Уильям Коллинз - Бедная мисс Финч Страница 5

Он обогнал нас с моей стороны, остановился и снял шляпу.

— Извините меня, сударыня, — сказал он, — но вы сейчас так пристально поглядели на меня.

При первом звуке его голоса я почувствовала, что Луцилла вздрогнула. Рука ее, опирающаяся на мою руку, задрожала от какого-то непонятного мне внезапного волнения. Вдвойне удивленная и этим обстоятельством, и упреком в том, что позволила себе взглянуть на мужчину, я потеряла способность, которую редко теряют женщины, — способность говорить.

Он не дал мне времени оправиться. Он продолжал тоном, впрочем, вполне благовоспитанного человека, без всяких изменений в выражении лица и в манерах:

— Извините, если я осмелюсь задать вам весьма странный вопрос. Не были ли вы в Экзетере третьего числа прошлого месяца?

Я была бы не женщина, если бы теперь ко мне уже не вернулась способность говорить.

— Я от роду никогда не была в Экзетере, милостивый государь, — отвечала я. — Позвольте мне в свою очередь осведомиться, почему вы задаете мне этот вопрос?

Вместо ответа, он поглядел на Луниллу.

— Еще раз прошу извинения, но может быть эта молодая особа…

Он, очевидно, хотел спросить, не была ли Луцилла в Экзетере, но вдруг остановился. Следя с напряженным вниманием за всею этой сценой, она повернулась к нему лицом. Еще было довольно светло, чтобы увидеть на лице этом ее несчастье. Незнакомец понял, в чем дело, и появившееся было пытливое выражение на его лице сменилось выражением сострадания и, я сказала бы, огорчения. Он опять снял шляпу и поклонился мне с глубоким почтением.

— Простите меня, — сказал он очень серьезно. — Я прошу прощения у молодой дамы. Не сердитесь на меня. Мое странное поведение имеет свое оправдание, если бы я только в силах был объясниться. Вы огорчили меня своим взглядом. Не могу растолковать вам почему. Доброго вечера.

Он поспешно отвернулся, как будто в смущении и Стыдясь себя самого, и ушел. Повторяю, в поведении его не было ничего странного, неприличного. Вполне благовоспитанный человек, совершенно владеющий своим рассудком, — вот впечатление, какое производил он. Я поглядела на Луциллу. Она стояла, подняв слепые глаза свои к небу, как бы погруженная в какое-то восторженное созерцание.

— Кто этот человек? — спросила я.

Мой вопрос внезапно опустил ее с неба на землю.

— Ах! — сказала она с упреком. — У меня звучал в ушах его голос, а теперь я его не слышу.

— Кто он? — прибавила она через минуту, повторяя мой вопрос. — Никто не знает. Скажите мне, какой он? Хорош ли он собой? Он должен быть хорош собой, имея такой голос.

— Вы в первый раз слышали его голос? — осведомилась я.

— Да. Он встретился нам вчера, когда я ходила с Зиллой, но ни слова не сказал. Каков же он собой? Пожалуйста, скажите мне, какой он?

В голосе ее звучало страстное нетерпение. Я поняла, что с ней шутить нельзя. Темнело. Я сочла благоразумным предложить вернуться домой. Она соглашалась на все, лишь бы только я описала незнакомца. Всю дорогу домой она меня расспрашивала, так что я наконец начала испытывать чувство свидетеля, подвергаемого искусному допросу на суде. Луцилла, казалось, осталась довольна моими ответами.

А! — воскликнула она, выдавая тайну, которую открыла мне уже старая нянька. — Вы умеете все хорошо замечать глазами. Зилла ничего путного не могла сказать мне.

После возвращения домой любопытство ее разгорелось в другом направлении.

— Экзетер, — повторяла она в раздумье. — Он упомянул об Экзетере. Я, так же как и вы, никогда там не была. Что скажут нам книги об Экзетере?

Она отправила Зиллу на другую половину дома за справочным словарем. Я вышла за служанкой в коридор и успокоила ее.

— Я не выдала вашего секрета, — сказала я ей. — Человек этот гулял в сумерках, как вы предсказывали. Я говорила с ним и также заинтересовалась, как и все вы. Достаньте книгу.

Признаюсь, я поверила Луцилле в том, что словарь поможет нам объяснить странный вопрос незнакомца о третьем числе прошлого месяца и непонятное заявление его, что я огорчила его моим взглядом. Нянька с нескрываемым любопытством стояла подле меня с одной стороны, а Луцилла с другой; я открыла книгу на букву "Э", нашла нужное место и прочла вслух:

"Экзетер-приморский город в Девоншире. Некогда резиденция западных саксонских королей. Ведет большую иностранную и внутреннюю торговлю. Народонаселение 33 738. Девоншейрские ассизы [4] собираются в Экзетере весной и летом".

— Вот и все? — спросила Луцилла.

Я закрыла книгу и ответила, как Финчев мальчик, тремя словами:

— Вот и все.

Глава V

МУЖЧИНА ПРИ СВЕЧАХ

Стемнело уже до такой степени, что я едва могла прочесть книжные строки. Зилла зажгла свечи и опустила занавески окон. Молчание, обыкновенно следующее за какой-нибудь неудачей, царствовало в комнате.

— Кто может он быть? — повторила Луцилла в сотый раз. — И почему взгляд ваш огорчил его? Постарайтесь отгадать, мадам Пратолунго.

Последняя строка прочитанного в словаре описания вертелась у меня в голове. В ней было одно слово, которое я не совсем понимала, — слово «ассизы». Я, надеюсь, уже доказала достаточную степень общего образования, но сведения мои скудны по части законов. Я осведомилась о значении слова ассизы и узнала, что это подвижные суды, разбирающие дела по преступлениям в различных частях Англии. Как только сказали мне это, меня осенила блестящая мысль. Я тотчас же сообразила, что таинственный незнакомец не кто иной, как преступник, убежавший от ассизов.

Почтенная Зилла вскочила на ноги, будучи убеждена, что я угадала.

— Господи помилуй! — вскричала она. — Я не заперла садовую дверь!

Она бросилась из комнаты спасать нас от грабежа и убийств, пока еще не поздно.

Я поглядела на Луциллу. Она полулежала в креслах со спокойной улыбкой на хорошеньком личике.

— Мадам Пратолунго, — сказала она, — это первая несообразность, которую вы сказали, с тех пор как приехали сюда.

— Погодите, мой друг, — возразила я. — Вы объявили, что ничего не знаете об этом человеке, то есть ничего такого, что бы вас удовлетворяло. Не с неба же он упал. Время прибытия его сюда должно быть известно. А также один ли он прибыл или еще с кем-нибудь. Прежде чем согласиться, что догадка моя лишена всякого основания, мне надо знать все факты, дошедшие о нем до общего сведения в Димчорче. Давно ли он здесь?

Луцилла сначала казалась не очень заинтересованной, чисто фактической стороной вопроса, на которую я хотела обратить ее внимание.

— Он здесь с неделю, — отвечала она небрежно.

— Он, так же как я, приехал через горы?

— Да.

— С проводником, конечно?

Луцилла внезапно привстала с кресла.

— С братом, — сказала она, — с братом-близнецом, мадам Пратолунго.

Я тоже привстала с кресла.

Появление брата в этом деле само по себе все усложняло. Стало быть, от ассизов ушел не один преступник, а два.

— Как они добрались сюда? — спросила я.

— Никто не знает.

— Где остановились они, когда приехали?

— В «Перепутье», трактире в селении. Трактирщик рассказывал Зилле, что сходство обоих братьев поразило его. Невозможно отличить одного от другого. Сходство удивительное даже для близнецов. Они приехали рано утром, когда общая комната была пуста, и долго друг с другом разговаривали наедине. Наконец они вызвали хозяина и спросили, нет ли у него свободной комнаты. Вы, конечно, сами заметили, что «Перепутье» не более как пивная лавка. У хозяина оказалась одна только комната, и та дрянная, не подходившая для спальни порядочного человека. Однако один из братьев все-таки снял эту комнату.

— А куда девался другой?

— Он уехал в тот же день очень неохотно. Расставание их было очень трогательно. Этот брат, которого мы сегодня видели, непременно требовал отъезда, иначе тот бы не уехал от него. Они оба плакали…

— Этого мало, что плакали, — сказала Зилла, в эту минуту снова входя в комнату. — Я заперла внизу все двери и окна; теперь он не влезет, не беспокойтесь.

— Что ж они такое еще делали? — осведомилась я.

— Целовались, — сказала Зилла с выражением глубокого негодования. — Двое мужчин!

— Может быть, они иностранцы, — заметила я. — Они как-нибудь назвали себя?

— Трактирщик спросил у оставшегося его имя, — сказала Луцилла. — Он ответил, что имя его Дюбур.

Этот факт подтвердил для меня справедливость моей догадки. Дюбур во Франции такое же обыкновенное имя, как в Англии Джонс или Томсон, именно такое имя, каким назвался бы у нас человек, вынужденный скрываться. Уж не преступный ли он соотечественник? Нет. В его произношении не было ничего иностранного, когда говорил он с нами. Несомненно, чисто английский выговор. А однако он назвался французским именем. Не оскорбил ли он умышленно мой народ? Да. Мало того что он, возможно, запятнан преступлением, он еще нанес умышленное оскорбление моему народу.