Пэлем Вудхауз - Том 14. М-р Моллой и другие Страница 40

��Это же коварные бестии! В декабре они пишут вам, что надеются на ваше, прости Господи, выступление в следующем июне, ну а вы, зная, что такой месяц никогда в жизни не наступит, говорите им �да�. И выклюйте мне всю печень с селезенкой, если в один прекрасный день июнь вдруг не объявится!

��Когда его и не ждешь.

��Истинная правда. Просыпаешься однажды, и вдруг ясно сознаешь, что тебе конец. Вы хоть раз бывали на этих сборищах, которые любых поминок тоскливей раз в сто?

��Нет, я не член �Пера и чернил�. Я всегда вела скромную и уединенную жизнь.

��Обходите их подальше,�� посоветовала Лейла Йорк,�� а в особенности женские утренники. Сейчас вы мне скажете, что лучше стерпеть клубок писательниц в пенсне и неподражаемых шляпках, чем битком набитую комнату писателей в роговых очках, но я с вами не соглашусь. Женские особи этой породы куда опаснее мужских. Что мне сказать этим грымзам?!

���Я люблю вас, грымзы�.

��А потом усесться на место? Неплохая мысль. Не думаю, чтобы кто-то пробовал воплотить ее в жизнь� Ну-ну, пора заводить машину. Мне нужно будет кое-что прикупить, так что у нас сегодня ранний выезд.

��У нас?

��О, ну что вы, не потащу же я вас с собой на этот обед! Думаете, я такая людоедка? Просто хотелось бы, чтобы вы навестили Сэксби и рассказали ему об изменении планов, то есть о новой книге. Все-таки он � мой литагент. Пожалуй, его-то следует держать в курсе. Только сделайте это помягче. Захватите с собой флягу с бренди, на случай, если он рухнет в обморок.

��Да, ему будет, от чего растеряться.

��Так же, как и моим злополучным издателям. У нас с ними контракт на шесть книг, и если хватит пороху, с каждой книгой позиция моя будет все непреклонней, а челюсть у этих жалких созданий будет отвисать все ниже и ниже. Только их горе меня не касается. Подумаешь, профукают все до последней рубашки! Деньги � это еще не все.

��В могилу не захватишь.

��Вот-вот. После того, как побываете у Сэксби, загляните к ним и поделитесь наблюдениями. Отогрейте им душу. Известно вам, кто будет белугой выть, когда закрутится вся кутерьма?

��Ну, думаю, взвоет все издательство. Они же хотят, чтобы вы им окупили отпуска у синего моря.

��Проссер первый завоет, вот кто! У него в этой конуре лакомая косточка зарыта, и если он прочухает, что от нее могут остаться одни хрящи, он себе череп о стенку размозжит. Да что я, право? Не хватало еще каким-то Проссером голову себе морочить! Жизнь вообще полна невзгод. Идите заводить машину.

Салли завела машину, и когда, выруливая на главную дорогу, они проезжали мимо �Мирной гавани�, внезапным восклицанием вогнала в дрожь свою патронессу.

��Ну, что еще?�� спросила Лейла Йорк.

��Да нет, ничего,�� ответила Салли.

Однако кое-что все-таки было. Вряд ли бы Салли издала это восклицание, если бы не увидела яркую блондинку, которая стояла, на ее взгляд � по-хозяйски опершись о главные ворота �Мирной гавани�. Что меньше всего хотела бы увидеть девушка у ворот полюбившегося ей юноши, если тот � большой охотник до прекрасного пола? Известного типа блондинку, тем паче � в такой позе. Впрочем, чтобы лишить Салли покоя, хватило бы и брюнетки. Остаток недолгого пути в столицу она провела в непрерывном молчании, тем самым став легкой добычей для душещипательных раздумий о леопардах, пятнах и общепризнанной неспособности первых поступиться последними. Лишь когда машина остановилась в гараже близ Беркли-сквер, и они с Лейлой Йорк разошлись в разные стороны,�� одна отправилась в магазины, другая � отравлять утро мистеру Сэксби, литагенту а также Попгуду и Грули, злополучным издателям,�� лишь тогда новое размышление исцелило ей душу: она напомнила себе слова Фредди о том, что �Мирную гавань� он снимает вдвоем со своим кузеном Джорджем, ревностным стражем порядка. Ей было известно, что полисмены в глубине души � лирики, и в перерывах между дежурствами не прочь потрепать кудри Амариллиде.[23] Можно не сомневаться, пышнотелая дева � подружка Джорджа. Когда Салли входила в помещение литагентства, на репутации Фредди уже не оставалось ни малейшего пятнышка, и сама она была совершенно счастлива.