Жена - девочка - Майн Рид Страница 4

Он был не более чем в двадцати шагах от водоема, в котором купались прелестные девушки. Слышал плеск воды, потревоженной их ладонями, словно молодые лебеди били по воде крыльями. Он слышал их голоса и звонкий смех. Однако не было никакой опасности, что он невольно подслушает разговор: шум моря не позволял расслышать, о чем они говорили. Только время от времени слышались громкие восхищенные возгласы наяд или раздавался пронзительный голос негритянки, предупреждавшей, чтобы они не заходили слишком далеко, поскольку начинался прилив. По этим звукам он мог рисовать в своем воображении картины происходящего, но видеть девушек не мог, так как находился за скалой.

Прошло добрых полчаса, а девушки все еще не выходили из воды, по-прежнему резвились и звонко смеялись.

«Возможно, они самые настоящие русалки, иначе они не могли бы купаться так долго. Безусловно, будь это обычные девушки, они давно бы уже вышли из воды».

Как видно из этих слов, охотник начинал терять терпение.

Но вскоре плеск прекратился и смех затих. Теперь молодой человек слышал лишь голоса девушек, ведущих беседу, и звучащий в паузах голос негритянки.

«Они уже вышли из воды и одеваются, — с радостью заключил охотник. — Интересно, как долго они будут собираться? Не более часа, я надеюсь».

Он вытащил новую сигару, третью по счету.

«К тому времени, как я ее выкурю, — рассуждал охотник, — они уйдут. Во всяком случае, они оденутся; и я, не рискуя оказаться невежливым, пройду мимо них».

Он закурил и прислушался.

Разговоры теперь велись беспрерывно, но более тихими голосами, и смеха больше не было слышно.

Сигара была уже почти выкурена, а серебристые голоса все не умолкали; к ним примешивался хриплый шум морских волн — и шум этот все нарастал, поскольку начался прилив. Внезапно подул свежий морской бриз, еще более усиливший шум воды; и голоса девушек на этом фоне стали подобны приглушенному металлическому звуку, доносящемуся издалека, так что охотник стал сомневаться, на самом ли деле он слышит их.

«Самое время им уйти, — сказал он, вскакивая с места и выбрасывая недокуренную сигару. — У них было достаточно времени, чтобы закончить свой туалет дважды, во всяком случае. Глупо ждать дальше. Пора идти продолжать свое исследование».

Молодой человек вернулся к выступу утеса. Сделал шаг — и неожиданно остановился. Лицо его омрачилось. Вода во время прилива поднялась, скрыв камни, и выступ мыса теперь был на добрых три фута покрыт ею; в то время как бушующие волны, то и дело накатываясь, поднимали уровень воды все выше и выше.

Не было видно никакого доступного пути к пляжу, расположенному ниже, или к выступу, расположенному выше. Кругом вода!

Стало ясно, что в задуманном направлении пройти невозможно, разве что попробовать перейти вброд, погрузившись в воду по пояс. Цель его прогулки не стоила таких усилий, и с возгласом разочарования (он был сильно огорчен, что зря потратил столько времени) охотник направился обратно к отвесному берегу.

Он уже не прогуливался, а шел быстрым шагом. Предчувствие возможных неприятностей заставило его двигаться в самом быстром темпе, на который он был способен. Что если обратный путь тоже отрезан? Что если на пути возникнет та же самая преграда, которая прервала его исследование?

Мысль эта его очень тревожила, когда он торопливо взбирался по скалам и проходил мимо утренних луж, которые теперь превратились в обширные водоемы. Охотник вздохнул свободно, лишь снова достигнув ущелья, по которому спустился на берег.

Глава III

ДВА РИФМОПЛЕТА

Охотник ошибался, считая, что девушки уже ушли. Они все еще находились в бухте, просто молчали.

Их беседа прекратилась, потому что, одевшись, они приступили к занятиям, требующим тишины. Мисс Гирдвуд начала читать книгу (похоже, какой-то поэтический сборник); в то время как ее кузена, захватившая с собой мольберт и кисти, стала набрасывать эскиз грота, того самого, который служил им комнатой для переодевания.

Дождавшись, когда девушки выйдут из воды, Кеция тоже окунулась, в том же самом месте, однако прибывающий поток поднял уровень воды настолько, что ее темное тело было надежно скрыто от посторонних глаз с любой точки утеса.

Десять минут поплескавшись в воде, негритянка вернулась на берег; снова натянула свое клетчатое платье; отжала намокнувшие в морской воде волосы, поправила цветной платок, а затем, поддавшись усыпляющему воздействию соленого моря, легла на сухую гальку и почти сразу заснула.

Таким образом, троица отдыхала в полной тишине, и охотник-исследователь в момент, когда обнаружил преграду на своем пути и повернул назад, был в полной уверенности, что прекрасные леди покинули место купания.

Некоторое время тишина продолжалась. Корнелия наносила на свой мольберт яркие краски. Окружающий вид вполне был достоин ее кисти, и три фигуры, да еще при тех обстоятельствах, при которых они здесь пребывали, представляли собой интересный сюжет. Молодые леди время от времени купались в таких уединенных местах, и это позволяло им чувствовать себя смелыми и мужественными.

Разместив мольберт на камнях таким образом, чтобы волны не могли его залить, Корнелия делала наброски своей кузины, склонившейся над книжкой напротив утеса, и темнокожей служанки с тюрбаном на голове, уснувшей на прибрежной гальке. Крутой обрыв утеса с гротом внизу, черные камни, нависающие над ущельем, протянувшимся сверху вниз, вьющиеся по обеим сторонам обрыва растения, глыбы, покрытые кустарниками причудливых форм, — все это должно было попасть на холст юной художницы. Она уже значительно продвинулась в своей работе, когда восклицание кузины прервало ее занятие.

Джулия уже некоторое время нетерпеливо перелистывала книгу, что означало либо ее желание поскорее добраться до развязки, либо сильное разочарование в прочитанном.

Пропустив несколько страниц, она останавливалась, прочитывала несколько строчек и затем снова листала книгу, словно пытаясь найти что-либо получше.

Наконец последняя страница перевернута, и она с раздражением бросила книгу на гальку, воскликнув:

— Какой вздор!

— Ты о чем, кузина?

— Теннисон.

— Ты шутишь! Божественный Теннисон — любимый поэт нашего поколения?

— Поэт нашего поколения! Только не Теннисон!

— А кто же? Не Лонгфелло ли?

— Еще один такой же рифмоплет. Его американский