Жорж Санд - Деревенские повести Страница 49

— …Ну, что же, прекрасная Мариета, договаривайте, что у вас на языке. А между тем я был принят и воспитан из милости, не правда ли! И я не могу принадлежать к семье, потому что у меня нет семьи; и, будучи подкидышем, я не имею на это права! Это все, что вам хотелось сказать?

И, отвечая Мариете с такою откровенностью, Франсуа так смотрел на нее, что она покраснела до корней волос, так как она увидела, что он был строгий и очень серьезный человек, и в то же время проявлял столько спокойствия и мягкости, что не было возможности его рассердить и заставить думать или говорить несправедливо.

Бедная девушка почувствовала как бы небольшой страх, вообще же она всегда бойко отвечала и никогда не робела, и этот страх не мешал некоторому ее желанию понравиться этому красивому парню, который так твердо говорил и смотрел так открыто. И она почувствовала себя такой пристыженной и смущенной, что едва сдерживала слезы, и быстро повернула нос в другую сторону, чтобы он не видел ее смятения.

Но он это заметил и очень дружески ей сказал:

— Вы меня совсем не рассердили, Мариета, и самой вам нечего сердиться. Я вовсе не думаю о вас плохо. Только я вижу, что вы молоды, что дома несчастие и вы не обращаете на это внимания, нужно же было мне вам сказать, как я думаю.

— А как же вы думаете? — спросила она, — скажите это сразу, чтобы знать, друг ли вы или недруг.

— Я думаю, что если вы не любите заботы и беспокойства, какие несешь за тех, кого любишь, а те находятся в беде, то нужно отойти в сторону, над всем смеяться, думать о ваших нарядах, о ваших ухаживателях, о будущем вашем замужестве и не сердиться, что вас здесь заменяют. — Но если у вас есть сердце, прекрасное дитя, если вы любите вашу невестку и вашего славного племянника, и даже бедную верную служанку, которая способна умереть на работе, как ломовая лошадь, то нужно просыпаться немного пораньше, ухаживать за Мадленой, утешать Жани, помогать Катерине и особенно затыкать уши от врага этого дома, Северы; это скверная душонка, поверьте мне. Вот как я думаю, и больше ничего.

— Я довольна, что я это узнала, — сказала Мариета немного суховато, — а теперь скажите мне, по какому праву вы хотите, чтобы я думала по-вашему.

— О! — ответил Франсуа. — Мое право — это право подкидыша и, чтобы вы все знали, право ребенка, принятого и воспитанного здесь милостью мадам Бланшэ; а по этой причине я должен любить ее, как мать, и в праве поступать так, чтобы вознаградить ее за ее доброе сердце.

— Мне здесь нечего осуждать, — ответила Мариета, — и я вижу, что мне остается только начать уважать вас теперь же и подружиться с вами со временем.

— Идет, — сказал Франсуа, — дайте мне по жать вашу руку.

И он приблизился к ней, протягивая свою большую руку и делая это отнюдь не неловко. Но этого ребенка вдруг укусила муха кокетства, и, спрятав свою руку, она сказала ему, что неприлично молодой девушке дать свою руку молодому человеку.

Тогда Франсуа засмеялся и оставил ее, он видел, что она была искренна и больше всего хотела ему понравиться. «Ну, моя красавица, — подумал он, — это уже оставьте, и мы не будем такими друзьями, как вам этого хочется».

Он подошел к Мадлене, которая только что проснулась, и она сказала ему, взяв его за обе руки:

— Я хорошо спала, сын мой, и бог меня благословляет, потому что, пробудившись, я увидала тебя первого. Как это случилось, что Жани не с тобой?

Но когда он все объяснил, она обратилась с дружескими словами к Мариете, беспокоясь, что та просидела с ней ночь, и уверяя, что она не так плоха и не нуждается в таких заботах. Мариета ждала, что Франсуа скажет, что она и встала-то очень поздно; но Франсуа ничего не сказал и оставил ее с Мадленой, которой захотелось попробовать встать, так как она не чувствовала больше лихорадки.

Через три дня ей стало настолько лучше, что она могла поговорить с Франсуа о делах.

— Будьте спокойны, дорогая моя мать, — сказал он ей. — Я там немножко пообтерся и понимаю толк в делах. Я выведу вас из затруднения и все доведу до конца. Предоставьте только все мне, не отрицайте того, что я буду говорить, и подписывайтесь под всем, что я вам буду давать. А сейчас, так как я успокоился насчет вашего здоровья, я поеду в город и посоветуюсь с людьми, сведущими в законах. Сегодня базарный день, я найду тех, кого мне нужно видеть, и рассчитываю, что не потеряю времени даром.

Он сделал так, как сказал; и, когда он посоветовался и осведомился у людей знающих, он узнал, что последние векселя, выданные Бланшэ Севере, могут служить поводом к большому судебному процессу, ибо тот подписал их почти в беспамятстве от лихорадки, вина и собственной дурости. Севера воображала, что Мадлена не посмеет тягаться с нею, боясь издержек. Франсуа не хотел советовать мадам Бланшэ полагаться на превратность судебных процессов, но он думал благоразумно окончить дело соглашением, выказав сначала большую решительность; а так как ему нужен был кто-нибудь, чтобы передать несколько слов врагу, он придумал план, который ему удался в лучшем виде.

Уже три дня, как он внимательно наблюдал за маленькой Мариетой и видел, что она каждый день ходила гулять в сторону Доллен, где проживала Севера, с которою она была в лучших отношениях, чем ему хотелось бы этого, — из-за знакомой молодежи и из-за горожан, которых она там встречала и которые все приударяли за нею. Не то, чтобы она поддавалась соблазну, она была девушка невинная и не полагала, что волк так близко от овчарни, но она страшно любила похвалы и любезности и жаждала их, как муха молока. Она тщательно скрывала от Мадлены об этих своих прогулках; а так как Мадлена не любила болтать с другими женщинами и не выходила еще из комнаты, то она ничего и не видела и не подозревала. Толстая же Катерина совершенно не была способна отгадать или заметить что бы то ни было. Таким образом, девчурка эта, сдвинув чепец на ухо, отправлялась пасти овец в поле, а на самом деле оставляла их под присмотром какого-нибудь пастушонка, сама же шла проводить время и красоваться в этой дурной компании.

Франсуа, который много ходил взад и вперед по делам мельницы, заметил это; он дома не проронил ни слова, но воспользовался этим так, как я вам сейчас расскажу.

XXI

И он пошел и расположился как раз по ее пути у брода реки; и когда она, вблизи Доллен пошла по мостику, она нашла там подкидыша, сидевшего верхом на доске, опустив ноги к воде, с видом человека, которому некуда торопиться. Она покраснела, как ягода остролистника, и, если бы у нее было время сделать вид, что она тут случайно, она свернула бы в сторону. Но так как в самом начале перехода было много ветвей, она увидала волка только тогда, когда попала ему в зубы. Его лицо было обращено в ее сторону, и она не видела возможности пойти вперед или назад, не будучи им замеченной.

— Так, господин мельник, — сказала она, думая взять смелостью, — не посторонитесь ли вы немножко, чтобы дать людям пройти.

— Нет, барышня, — ответил Франсуа. — Я на сегодняшний вечер сторожем на мостике и требую с каждого дорожную пошлину.

— Да вы с ума сошли, Франсуа. В наших местах не платят, и вы не имеете никаких прав на мостик, мосток, мостишку или мостенок, как называют, может быть, у вас в Эгюранде. Но называйте, как хотите, а уходите отсюда поскорее. Тут вовсе не место болтать, я могу из-за вас упасть в воду.

— Так вы думаете, — сказал Франсуа, не двигаясь с места и скрещивая руки на животе, — что мне хочется с вами посмеяться, а моя дорожная пошлина в том, чтобы поухаживать за вами? Выбейте это себе из головы, барышня: мне нужно серьезно поговорить с вами, и я вас пропущу, если вы мне разрешите пройти с вами часть дороги, чтобы поговорить.

— Это совсем неприлично, — сказала Мариета, немного разгорячившись от мысли, что у Франсуа было, что ей сказать. — Что скажут про меня, если встретят меня одну с парнем, а он — не мой жених?

— Это правильно, — сказал Франсуа, — Северы нет здесь, чтобы охранять вашу честь, и об этом будут говорить; вот потому-то вы и ходите к ней, чтобы гулять в ее саду со всеми вашими женихами. Ну, чтобы вас не стеснять, я поговорю с вами здесь и совсем коротко, ведь это спешное дело, и вот в чем оно состоит. Вы — добрая девушка, вы отдали ваше сердце вашей невестке Мадлене; вы видите ее в стесненных обстоятельствах и хотели бы ей помочь, не правда ли?

— Если вы об этом хотите со мной поговорить, я вас слушаю, ведь все, что вы говорите, — правда.

— Так вот, моя добрая барышня, — сказал Франсуа, вставая и прислонясь вместе с ней у обрыва. — Вы можете оказать большую услугу мадам Бланшэ. Раз вы на ее счастье и в ее интересах, я хочу этому верить, хороши с Северой, значит, вы можете склонить эту женщину к некоторому соглашению; она хочет двух вещей, которых нельзя выполнить одновременно: поручительства наследников покойного Бланшэ в уплате за земли, которые он продал, чтобы заплатить ей, и, второе, она требует уплаты по векселям, выданным ей самой. Но она может, сколько ей угодно, сутяжничать и мучить этих жалких наследников, но ведь не может появиться то, чего нет. Убедите ее, что, если она не будет требовать поручительства относительно уплаты за земли, мы сможем ей уплатить по векселям; но если она не даст нам освободиться от одного долга, нам не из чего будет ей заплатить второй, а если она будет заставлять нас нести издержки, без всякой пользы для нее самой, она рискует потерять все.