Сомерсет Моэм - Тогда и теперь Страница 4

— Вителлоццо действовал на свой страх и риск. Я не имею к этому никакого отношения.

— Но платите ему вы, и вам же он подчиняется.

— Экспедиция началась без моего ведома и без моей помощи. Не буду притворяться, секретарь, я не сожалею о происшедшем. Флорентийцы пренебрегли моим доверием и получили хороший урок. Когда я счел наказание достаточным, я приказал капитанам вывести войска. А они в результате затаили на меня злобу и строят козни за моей спиной.

Разумеется, Макиавелли не стал напоминать герцогу, что тот отозвал капитанов лишь после вмешательства короля Франции.

— Вы сами виноваты во всем, и за вторжение Вителлоццо должны винить только себя.

— Себя?! — с неподдельным изумлением воскликнул Макиавелли.

— Этого бы не произошло, если бы у вас хватило ума не казнить Паоло Вителли. Стоит ли удивляться, что его брат Вителлоццо решил отомстить вам. А помешав ему, я нажил себе врага.

Слова герцога требуют короткого пояснения. Флорентийцы долгое время осаждали Пизу. Генеральный штурм прошел неудачно, войска Республики потерпели жестокое поражение. Синьория возложила вину на командующего армией и наняла двух кондотьеров, в то время служивших королю Франции, — Паоло и Вителлоццо Вителли, назначив Паоло главнокомандующим. Войска вновь пошли на приступ. В крепостной стене образовалась брешь, и солдаты ворвались в Пизу. Но тут Паоло Вителли приказал отступать. По его словам, он сделал это во избежание ненужного кровопролития, так как не сомневался: город капитулирует. Однако Синьория решила, что Паоло их предал, и послала двух специальных уполномоченных вроде бы с деньгами для армии, а на самом деле — арестовать генералов. Ставка Паоло Вителли находилась в миле от Касчины; уполномоченные предложили встретиться в этом городе и обсудить ход военных действий. В честь Вителли был дан обед. А затем его арестовали, доставили во Флоренцию и казнили, хотя даже под пыткой он не признал своей вины.

— Паоло Вителли — изменник, — сказал Макиавелли. — Его судили и признали виновным. Совершенное им преступление заслужило смертной казни.

— Какая разница, виновен он или нет. А вот, убив его, вы допустили серьезную ошибку.

— Врагов Республики необходимо уничтожать. Пусть все знают: Флоренция может постоять за себя.

— Тогда почему же вы оставили в живых его брата?

Макиавелли раздраженно пожал плечами. Вопрос герцога задел его за живое.

— Мы послали людей, чтобы привезти Вителлоццо во Флоренцию. Но он почуял ловушку. Когда за ним пришли, он болел и лежал в постели. Вителлоццо попросил дать ему время одеться, и каким-то образом ему удалось бежать. Все пошло насмарку. Да и можно ли оградить себя от глупости людей, с которыми приходится иметь дело?

Герцог весело рассмеялся.

— Зачем же так упорствовать, если обстоятельства изменились и казнь стала нецелесообразной? После побега Вителлоццо вам следовало бы привезти Паоло во Флоренцию и не бросать в подземелье, а поместить в самых роскошных апартаментах палаццо Веккио. Судить его и признать невиновным. Потом вновь назначить главнокомандующим, увеличить ему жалованье, наградить высшими орденами Республики. И, наконец, убедить в том, что полностью доверяете ему.

— А он снова предал бы нас.

— Возможно, но сначала стремился бы доказать, что ему поверили не напрасно. Эти наемные капитаны алчны и за деньги готовы на все. Вы могли бы сделать Вителлоццо заманчивое предложение, и он вряд ли нашел бы в себе силы отказаться. Присоединился бы к брату, а спустя некоторое время, усыпив их бдительность, вы нашли бы удобный момент без лишнего шума убрать их обоих.

Макиавелли покраснел.

— Подобное вероломство навечно запятнало бы честное имя Флоренции.

— С предателями надо поступать по-предательски. Государством правит не христианская добродетель, а расчет, сила, решительность и жестокость.

В этот момент в зал вошел офицер и шепотом заговорил с Агапито да Амалой. Эль Валентино раздраженно забарабанил пальцами по столу, за которым сидел.

— Его светлость занят, — сказал Агапито. — Пусть они подождут.

— Что там случилось? — резко спросил герцог.

— Два гасконских солдата обвиняются в грабеже, ваша светлость. Стража привела их сюда вместе с краденым.

— Нехорошо заставлять ждать подданных короля Франции, — сухо улыбнулся герцог. — Пусть их приведут.

Офицер вышел, и герцог любезно обратился к Макиавелли:

— Вы позволите мне решить эту маленькую проблему?

— Мое время в полном распоряжении вашей светлости, — ответил тот.

— Надеюсь, вы доехали без приключений? Макиавелли понял, каким должен быть ответ.

— Да, конечно. И даже нашли таверну в Скарперии, где нас хорошо накормили.

— Я хочу, чтобы люди могли путешествовать по моим владениям так же спокойно, как, говорят, они ездили по Римской империи времен Антониев. Находясь здесь, вы сможете воочию убедиться, что, лишив права владения мелких тиранов — этого проклятия Италии, я сделал довольно много для безопасности и процветания моих подданных.

Послышались шум шагов, громкие голоса, открылись парадные двери, и в зал вошел знакомый офицер в сопровождении двух мужчин, судя по одежде — городских сановников. По пятам за ними шли две женщины, одна — старая, вторая — средних лет, и пожилой мужчина. Солдаты в желто-красной форме войск герцога несли два серебряных подсвечника, золоченый кубок и две тарелки из серебра. Следом ввели двух мужчин в потрепанной одежде, со связанными за спиной руками. Одному, мощного телосложения, с густой черной бородой и шрамом на лбу, было лет сорок. Второму, еще совсем мальчику с болезненным цветом лица и бегающими испуганными глазами, — не более двадцати.

— Подойдите сюда! — приказал герцог. Грабителей подтолкнули вперед.

— В чем их обвиняют?

Как выяснилось, кто-то проник в дом двух женщин, когда они были в церкви, и украл столовое серебро.

— Как вы можете доказать, что эти вещи принадлежат вам?

— Монна Бригида — моя кузина, ваша светлость, — сказал один из сановников. — Я хорошо знаю эти под свечники и кубок. Они составляли часть ее приданого.

Второй сановник подтвердил его слова. Герцог повернулся к пожилому мужчине, вошедшему вместе с женщинами.

— Кто ты?

— Джакомо Фабринио, ваша светлость, серебряных дел мастер. Эти двое, — он указал на гасконцев, — продали мне подсвечники, кубок и тарелки. Они сказали, что захватили их при взятии Форли.

— Ты уверен, что именно они приходили к тебе?

— Да, ваша светлость.

— Мы отвели его в лагерь гасконцев, — вмешался офицер, — и он сразу опознал их.

Герцог не сводил с Джакомо тяжелого взгляда.

— Ну?

— Когда я услышал, что ограблен дом монны Бригиды и украдены серебряные вещи, у меня возникли подозрения. — Голос мастера дрожал, а сам он побледнел как полотно. — Я тут же пошел к мессеру Бернардо и рассказал ему, что два гасконских солдата продали мне серебряные подсвечники, кубок и тарелки.

— Ты пришел к нему из страха или чувства долга? Джакомо ответил не сразу. Его трясло. Наконец он заговорил:

— Мессер Бернардо — судья, уважаемый в городе человек. Я не раз выполнял его заказы. Коли эти вещи краденые, я не хотел держать их у себя.

— Он говорит правду, ваша светлость, — добавил Бернардо. — Я пришел к нему и сразу узнал подсвечники и тарелки.

— Они мои, ваша светлость! — воскликнула одна из женщин. — Каждый скажет вам, что они мои!

— Тихо. — Герцог перевел взгляд на гасконцев. — Вы признаете, что украли эти вещи?

— Нет, нет, нет! — истерично закричал юноша. — Это ошибка. Клянусь душой матери, я этого не делал. Мастер обознался. Я никогда его не видел.

— Уведите, — приказал герцог. — На дыбу его. Может, тогда вспомнит.

— Нет, — взвизгнул юноша. — Я этого не перенесу.

— Уведите его.

— Я сознаюсь, — выдохнул гасконец.

Герцог довольно усмехнулся и повернулся ко второму.

— А ты?

Тот гордо откинул голову.

— Я не крал. Я взял эти вещи. Это наше право. Мы захватили город.

— Ложь. Мы не захватили город. Он сдался. По неписаным правилам ведения военных действий в Италии тех времен города, взятые штурмом, отдавались солдатам на разграбление и они могли брать все, что попадалось под руку. Если же город капитулировал, его жители выплачивали крупную сумму на покрытие расходов армии-победительницы, а их жизнь и собственность оставались неприкосновенными. Поэтому горожане предпочитали сдать город и только в редких случаях стояли насмерть.

— По моему приказу солдаты обязаны оставаться вне стен города. Тот, кто посягает на честь, достоинство или собственность его жителей, должен быть казнен. — Герцог взглянул на офицера. — На заре повесить обоих на площади. Объявить в лагере, в чем заключалось их преступление и какое они понесли наказание. Около виселицы выставить охрану. Городскому глашатаю каждый час сообщать населению, что оно может положиться на справедливость своего повелителя.