Готфрид Келлер - Мартин Заландер Страница 41

Мартин Заландер истолковал полученные впечатления в иную сторону. Дочери Нетти, которая решила проводить родителей и сестру на станцию, он сказал:

— У твоего мужа так много свободного времени, что он целые дни может посвящать подобным развлечениям?

— С наплывом дел, — отвечала Нетти, — обстоит по-разному, но я бы не стала с полной уверенностью утверждать, будто он в чем-то небрежничает. Насколько я вижу, работает он легко, особо не задумываясь, и ему ничего не стоит иной раз поработать больше обычного, просидеть в конторе полночи и писать без передышки. Вот намедни он целый день провел в отлучке, в Мюнстербурге, а когда вечером в половине десятого воротился домой, спать не лег, поспешил в контору, хотя определенно устал. Когда пробило три, а он все еще не ложился, я подумала, он уснул там внизу, и встала посмотреть, прежде всего из-за лампы, как бы не случилось беды. Однако ж он сидел за работой. Сам подготовил целый ряд ипотек, закладных, выписок из кадастровых книг и прочая, то бишь потрудился за помощников, все аккуратно написал, даже заглавия вывел красивой фрактурою. И как раз складывал документы и проставлял на обороте канцелярские сведения, все по порядку, чин чином. А делал он все это потому, что писарь и ученик не поспевали и ему хотелось подготовить задел, чтобы не вышло задержек. Он даже выказал недовольство, что я пришла и увидела его за работой, которую он вообще-то оплачивает помощникам.

— Что ж, в этом видна известная доброта, — заметил Заландер. — А твой Исидор тоже этак трудится по ночам, Зетти?

— Да, он тоже порой долго засиживается в конторе, — отвечала г-жа Исидор Вайделих, — не знаю, правда, пособляет ли он своей работой сотрудникам. Я видела только, что он проверяет книги и делает какие-то выписки.

На станции Линденберг они распрощались. Родители сразу же сели на мюнстербургский поезд, а Зетти и Нетти остались покуда в зале ожидания, вели, печально роняя слова, беседу, пока не пришел поезд, направлявшийся в Унтерлауб.

Дома, перед сном, Мария и Мартин Заландер тоже сидели друг против друга отнюдь не в радужном настроении. Теперь они убедились, что жизнь их цветущих дочерей приходит в упадок, тем более беспросветный и бесконечный, коли нынешнее состояние сохранится и припустит вечным моросящим дождем.

Мария подперла голову рукой и задумчиво смотрела в пространство перед собою.

— Вся наша надежда теперь в Арнольде, — сказала она без всякого выражения, — и с какою легкостью она тоже может пойти прахом!

— Сын у нас не затем, чтоб мы думали о такой возможности, — отозвался Мартин, — мальчик жив, он с нами, и дочери живы-здоровы, а жизнь их, глядишь, снова наладится! Кстати, Арнольд, наверное, вскоре сможет вернуться домой, коли пожелает; к счастью, он здоров и, надеюсь, впредь тоже не захворает!

— По мне, так лучше бы он уже был здесь! Завтра напишу ему письмо.

Воротившись из своих затянувшихся учебных путешествий, сын перво-наперво вошел в отцовское дело, чтобы поосновательнее осмотреться и вникнуть. В скором времени он настолько разобрался во всем и сумел составить себе суждение, что счел необходимым или, по крайней мере, полезным лично наведаться в те регионы, с какими в особенности была связана фирма. Это его намерение полностью совпало с желаниями отца, которому давно хотелось иметь надежного заместителя, так как сам он отказался от дальних разъездов. И вот уже год, а то и чуть дольше Арнольд находился в Бразилии и в самом деле успел сослужить не одну добрую службу благодаря острому глазу и расторопной руке.

— Задачу расширить наше тамошнее землевладение подходящими посевными участками, — сказал Заландер, — он, учитывая тамошние обстоятельства, сумел выполнить наилучшим образом, так что при любом изменении конъюнктуры мы еще долго будем иметь там надежную опору. Для руководства и надзора он подыскал энергичного и преданного молодого соотечественника, которого при случае можно взять в долю, и в посторонних арендаторах мы более не нуждаемся. Что касается прочих дел, то, судя по полученным мною письмам, Арнольд повсюду вел себя с коммерческими партнерами умно и благоприлично и произвел благоприятное впечатление. Ему, конечно, полегче, нежели мне, когда я со своим свечным огарком занимался в колониях торговлей вразнос. Но меня очень радует, что у нас есть сын и товарищ, который старательно учился и повидал мир с его разными странами и народами. А когда он вдобавок станет или уже стал независимым, ему достанется поле деятельности в лучшем смысле слова, почетное и для нас!

— Пусть живет так, как ему дано, — сказала г-жа Мария, — а не иначе, тогда останется доволен! Ох, поскорее бы только воротился!

После душевной радости по поводу сына тревоги из-за дочерей вновь вернулись, и надолго воцарилось молчание. Наконец Мартин стряхнул печальные раздумья и сказал:

— Одно я все же совершенно не могу уразуметь! Вспоминаю, как в ночном саду, где я впервые подслушал наших дочек и этих двух приятелей, девушки держали парней в узде, так что те исполняли их желания, и как затем они отказали им в свиданиях и те подчинились, — а теперь вот вижу, что они не имеют более ни малейшего влияния и эти шалопаи делают все, что заблагорассудится, предписывают женам, ровно восточным рабыням, какие им носить платья и украшения, а те подчиняются, хотя более не любят мужей и не уважают, и я поневоле задаю себе вопрос: как все это взаимосвязано и как возможно?

— Сколько ни ломай голову, толку чуть! — отвечала г-жа Заландер. — Можно бы сказать, с обеих сторон теперь, когда грезы своеволия развеялись, совсем другие люди. Обвеянные мечтаниями юноши стали молодыми мужчинами, которые проявляют свою неотесанную сторону, а вдобавок принадлежат к числу тех, у кого один мальчишеский возраст сменяется другим, девушки же стали замужними женщинами; счастье, грезившееся в фантазиях, улетучилось, осталась лишь добропорядочность, запрещающая прибавлять к этой беде еще и каждодневные ссоры да скандалы; ведь они прекрасно понимают, что единственный результат любых попыток вернуть себе влияние будет именно таков. Прежняя-то власть над парнями тоже была лишь частью воображаемой жизни. Впрочем, это уже преувеличение! Мы столкнулись с загадочной нерегулярностью, с феноменом, как ты говоришь!

— Пожалуй, что так, — меланхолично заметил муж, — подобные вещи встречаются как в этическом мире, так и в физическом! Да будут небеса к нам по-прежнему милостивы!

XIV

Наутро Мартин Заландер спозаранку отправился в свою контору, чтобы привести в порядок оставшееся со вчерашнего дня. Покончив с этим, он прочитал новую корреспонденцию и как раз собирался просмотреть утреннюю газету, когда к нему в кабинет провели незнакомца, который хотел с ним переговорить.

Это был холеный господин довольно странной наружности. На лице его красовалась татарского вида растительность — длинные, вислые, крепко навощенные усы и соответствующая бородка. Голова изрядно облысела, а вот глаза окружены множеством морщинок, причиною коих могли быть как привычка к прищуру и подмигиванью, так и возраст; в руке он держал небольшую фетровую шляпу с загнутыми кверху полями, обут в высокие, до колен, блестящие сапоги, сюртук застегнут на все пуговицы, из одной петли свисала толстая золотая цепочка, исчезавшая в следующей по счету петле.

Заландер спросил, чем может быть полезен.

— Старина! Неужто не узнаешь меня? Луи Вольвенда?

Голос Заландер в целом узнал, хотя интонация была непривычная, а с его помощью и в стареющем лице проступили знакомые черты. В этот миг Мартин скорей уж подумал бы о смерти, чем о Вольвенде, и волей-неволей вынужден был поразмыслить, как, собственно, относится к этому человеку. И оттого покамест просто смотрел на него, не говоря ни слова и не пожимая протянутой руки. Вольвенд же придвинул себе стул, уселся и жестом предложил старому другу и хозяину кабинета вновь занять место за конторкой, а засим продолжал:

— Я понимаю, мне следовало заранее предупредить о моем визите и цели оного, чтобы не споткнуться о корягу давней обиды, которая, по всей видимости, до сих пор лежит меж нами. Из-за чека лопнувшего Банка атлантического побережья ты в свое время несправедливо вчинил мне иск, но конечно же ничего не добился, ведь я не мог выплатить то, что задолжал, а уж тем паче то, чего не задолжал. Мне подвернулась тогда возможность отправиться в Венгрию с поручением некого торговца — доставить туда дубовую бочковую древесину, а после я так и разъезжал по мадьярской земле; как инициатор и посредник во всевозможных торговых отраслях более-менее сводил концы с концами, не имея барышей, занимался древесиной, вином, овечьей шерстью и даже свиной щетиной. Через эту щетину я и очутился в окрестностях Эшшека-на-Драве у очень крупного свиновода, которому пришелся по душе. Он торговал и другими продуктами и хотел оставить меня бухгалтером либо фактотумом, а я возражать не стал. Как тебе известно, я был еще не женат и тут нашел случай обзавестись женою. У принципала моего было две дочери, причем от двух жен. Дочка первой стала моею супругой, а чтобы имущественное положение обеих не запуталось и каждая получила что положено, отец еще при жизни уладил дела с наследством и надежно обеспечил их доли. Сейчас-то его уже нет в живых. На доходы жены мы с нею можем вполне прилично жить и при хорошо спланированном семейном бюджете ежегодно кое-что откладывать. Если с выгодой продать унаследованную земельную собственность, положение, возможно, еще улучшится. Прежде всего я, разумеется, подумал о постепенном возмещении убытков, понесенных из-за меня и не компенсированных, скажем, по договорам; на первом месте здесь вся сумма поручительства, которое ты, дружище Заландер, внес за меня перед тем, как первый раз уехал в Бразилию. Я намерен задержаться тут на длительное время. Конечно, воспользоваться я могу лишь сэкономленными средствами от годового дохода моей жены, а потому вынужден делать выплаты в рассрочку. Словом, я пришел положить начало.