Аноним - СЛОВО О ЖИТИИ И УЧЕНИИ СВЯТОГО ОТЦА НАШЕГО СТЕФАНА, ЕПИСКОПА ПЕРМСКОГО Страница 4

Когда сошлось множество людей, Стефан сам посреди них стал и обратился к людям, сказав: "Благословен Господь! Возьмите огонь и принесите его сюда и зажгите эту крайнюю постройку, которую открыли. И подожгите как следует, пока не разгорится". И когда это было сделано, преподобный сотворил молитву. И сотворив молитву, сказал "аминь!" - и после этого сказал людям: "Мир вам, спасайтесь!

Простите и молитесь обо мне, потому что мы с терпением идем на предстоящий подвиг, взирая на основателя веры свершителя Иисуса". И так собирался смело войти в огонь, и обратился к волхву, и сказал ему: "Пойдем оба вместе, взявшись за руки, как обещались". А он не пошел, устрашившись шума огненного, испугавшись, туда не вошел. Народ в это время стоял, люди собрались, и видели воочию свидетели, как огонь горел и пламя распалялось. Преподобный же опять устремился, схватил его, принуждая, рукой взяв волхва за одежду и крепко сжав ее, силой волок в огонь, чародей же все время назад пятился. И сколько раз это происходило, столько раз он, когда его быстро тащили, вопил, говоря: "Не трогайте меня, оставьте в покое". После третьего принуждения преподобный обратился к нему, говоря: "Пошли, войдем в огонь, как ты сказал, по решению твоему, как ты хотел". А он не хотел идти, и сказал ему Стефан: "Не твои ли это слова, которые раньше говорил, не сам ли ты выбрал это и так захотел испытать Бога живого? Как же сейчас сделать этого не хочешь?" А он, бросившись, бил челом, и, припадая к его ногам, объявлял свою вину и говорил о своей немощи, пустоту и обман свой обличая. Преподобный Стефан, победив волхва в этом деле, еще раз другим образом одержал над ним победу.

И привел его к реке, и сделали две большие проруби, одну выше, а другую ниже. В ту, которая была верхней, должны были оба вместе нырнуть, взявшись за руки, а из нижней, дойдя до нее подо льдом, вынырнуть. Чародеец-волхв и там побежал, осрамился. Но и там три раза его заставляли, и много раз отказывался, говоря: "Не могу это сделать, хоть и тысячу раз виноватым меня считайте". А люди спросили: "Злой старик, теперь пришла на тебя беда, говори, окаянный, почему не вошел ни в огонь, ни в воду, но совершенно осрамился?" Отвечая, волхв сказал: "Я не научился преодолевать огонь и воду, а дидаскал, учитель ваш Стефан, в детстве, в юности научился у своего отца волхвованием и чарованием заговаривать огонь и воду. Потому его ни огонь не жжет, ни вода не топит, что научен он этому искусству. А я многие злокозненные хитрости в своей жизни изучил и умею чары творить, волхвования и кудесы, заговоры и колдовство и прочие многие наваждения, а одного не умею - заговаривать огонь и воду". Люди же сказали ему: "Всюду, окаянный, приговорил сам себя на погибель. Ты доказываешь, что Стефан чарами тебя победил, но это не так, не обманывайся пустыми вещами этого света, он этого не учил совсем. Но Стефан смолоду изучил святые книги, которые помогли ему узнать, как угодить Богу. И обрел три вещи: веру, любовь и надежду. А надежда не посрамит, вера же святого угасила силу огненную, а любовь - перед ней ничто не устоит. Потому что сказано, кто нас отлучит от любви Божьей? Ни смерть, ни жизнь, ни меч, ни огонь". И еще о верующих Спаситель сказал: "Для верующего все возможно". Ты же человек, если поверишь, тогда и больше этого увидишь. Хочешь ли веровать и креститься, потому что тебя переспорили?" Околдованный нечестивый волхв не захотел познать истину, и так, не уклоняясь, сказал: "Не хочу веровать и креститься".

Преподобный обратился к народу и сказал: "Вы свидетели всему этому, скажите мне, что вы думаете?" Они сказали: "Подлежит казни". Тогда мужи пермские подошли и взяли его, а взяв, отдали Стефану, говоря: "Возьми его и казни, потому что он подлежит казни и по нашему старому обычаю должен умереть, потому что слова Божьего не слушает, Евангелие хулит, проповедь ангельскую укоряет. И как же он не подлежит казни, как же не должен умереть? Ведь если отпустишь его живым, не оскорбленным и не казненным, то еще больше будет пакостить". А Стефан отвечал им и сказал: "Да не будет так, не поднимется рука наша на врага. Ни руки не подниму на него, ни казню, ни смерти не предам. Потому что послал меня Христос не бить, а благовестить, и повелел мне не мучить, а учить с кротостью и увещевать с тихостью, повелел не казнить, а учить с милостью". Потом обратился к волхву и сказал: "Слышал ли все это, обольститель?" Он же отвечал: "Да, честный отче, все сказанное слышал и твердо запомнил". И еще его спросили: "Не будешь больше пакостить или развращать народ?" Он отвечал: "Нет, честный отче, если же буду пакостить или веру твою развращать, пусть тогда умру у твоих ног". Преподобный опять сказал ему: "Перед многими свидетелями свидетельствую и запрещением запрещаю тебе, чтобы ты никогда ни в чем подобном не провинился. Если же окажется, что спустя несколько дней после запрещения ты преступил эти слова, тогда канонической епитимьеподлежишь и казни городского закона будешь подлежать. Теперь приказываю отпустить тебя: уходи от нас цел и невредим, только берегись, чтобы потом не пострадать". И когда сказал это, люди, державшие волхва, отпустили его, он выскочил от них, как олень, и ушел от собрания, радуясь, что не убит.

И когда умножились ученики, ставшие христианами, также и церкви святые там строились в разных местах, и на разных реках и на погостах, здесь и понадобилось Стефану найти, и поставить, и привести епископа. Проще говоря, всячески требовала земля епископа, так как до митрополита и до Москвы далеко. Как далеко отстоит Царьград от Москвы, так далека от Москвы дальняя Пермь. И как можно без епископа жить, и кто может так далеко и надолго постоянно отлучаться по епископским делам и для церковного управления или священников ставить, попов и дьяконов и игуменов, или благословение брать для основания церкви, или на ее освящение и на многое другое, где случается необходимость в епископе. И об этом всем посоветовался преподобный со старшими своими чиноначальниками и по этой причине отправился от земли дальней, то есть от Перми, в Москву к великому князю Дмитрию Ивановичу и к Пимену, который тогда был митрополитом. И причину эту поведал им, по которой от дальних мест пришел в Москву. Услышав это, великий князь и митрополит удивились, похвалили его и понравились им его слова, и пообещали, что исполнится его просьба. Митрополит печалился и пекся постоянно о мире, о городах и о странах и прочих епархиях, бывших в его митрополии, о множестве словесных овец, особенно новокрещеных. И прилежно думал и гадал, искал и спрашивал, кого найти, отыскать и избрать, поставить и послать епископом в Пермь, и каким должен быть епископ, и каким должно быть его достоинство. Одни этого поминали, другие же другого предлагали, а иные иного имя называли. Митрополит же сказал: "Нет, да не будет так. Поистине хороши и те, но ни один из них не подходит, но уже нахожу в Ветхом Завете сказанное слово: "Нашел Давыда, сына Иесеева, мужа по сердцу моему". Так и я нашел Стефана, мужа доброго, мудрого, разумного, мыслящего, умного и искусного и всячески добродетелями украшенного и такого дара достойного среди многих достойных. Думаю, что он подходит, и надеюсь, что он настоящий труженик. Еще к тому же имеет благодать, данную ему от Бога, и дар учительства и талант, врученный ему, и слово мудрости и разума. А еще грамоту знает и на других языках может обратиться к людям и чувствами душевными и телесными наделен".

Услышав это, архиереи, старцы, и книжники, и клирики все вместе как одними устами воскликнули: "Поистине прекрасный человек достоин такой благодати". Особенно великому князю было приятно его поставление, потому что знал его хорошо и любил давно. Так митрополит Божией благодатью и соизволением великого князя и своим избранием и желанием всего причта поставил его епископом в Пермскую землю, которую он просветил святым крещением, которую научил вере христианской. В ней исповедовал имя Божие перед нечестивыми, в ней проповедовал святое Евангелие Христово, в ней совершил дела удивительные, потрясающие и славные, которых раньше там никто не творил. Там он идолов попрал, святые церкви построил и богомолье устроил, и святые иконы поставил, и людей Богу поклоняться научил. К этим людям, которых от обольщения избавил, от бесов увел и к Богу привел, поставлен был святителем и законодателем, как Давыд говорил: "Поставь, Господи, его законодателем над ними, чтобы поняли народы, что они люди". Поставлен же он был после Тохтамышевой ратина другую зиму, когда и Михаил епископ Смоленский был поставлен, тогда и этот с ним, они одновременно были поставлены.

Когда после своего поставления после многих дней отпущен был великим князем и митрополитом, отправился в свою землю, получив подарки от князя, и от митрополита, и от бояр, и от прочих христоименитых людей, и пошел своей дорогой, радуясь, благодаря Бога, все благоустроившего. И приехав в свою епископию, держался опять по-прежнему, и делал обычное дело, и слово Божие проповедовал со смелостью, и постоянно учил. Где сколько осталось некрещеных, отыскивая здесь и там, и если в какой стороне находил язычников, то в православную веру обращал и крестил. Всех же крещеных учил в вере пребывать и вперед спешить, как говорит апостол: "Прошлое забывая и простираясь вперед".