Марк Твен - По экватору Страница 4

Когда молодой человек проехал четыре мили по безлюдной дороге и вел лошадь через деревянный мост, ветер сорвал с него соломенную шляпу; шляпа упала в речку, поплыла по течению и наконец зацепилась за бревно. Что ж теперь делать? Без шляпы ехать нельзя — это ясно, но как ее вытащить из воды?

И вдруг его осенило. Дорога пустынна, кругом ни души. Да, можно рискнуть. Он поставил лошадь на обочину — пусть щиплет травку, — потом разделся, положил одежду в коляску, потрепал лошадь по шее, чтобы заручиться ее сочувствием и преданностью, и поспешил к речке. Он поплыл к бревну, и скоро шляпа была у него в руках. Но когда Джон выбрался на берег, лошади там не оказалось.

У него чуть ноги не подкосились. Лошадь не спеша трусила вдоль дороги. Браун побежал вдогонку, приговаривая: «Тпру, тпру, милая!» Но как только он догонял коляску и собирался в нее вскочить, лошадь прибавляла шагу, и он опять отставал. И так всякий раз. Голый человек бежал все дальше по дороге, обливаясь холодным потом от ужаса, зная, что в любую минуту его могут увидеть. Целую милю лошадь, казалось, дразнила его, а он умолял и заклинал ее подождать; только почти у самой фермы Тэйлоров ему удалось наконец вскочить в коляску. Впопыхах он напялил сорочку, повязал бант, надел сюртук и потянулся за... но поздно; он быстро присел и натянул полог, — кто-то выходил из калитки. Женщина, подумал Браун. Он повернул коня влево и понесся по проселочной дороге. Дорога была прямая и открытая, но милях в трех круто сворачивала в лесок, и Браун совсем повеселел, когда оказался за поворотом. Здесь он пустил лошадь шагом и потянулся за брю... — увы, опять слишком поздно. Навстречу ему шли миссис Эндерби, миссис Глоссоп, миссис Тэйлор и Мэри. Они казались усталыми и взволнованными. Женщины бросились к коляске, поздоровались и наперебой стали говорить, горячо и искренне, как они ему рады и какая это для них удача, А миссис Эндерби проникновенно сказала:

— То, что мы его встретила здесь, в эту минуту, может показаться случайным. Но так думать грех: он нам ниспослан — ниспослан свыше.

Все были растроганы, а миссис Глоссоп с благоговением прошептала:

— Сара Эндерби, никогда еще ваши слова не были столь справедливы. Это не случайность, это промысел господень. Да, он ниспослан. Он ангел, воистину ангел, он ангел-спаситель. Сара Эндерби, я говорю: ангел, и нет у меня другого слова. Пусть кто-нибудь посмеет сказать мне теперь, что промысла господня не существует; уж если это не пример тому, тогда что же?

— Да, да, разумеется, это так, — с горячностью вставила миссис Тэйлор, — Джон Браун, я готова молиться на вас, готова стать перед вами на колени. Ведь правда, внутренний голос подсказал вам... ведь вы почувствовали, что ниспосланы? Я готова поцеловать край полога вашей коляски.

Джон Браун лишился дара речи; стыд и страх парализовали его.

— Нет, вы только подумайте, Джулия Глоссоп, — продолжала миссис Тэйлор. — Неужели кто-нибудь может усомниться в том, что это рука провидения? Что мы увидели в полдень? Мы увидели клубы дыма. И я заговорила первая: «Горит хижина сестер-старушек», — сказала я. Разве не так, Джулия Глоссоп?

— Слово в слово так, Нэнси Тайлор. Я стояла от нас не дальше, там сейчас, и я слышала эти слова. Вы, кажется, сказали хибарка, а не хижина, но ведь сущность одна и та же. И вы побледнели.

— Побледнела! Я была бледна, как... да вот, как этот полог. Потом я крикнула: «Мэри Тэйлор, вели работнику запрячь лошадь — мы едем им на помощь». А она оказала: «Разве вы забыли, маменька, что отпустили его на целое воскресенье к родным?» Ну конечно, так оно и было. Сознаюсь, это совсем вылетело у меня из головы. «В таким случае, — сказала я, — мы пойдем пешком». И мы пошли. А по дороге встретили Сару Эндерби.

— И мы пошли имеете, — подтвердила миссис Эндерби. И оказывается, сумасшедшая подожгла хижину, и та сгорела дотла; а несчастные старушки, такие старые и слабые, едва держались на ногах. И мы отвели их в тень, устроили поудобнее и стали думать, как бы нам доставить их в дом Нэнси Тэйлор. И тут я заговорила первая и сказала... что же я сказала? Не оказала ли я: «Всевышний ниспошлет нам помощь»?

— Истинная правда, эти самые слова вы и сказали! Как я могла забыть!

— И я забыла! И я забыла! — восклицали миссис Глоссоп и миссис Тэйлор. — Но вы сказали именно эти слова. Ну не удивительно ли!

— Да, я так и сказала. И потом мы все вместе пошли к Мослеям, за две мили; но оказалось, что все они отправились на богослужение в Стони Форк; и мы пошли назад — опять две мили; потом сюда — еще милю, — и вот всевышний действительно ниспослал нам помощь! Вы теперь сами это видите.

Дамы, потрясенные, взглянули друг на друга, воздели руки к небу и в один голос воскликнули:

— Со-вер-шенно поразительно!

— А теперь как лучше сделать? — спросила миссис Глоссоп. — Может быть, мистер Браун перевезет старушек к Нэнси Тэйлор поодиночке или посадит обеих в коляску, а сам поведет лошадь под уздцы?

У Брауна захватило дух.

— Да, решить не так-то просто, — заметила миссис Эндерби. — Все мы до смерти устали, и что бы ни придумали, все покажется трудным. Если мистер Браун заберет сразу обеих, кому-нибудь из нас придется ехать с ним, чтобы помочь подсадить старушек в коляску, — одному ему не справиться, а они такие беспомощные.

— Верно, — отозвалась миссис Тэйлор. — Похоже, что... А если сделать так: одна из нас поедет с мистером Брауном, а остальные отправятся ко мне на ферму и все приготовят. Я поеду с ним. Вдвоем мы втащим в коляску одну из старушек, потом отвезем ее ко мне и...

— А кто присмотрит за второй? — перебила миссис Эндерби. — Не можем же мы бросить ее одну в лесу — особенно ту, помешанную. А ведь дорога в оба конца — это восемь миль.

Разморенные усталостью женщины сидели на траве возле коляски. Несколько минут все молчали, раздумывая, как быть; потом вдруг миссис Эндерби просияла.

— Кажется, я придумала! — воскликнула она. — Ясно, что идти пешком мы больше не можем. Вы только подумайте, сколько мы прошли: целых девять миль — четыре мили туда и две до Мослеев — это уже шесть, и еще обратно сюда, а ведь у нас маковой росинки во рту не было! Как мы только выдержали! Я, например, просто умираю с голоду. Так вот, кто-нибудь должен отправиться с мистером Брауном, без этого не обойтись, — только не пешком, а в коляске. Вот что я предлагаю: одна из нас едет с мистером Брауном к старушкам, потом отвозит одну из них на ферму Нэнси Тэйлор; мистер Браун тем временем будет присматривать за второй, а остальные пойдут к Нэнси, и пока вернутся уехавшие, они там отдохнут; потом кто-нибудь поедет назад и привезет к Нэнси вторую сестру, а мистер Браун пойдет пешком.

— Прекрасно! — воскликнули все дамы разом. — Это вполне подходит... как раз то, что надо.

Потом они сказали, что у миссис Эндерби светлая голова и такого разумного плана никому ее придумать; и еще что удивительно, как им самим не пришел на ум такой простой план. Добрые, чистые сердца, этим замечанием они совсем не собирались брать свою похвалу обратно и даже не подозревали, что сделали это. Посовещавшись, дамы решили отправить с Брауном миссис Эндерби, — выбор пал на нее, потому что план придумала она. Теперь, когда все было решено, умиротворенные и счастливые они поднялись с лужайки, расправили платья, и трое из них уже повернули к дому; миссис Эндерби поставила ногу на подножку коляски, чтобы взобраться туда, но в эту минуту Браун вновь обрел голос и прохрипел:

— Миссис Эндерби, пожалуйста, верните их... у меня сильная слабость, я не могу идти пешком, право же не могу.

— Конечно, дорогой мистер Браун! Вы так бледны; мне, право, совестно, как это я раньше не заметила. Вернитесь... вернитесь все назад! Мистер Браун нездоров! Не могу ли я помочь вам чем-нибудь, мистер Браун? Простите меня. Что у вас болит?

— Ничего не болит, сударыня, только слабость. Я не болен, но очень ослабел... только что, совсем недавно.

Дамы возвратились, соболезнуя мистеру Брауну, сочувственно заохали, заахали и осыпали себя упреками: как это они раньше не заметили, что он такой бледный. Тут же составили новый план, и вскоре все согласились, что он лучше всех прежних. Сперва все вместе отправятся к Нэнси Тэйлор и позаботятся о мистере Брауне. Его уложат на диван в гостиной, и Мэри с матерью останутся ухаживать за ним, две другие дамы съездят за одной старушкой, а другая тем временем останется под надзором второй дамы, и...

Без всяких проволочек они взялись за уздечку и уже поворачивали коня назад. Катастрофа казалась неминуемой; но тут Браун снова обрел голос, и это его спасло. Он сказал:

— Однако, сударыни, вы упускаете нечто такое, что делает ваш план невыполнимым. Если вы увезете одну из сестер и кто-нибудь из вас останется со второй, то когда за ними приедут — кому-нибудь ведь надо приехать с коляской, — там уже окажется три человека, а трое в коляске не поместятся.