Пэлем Вудхауз - Том 6. Лорд Эмсворт и другие Страница 42

Нет, нет, нет.

Дверь открылась, вошел Галли. Лорд Эмсворт поправил пенсне и на него посмотрел. Зная, как прохладно относится брат к славной борьбе за свиное первенство, он боялся непочтительной шутки. Но взгляд его смягчился. Брат был грустен. Он сел, откашлялся и сказал с исключительной деликатностью:

— Плохо дело, Кларенс.

— Куда уж хуже, дорогой!

— Что ты предпринял?

Лорд Эмсворт беспомощно пожал плечами. Он не любил этого слова.

— Не знаю, что и делать, — признался он. — Кармоди ничего не добился.

— Кармоди?

— Я его послал к сыщикам. Фирма «Аргус», сэр Грегори как-то говорил, когда мы еще не поссорились. Он их очень рекомендовал, они ему помогли.

— Грегори! — гневно фыркнул Галахад.

— Вот я и послал Кармоди в Лондон. А они не согласились. Не хотят искать свиней.

— Ну и ладно.

— То есть как?

— Только деньги тратить. Зачем тебе сыщики?

— Я думал, они умеют…

— Я сам тебе скажу, кто ее украл.

— Ты!

— Конечно.

— Галахад!

— Проще простого. Сейчас я виделся с Констанс…

— Зачем ей моя свинья?

— Послушай. Я виделся с Констанс, и она меня ругала.

— Это она умеет. Помню, в детстве…

— Очень интересными словами. К примеру, «старый пролаза» и «коварный пингвин». А почему? Потому что я ей сказал, что Императрицу украл твой Грегори.

— Сэр Грегори!

— Именно. Куда уж яснее? Дурак, и тот поймет.

— Сэр Грегори?

— Ну, что ты заладил!

— Но, Галахад…

— Яснее ясного.

— Неужели ты думаешь?..

— Думаю. Помнишь, что я тебе говорил?

— Нет, — сказал граф, ничего никогда не помнивший.

— Про этого Парслоу. Про наших собак. Лорд Эмсворт вспомнил.

— Как же, как же. Собаки. Ваши.

— Он испортил моего пса. Так и с твоей свиньей. Кларенс, да подумай немножко! Кому еще выгодно ее устранить? Станет этот свинарь, как его, Гогенцоллерн,[50] предлагать такое пари? Я тебе сразу сказал: дело нечисто.

— Галахад… Как можно… Человек его положения…

— Что ты имеешь в виду? Я знаю этого Парслоу с юности. Всегда был темен, как лес, и скользок, как угорь. Завидев его, сильные люди кидались прятать ценности. Когда мы познакомились, он жил в Шеппертоне, у реки. Отец его, старый декан, договорился с кабатчиком, что тот дает ему завтрак. «Обед надо заработать», — говорил старик. И что же? Этот Грегори научил свою дворнягу, Банджо, крутиться вокруг посетителей, приплывавших на лодках. Он подходил к ним, просил прощения, слово за слово — и шел с ними обедать. Вот тебе твой Парслоу.

— Все равно…

— Помню, нарвался на меня. Сияет, кричит: «Идем! Новая официантка еще не знает, что мне не дают в кредит».

— Галахад…

— А как он меня надул в девяносто пятом! Встретил случайно, зашли мы выпить, а он и вынимает какую-то штуку с номерами. «Вот, — говорит, — нашел на улице, давай завертим, вроде волчка. Ставим на полкроны. Нечетные — ты, четные — я». Мигнуть не успел, отдал ему десять фунтов с лишним. А на другой день узнал, что, если правильно завертеть, выпадают только четные. Вот тебе Парслоу. Думаешь, унаследовал титул, живет в поместье и уже не будет красть? Смешно!

Лорд Эмсворт сдался. Глаза его засверкали, он тяжело задышал.

— Каков мерзавец!

— Да уж, не ангел.

— Что мне делать?

— Делать? Пойди к нему и обличи.

— Обличить?

— Да.

— Иду!

— И я с тобой.

— Посмотрю в лицо!

— Правильно. И обличи.

— Да, да, да, да! Где моя шляпа? Всегда ее куда-то прячут!

— Шляпа тебе не нужна, — сказал Галахад, до тонкости знавший приличия. — Обличать в краже свиньи можно без шляпы.

Неподалеку, в Матчингем-холле, сэр Грегори Парслоу-Парслоу сидел и смотрел еженедельник. Мы этот еженедельник видели. Внимание сэра Грегори привлекла та же самая заметка.

Но Бидж, как мы помним, был тронут. Сэр Грегори — дрожал, словно встретил змею на тропинке. Седьмой баронет принадлежал к тем, кто живет в свое удовольствие, а в тридцать один год, унаследовав титул от дяди, становится образцовым землевладельцем. Теперь, на пятом десятке, он собирался войти от Шропшира в палату общин.

С двадцати до тридцати, в это опасное десятилетие, он жил иначе, и не хотел о том вспоминать. Тем не менее ему напомнили. Годы принесли некоторую тучность; и, как все тучные люди, он в горькие минуты пыхтел. Но, пыхти не пыхти, заметку не сдуешь. Она глядела на него, когда дворецкий доложил о лорде Эмсворте и мистере Галахаде Трипвуде.

Сперва он незлобиво удивился — он знал, как оскорблен граф изменой своего свинаря, а с Галли разошелся лет двадцать назад. Потом он рассердился. Одной рукой писать позорные вещи, а другой, скажем так, спокойно ходить в дом! Он высокомерно поднялся, но Галахад нарушил молчание.

— Парслоу, — сказал он неприятным голосом, — ваши грехи вопиют к небу!

Баронет собирался холодно спросить, чему обязан визитом, но тут опешил и сказал:

— Э?

Галахад смотрел сквозь монокль, как смотрит повар на червя в салате; и удивление баронета снова сменилось гневом.

— Что вы порете? — вскричал он.

— Видишь его лицо? — спросил Галахад своего старшего брата.

— Смотрю… — отвечал лорд Эмсворт.

— Вина на нем написана.

Лорд Эмсворт с этим согласился. Галахад разомкнул руки, сурово сложенные на груди, и стукнул кулаком по столу.

— Берегитесь, Парслоу! — сказал он. — Думайте, прежде чем говорить. И не лгите. Мы знаем все.

Как низко ставил баронет разум своих гостей, явствует из того, что обратился он к лорду Эмсворту.

— Эмсворт! Объясните, что это такое! Что он порет?

— Вы знаете сами, — ответил граф, благоговейно глядя на брата.

— Еще бы не знать! — подхватил тот. — Парслоу, где свинья? Сэр Грегори вспомнил, что ярость повышает давление.

— Свинья? — спросил он.

— Свинья.

— Какая?

— Ты послушай! Он еще спрашивает!

— Слушаю, — сказал граф.

— О чем вы оба говорите?

— Парслоу! — вскричал Галахад. — Гоните свинью, и немедленно!

— Императрицу! — прибавил лорд Эмсворт.

— Именно, Императрицу. Которую вы вчера украли. Сэр Грегори медленно встал, не обращая внимания на грозный палец. Давление крутилось около ста пятидесяти.

— Вы серьезно…

— Парслоу, сядьте! Баронет глотнул воздух.

— Я всегда знал, что вы, Эмсворт, тупы, как селезень…

— Кто?

— Селезень. Самец утки, — объяснил Галли. — Не отпирайтесь, Парслоу. Это ничего не даст.

— Не крал я никаких свиней. На что они мне? Галахад фыркнул.

— А зачем кормить перед боем мою собаку? Чтобы вывести ее из игры. Вот и сейчас вы хотите убрать Императрицу. Мы видим вас насквозь, юный Парслоу. Мы вас читаем, как книгу.

Баронет плюнул на давление.

— Оба рехнулись! — вскричал он. — Сумасшедшие!

— Вы отдадите свинью?

— Нет у меня вашей свиньи!

— Это последнее слово?

— Не знаю никаких свиней!

— Нет, почему селезень? — спросил граф, долго размышлявший.

— Ну, что ж, — сказал Галахад, — дело ваше. И все моя доброта! Сколько раз я думал: «Напишу», и тут же спохватывался: «А как же Парслоу? Ему будет неприятно». Все, хватит. Начну с нашей первой встречи, когда я пришел к Романо, а вы ходили с суповой миской и с веткой сельдерея, говоря при этом, что освящаете Бекингемский дворец. Вас, и только вас выгнали из Cafe de l'Europe за то, что вы хотели заработать на шампанское, разыграв в лотерею свои штаны. Мало того, я расскажу про креветок.

Сэр Грегори закричал. Лицо его стало темно-лиловым. Теперь, на пятом десятке, он напоминал вельможу времен Регентства,[51] но тут уподобился тому же вельможе, которого во время припадка апоплексии укусила в ногу оса.

— Да, — твердо повторил Галахад. — Полный вариант, без купюр.

— А что там с креветками, мой дорогой? — заволновался лорд Эмсворт.

— Неважно. Он знает. Если свинья не вернется до ночи, прочитаешь в моей книге.

— Да нет у меня свиньи! — взвыл сэр Грегори.

— Ха-ха!

— Я ее не видел с выставки!

— Хо!

— Я вообще не знал, что ее украли!

— Идем, Кларенс, — сказал Галахад.

— Идем?

— Да. Нам тут делать нечего. Уйдем отсюда, пока этот дом не поразила молния.

Рассыльный, прославленный своей учтивостью, прочитал карточку, которую вручил ему дородный посетитель, и посмотрел на посетителя с восторгом. Аристократию он любил, а потому — постучался к хозяину.

— Клиент? — спросил Перси Пилбем.

— Баронет, — поправил рассыльный. — Сэр Грегори Парслоу-Парслоу, Матчингем-холл, Шропшир.

— Пусть войдет.

Он встал и одернул пиджак. Сэра Грегори он помнил. Едва ли не первое дело, вернул некие письма. Интересно, не попался ли снова злосчастный баронет?