Уильям Теккерей - Капитан Рук и мистер Пиджон Страница 4

Среди такихъ товарищей выросъ Томъ Рукъ; выросъ, конечно, болѣе любимый и болѣе балуемый, чѣмъ они; умнѣе, чѣмъ они; словомъ, изъ нашего маленькаго Рука вышелъ такой славный, благовоспитанный, умный юноша, какіе рѣдко поступаютъ въ университетъ.

Представьте же себѣ вашего молодаго джентльмена въ университетѣ, куда привезъ его попечительный родитель, который съ особенной любовью и воспоминаніями, такъ глубоко затаившимися въ его душѣ, осматривалъ и залъ, и мѣсто юношескихъ игръ, и комнату стараго привратника, и старый фонтанъ, и старыя спальни, въ которыхъ онъ самъ нѣкогда жилъ. Представьте себѣ рыданія доброй мистриссъ Рукъ, при разлукѣ съ своимъ дѣтищемъ, представьте слезы очаровательно-блѣдной Гарріеты, когда она, обнимая брата, подноситъ ему въ серебристой бумажкѣ, окропленной потокомъ горькихъ слезъ, шелковый малиновый кошелекъ, съ двумя собственными гинеями — бѣдняжка! Представьте все это, и представьте молодаго Тома, тоже печальнаго, и, вмѣстѣ съ тѣмъ, обольщаемаго мыслью, что ему открывается новая жизнь, свобода и отрадная борьба за славу, которую онъ мысленно клянется пріобрѣсть современемъ. Словомъ, Томъ Рукъ поступилъ въ университетъ, слушаетъ лекціи, читаетъ книги, ходитъ въ церковь, умѣренно участвуетъ въ пирушкахъ товарищей и, вообще, представляетъ собою отличнѣйшаго юношу.

Томъ пріѣзжаетъ домой на рождественскіе праздники. О, какъ онъ выросъ! Сестра и мать готовы спорить за удовольствіе гулять съ нимъ по деревнѣ; старикъ-отецъ вытаскиваетъ старый портвейнъ и безпрестанно приводитъ цитаты изъ Эсхила. Ученики тоже уѣхали къ роднымъ. Отецъ, мать и сестра спокойно наслаждаются присутствіемъ Тома. Но, — увы! я боюсь, что пасторскій и съ тѣмъ вмѣстѣ родительскій домъ кажется Тому слишкомъ тихимъ. Какъ бы то ни было, онъ прилежно читаетъ по утрамъ, и сестра Гарріета съ крайнимъ изумленіемъ заглядываетъ въ огромныя тетради исписанной бумаги, испещренной странными треугольниками, чертежами и сложными сочетаніями Х-омъ и Y-омъ.

Наступаетъ май, и съ нимъ вмѣстѣ университетскіе экзамены 10 числа, восхищенный родитель получаетъ во время завтрака два письма слѣдующаго содержанія:

Отъ высокопочтеннаго Соломона Снортера къ высокопочтенному Атанасіусу Руку.

10 мая.

„Любезный Кредо! [2] желаю тебѣ радости. Твой сынъ славный мальчикъ по его лѣтамъ; надѣюсь, что еще годика черезъ четыре и онъ въ нашей семьѣ будетъ своимъ человѣкомъ. Относительно классиковъ, онъ, мой добрый другъ, можно сказать, facile princeps; въ математикѣ — entre nous, его перегналъ товарищъ, по имени Сникъ, вестморлэндскій уроженецъ и старый студентъ. Намъ надобно присадить Тома за математику, и тогда, я увѣренъ, мы сдѣлаемъ изъ него первѣйшаго студента.

„Посылаю тебѣ счетъ за его содержаніе, всего 105 фунтовъ 10 шиллинговъ, — счетъ довольно тяжелый; но не забудь, что вѣдь это первый годъ, всегда сопряженный съ лишними расходами: мнѣ пріятно будетъ представить тебѣ росписку въ полученіи денегъ. Мимоходомъ скажу, что молодой человѣкъ любитъ развлеченія и живетъ слишкомъ расточительно. Совѣтую прочитать ему лекцію на эту тему. Твой

«Сол. Снортеръ.»

Вслѣдъ за этимъ вскрывается письмо мистера Тома Рука: изъ него мы приводимъ только приписку:

«P. S. Неоцѣненный папа, я забылъ сказать, что при моемъ образѣ жизни и положеніи въ университетѣ (лордъ Бэгвигъ, старшій сынъ герцога, какъ вамъ извѣстно, клянется дать мнѣ.по выпускѣ приличное мѣсто) я позволилъ себѣ сдѣлать расходы, которые испугаютъ васъ: я проигралъ тридцать фунтъ стер. высокоблагородному мистеру Дьюсэсу (сыну лорда Крабса) и, сверхъ того, задолжалъ пятьдесятъ-четыре ф. с. за десертъ и наемныхъ лошадей, — расходъ этотъ и не осмѣлился поставить въ счетъ мистера Снортера. [3] Нанимать лошадей — это чертовски раззорительно: въ будущій курсъ я заведу свою лошадку — это дѣло рѣшеное.»

Высокопочтеннѣйшій Атанасіусъ прочиталъ приписку съ меньшимъ удовольствіемъ, чѣмъ самое письмо. Какъ бы то вы было, Томъ исполнилъ свой долгъ, и старый джентльменъ не хочетъ заглушить въ душѣ своей чувство удовольствія; въ силу этого онъ посылаетъ сыну сто фунтовъ стерлинговъ, вмѣстѣ съ родительскимъ благословеніемъ и съ присовокупленіемъ приписки мама, что «милый сынъ ея долженъ стараться всѣми силами поддерживать хорошія отношенія съ аристократическими друзьями, что онъ рожденъ вращаться въ высшемъ кругу общества».

Проходитъ еще годъ; Томъ пріѣзжаетъ домой на лѣтнія вакаціи; но онъ страшно измѣнился: онъ сдѣлался истомленнымъ и блѣднымъ. При второмъ годичномъ экзаменѣ, Томъ вовсе неудостоился перевода въ высшій курсъ, собственно по болѣзни, и Сникъ сталъ по экзаменамъ выше его во всѣхъ отношеніяхъ. За десертомъ послѣ обѣда Тонъ пьетъ вина больше, чѣмъ его родитель; онъ постоянно разъѣзжаетъ по сосѣдямъ, обѣдаетъ у нихъ и возвращается домой, по словамъ мама, какимъ-то страннымъ, сердитымъ, съ хриплымъ голосомъ и какою-то неустойчивостью на ногахъ. Высокопочтеннѣйшій Атанасіусъ становится весьма, весьма задумчивъ, между отцомъ и сыномъ завязывается жаркій споръ, и, о! съ какимъ трепетомъ Гарріета и ея мать стоятъ у дверей кабинета и вслушиваются въ сильныя выраженія двухъ диспутантовъ!

Наступаетъ наконецъ и послѣдній экзаменъ. Здоровье Тома въ крайней степени разслаблено; но онъ обѣщаетъ употребить всѣ свои усилія, чтобъ получить ученую степень. Съ ранняго холоднаго зимняго вечера, до поздней, поздней ночи, онъ сидитъ за книгами; и все это кончается тѣмъ, что за мѣсяцъ до экзамена, Томасъ Рукъ, эсквайръ, получаетъ воспаленіе въ мозгу. Мистриссъ Рукъ, миссъ Рукъ и высокопочтеннѣйшій Атанасіусъ Рукъ, пріѣзжаютъ въ Кэмбриджъ, останавливаются въ гостинницѣ, и день и ночь проводятъ у постели бѣднаго Тома.

О! сколько горести и раскаянія! какая трогательная картина примиренія! потокъ слезъ и со стороны сына и со стороны отца. Когда, однажды утромъ, въ пасторскомъ домѣ, послѣ выздоровленія Тона, старый джентльменъ вынимаетъ пачку росписокъ, и говорятъ дрожащимъ голосомъ: «Вотъ, сынъ мой! не безпокойся на счетъ твоихъ долговъ. Юноши всегда будутъ юношами; зная это, я разсчитался съ твоими кредиторами.» При этихъ словахъ, въ пасторскомъ домѣ всѣ заливаются слезами, — мать и дочь обильнѣе прочихъ; рыдаетъ даже и мистриссъ Строксъ, старая ключница, и, въ добавокъ, жметъ руку пастора и цалуетъ мистера Тома.

Томъ мало по малу оправляется и ст тѣмъ вмѣстѣ готовится къ экзамену, но — напрасно: мистеръ Спикъ окончательно беретъ надъ нимъ верхъ. Томъ теряетъ всякую надежду получить выгодное мѣсто: обѣщаніе лорда Бэгвига оказались пуфомъ. Тому остается одно — поступить въ адвокаты; и его отецъ, уже прекратившій было пріемъ учениковъ, находитъ необходимымъ возобновить его для поддержки своего сына въ Лондонѣ.

Нужно ли разсказывать, что бываетъ потомъ? Томъ живетъ въ фешёнэбльномъ краю столицы, — никогда неприближаясь къ Темплю; ни на шагъ и вы въ чемъ не отставая отъ своихъ аристократическихъ друзей, онъ присутствуетъ о ними на всѣхъ конскихъ скачкахъ, подписываетъ множество векселей, попадаетъ въ руки жидовъ; его отецъ спѣшитъ въ Лондонъ въ наружномъ мѣстѣ дилижанса, — спѣшитъ, и находитъ своего сына Тона въ долговой тюрьмѣ, въ улицѣ Курситоръ.

Мнѣ непріятно разсказывать остальную часть этой исторіи. Высокопочтеннѣйшій Атанасіусъ не принадлежалъ къ числу безсмертныхъ: онъ умеръ на другой же годъ послѣ посѣщенія долговой тюрьмы, оставивъ сто фунтовъ въ годъ женѣ своей, небольшую сумму дочери и ровно ничего сыну. Но мать, имѣя въ своемъ распоряженіи маленькія средства, ни подъ какимъ видомъ не позволяла Томасу нуждаться, — возможно ли оставить милаго сына безъ поддержки? Три тысячи капитала прошли чрезъ его руки такъ незамѣтно, что къ концу третьяго года не осталось отъ нихъ почти ни пенса; миссъ Гарріетъ служитъ гдѣ-то гувернанткой за шестьдесятъ фунтовъ въ годъ и поддерживаетъ мать, получающую пятьдесятъ фунтовъ, проценты съ денегъ, оставленныхъ отцомъ Гарріэтѣ.

Что касается Тома, онъ, можно сказать, сдѣлался самостоятельнымъ человѣкомъ: онъ ведетъ жизнь, которую мы уже описали. Въ послѣдній разъ я его встрѣтилъ въ Баденѣ. Онъ совершилъ путешествіе, требуемое его профессіей: при немъ была карета, почтальонъ, лакей и пара пистолетовъ. Онъ участвовалъ въ пяти дуэляхъ; на одной изъ нихъ убилъ человѣка, который сомнительно отзывался о его честности въ игрѣ. Томъ Рукъ непремѣнно обманетъ въ игрѣ,- обманетъ на сто фунтовъ или на одну гинею, это все равно, и потомъ, если хотите, выйдетъ на дуэль.

За границей вашъ другъ называетъ себя капитаномъ. Когда его спросятъ: кто далъ ему этотъ чинъ? — онъ, не задумываясь, отвѣчаетъ: Донъ Карлосъ или королева Христина, за которыхъ онъ сражался; и, дѣйствительно, почему не могъ онъ быть въ Испаніи? вѣдь никому неизвѣстно, гдѣ онъ провелъ послѣдніе два года.