знаете, по части обуви.

— О-о, это дело хорошее! Да, сэр, без обуви не обойдешься — есть деньги, нет — все едино. Ну, а меня зовут Эд Лоукуст… Подумать только: назвать ребенка Эдни! Представляете? Ничего себе, подходящее имечко для человека, который любит погулять в своей компании, любит повеселиться!.. Ну, вы-то меня можете звать просто: Эд. Я коммивояжер фирмы Пикот. Продаем сельскохозяйственный инвентарь. Замечательная фирма! Отличные ребята! Да, сэр. На таких стоит работать! Да, сэр. Наш коммерческий директор — вы не поверите, перепьет кого хочешь из своих служащих, а уж мы насчет выпивки, будь уверен! Да, сэр, дурацкая это идея, с которой носятся сейчас несолидные фирмы: мол, что пьешь с клиентами, что нет — все одно, разницы нету… Вздор! Говорят, это все Форд болтает — ну, этот тип, что выпускает автомобили. Так вот, попомните мои слова: к тысяча девятьсот десятому году этот Форд прогорит, как миленький. Вот помяните мое слово! Да, брат. Вот компания Пикот — это другое дело. Это, понимаешь, фирма так фирма. И, между прочим, на той неделе у нас торговое совещание в Монарке.

— Да ну?

— Да, сэр, торговое совещание, вот оно как. Ну, знаете, будут говорить, как выжать деньги из покупателя, когда у него денег нет. Хе-хе! Да только кто всю эту муру будет слушать? Наши ребята найдут себе занятие поинтереснее: выпьем как следует, повеселимся — и сам коммерческий директор от нас не отстанет, будьте покойны. Знаешь что, брат… ты прости, я твое имя не разобрал.

— Элмер Гентри. Очень рад познакомиться.

— И я очень рад, Элмер. Так вот, Элмер, знаешь что? У меня тут в кармане припрятана бутылочка такого виски, какого ты в жизни не пробовал — и никто такого не пробовал. Ты вот работаешь по обувной части и, небось, человек солидный — еще, чего доброго, упадешь в обморок, если я тебе предложу глотнуть кой-чего от кашля — а?

— Это уж определенно — упаду. Угадал в самую точку.

— Ну, слушай, как же — такой здоровый парень. Надо все же уметь с собой справляться.

— Уж я постараюсь, Эд, ты только держи меня за руку.

— О чем разговор, конечно, поддержу!

Эд вытащил из привычно оттопыренного кармана пинту Грин-Ривера. Оба благоговейно приложились к горлышку.

— Слыхал когда-нибудь морскую застольную? — спросил Элмер. Он чувствовал себя таким счастливым, словно после долгих и томительных странствий вернулся в родимый дом к любимым и близким.

— Вроде бы нет. А ну, валяй!

За милых красоток в каждом порту.За хмель в каждой милой красотке…До трезвых ли мыслей на этом борту?Налей же вина или водки!

Человечек так и подскочил:

— Никогда не слыхал! Ну и тост! Вот это лихо! Слушай, Элмер, что за дела у тебя в Монарке? Хочу познакомить тебя кое с кем из наших ребят. Совещание-то открывается только в понедельник, но мы тут кое с кем решили собраться сегодня — помолиться, знаешь, попоститься, пока не наехала всякая мелюзга. Хорошо бы и тебе с ними познакомиться. Парни — красота, ты таких еще не видывал, скажу тебе откровенно. Прямо рад буду, если ты с ними встретишься. Ну и им тоже невредно бы послушать эту твою песенку застольную «За хмель в каждой милой красотке!». Здорово, ей-богу! Ты что будешь делать в Монарке? Может, когда приедем, заглянешь в отель Айшавонга, поглядишь на наших ребят? А?

Мистер Эд Лоукуст не был пьян, то есть не совсем пьян: просто он основательно отдал должное виски и теперь испытывал прилив человеколюбия. Элмер же выпил ровно столько, чтобы не потерять способности рассуждать трезво. В то же время он изголодался — и не столько по выпивке, как по компании, не зараженной ханжеским духом.

— Я так тебе скажу, Эд, — промолвил он. — Понимаешь, я бы с великим удовольствием, но сегодня мне надо повидаться с одним типом — крупным коммерсантом, а он лютый враг спиртного. Само собой, я тебе очень благодарен за угощение, но только по-настоящему-то не надо было даже и притрагиваться.

— Брось, Элм, у меня есть мятные лепешки — запах начисто отшибают, ну просто напрочь! Глоток-другой никогда не повредит. А все же хотелось бы, чтоб наши ребята послушали твою застольную!

— Ну, ладно, загляну на минутку, посижу с вами, возможно, в воскресенье вечерком или в понедельник утром. Но…

— Да неужели, Элм, ты меня подведешь?

— Эх, так и быть. Позвоню этому типу, договорюсь так, чтобы с ним встретиться не раньше трех.

— Вот это разговор!

В полдень Элмер позвонил из отеля Айшавонга в контору мистера Эверсли, самого яркого светила в созвездии достойных старост Флауердейлской баптистской церкви. Ему никто не ответил.

«Должно быть, пусто: попал в обед. Ну, что ж, пока я сделал все, что мог, подождем до после обеда», — благонравно подумал Элмер, возвращаясь в бар Айшавонга, где его поджидали рыцари компании Пикот… Одиннадцать человек в отдельном кабинете, рассчитанном на восьмерых. Все говорят разом. Каждый кричит:

— Эй, официант, спроси подлеца бармена, что он сам виски гонит, что ли?

Не прошло и пятнадцати минут, как Элмер уж называл каждого из одиннадцати по имени, безбожно путая при этом все имена. Он расширил их литературный кругозор, трижды пропев свою застольную и рассказав лучшие анекдоты, какие знал. Он им понравился. Сбросив узы святости и избавившись от угрозы брачной жизни с Лулу, он от радости превзошел самого себя.

— Вот это парень, — то и дело говорили друг другу представители компании Пикот, — такого стоило бы залучить к нам, — и все одобрительно кивали головами.

Внезапно ему пришла в голову блестящая мысль: изобразить перед ними пародию на проповедь.

— Ну и уморил меня сегодня Эд! — прогремел он. — Знаете, за кого он меня сначала принял? За пастора!

— Ого! Вот это да! — расхохотались кругом.

— А между прочим, он не так уж ошибся. Я в детстве точно мечтал стать священником. Да вот, послушайте сами: разве не вышел бы из меня классный пастор?

И пока все они таращили на него глаза, восторженно хихикая, он торжественно встал, величественно оглядел собравшихся и загудел:

— Братья и сестры, в суете забот повседневной жизни все вы, разумеется, забываете о возвышенном и прекрасном. А знаете ли вы, что вдохновляет нас на возвышенное и прекрасное? Что руководит нами? Что, как не любовь? Что же такое любовь?

— Ты только останься с нами до вечера, а уж я тебе покажу! — взвизгнул Эд Лоукуст.

— Постой, Эд! Нет, серьезно — слушайте! Слушайте и скажете потом: вышел бы из меня пастор — да еще какой! — или нет? Ручаюсь, что сумел бы заворожить целую толпу народа — не хуже, чем любой из них. Слушайте же! Что такое любовь? Святая любовь? Это радуга, что расцвечивает сверкающими красками унылую пустыню, которую лишь недавно опустошил своею яростью свирепый ураган. Нежная радуга, сулящая избавление от всех трудов, тягот и ужасов юдоли сей. Что есть любовь? Я разумею божественную любовь, не плотскую — святую любовь, олицетворенную церковью. Что есть…

— Ты это кончай! — возмутился самый отчаянный сквернослов из всех одиннадцати. — Негоже потешаться над религией. Сам-то я никогда не хожу в церковь, но, может, если б ходил, был бы гораздо лучше, понятно? Во всяком случае, я, безусловно, уважаю тех, кто ходит в церковь, и детишек своих заставляю ходить в воскресную школу.

— Черт, да я и не думаю издеваться над церковью, — запротестовал Элмер.

— Черт, да он и не думает! — подтвердил Эд Лоукуст. — Просто шутит над священниками, вот и все. Священники — они ж обыкновенные люди, как и мы.

— Факт! Ругаться и путаться с девчонками умеют не хуже любого из вас. Я точно знаю! Если бы я вам рассказал все, что скрывается за их притворством, так у вас и уши бы все повяли, — загробным голосом произнес Элмер.

— Все равно нехорошо издеваться над церковью…

— Черт, да он вовсе не издевается!

— Не издеваюсь, честное слово! Но дайте мне кончить проповедь.

— Правда, дайте ему кончить!