Вадим Шефнер - Отметатель невзгод, или Сампо XX века Страница 5

Я кинул взгляд в сторону Трубы. Она смотрела в нашу сторону. Предчувствуя недоброе, я все же нагнулся к грядке. Тотчас же пальцы мои ощутили незримую, но непреодолимую преграду.

– Не могу сорвать, – грустно сказал я. – Извините за невозможность.

– Боитесь, что хозяину заплатить придется! Экономите, Шампиньонище!.. А вот я сама сорву!

Субмарина резко наклонилась над цветком. Но ничего не получилось.

– Это что еще за французские фокусы! – обернулась она ко мне. – Гипноз на меня наводишь! Учти, я тебе не кошка подопытная!

Она взяла в правую руку бутылку с квасом, левой же снова потянулась к грядке.

– Если сейчас же не разгипнотизируешь меня – бутылкой по чердаку! Или – или!

Так как лилия по-прежнему сохраняла неприкосновенность, Субмарина привела угрозу в действие. К счастью, посуда оказалась хрупкой, некачественной – она разбилась о мою голову на мелкие осколки, не причинив мне большого ущерба. Вот только квас от удара вспенился и теперь хлопьями сползал с моей головы. Я даже не сразу заметил, как к нам подошел Разводящий.

– Продолжайте в том же духе! Повторение – мать учения! – обратился он к Субмарине.

– А вы чего подначиваете?! Не вмешивайтесь в наш личный разговор! – отбрила его красавица. – И вообще, кто вы такой?

– Я – хозяин этого участка.

– Так это, значит, ты, куркуль одноглазый, гипнотизмом здесь исподтишка занимаешься?!

– Это он! Это он, инквизитор дачный, во всем виноват! – подтвердил я. – Затем, стряхнув с лица квасную пену, схватил бутылку и метнул в Разводящего.

Так же поступила и моя прелестная гостья. Но наши метательные снаряды, не долетев до головы злыдня, разбились о незримую преграду, опали на землю осколками, растеклись коричневатой лужицей.

– Коллективное покушение на жизнь, – с удовлетворением в голосе изрек Разводящий и неторопливой походкой ушел с поля боя.

В моральном изнеможении опустился я на скамью, Субмарина села рядом. Она заплакала, и я обнял ее. Обнял не как кавалер даму, а как брат сестру, как страдалец страдалицу. Я поведал ей о своих дачных муках; она, рыдая, рассказала о кознях своей хозяйки. В частности, эта гадюка не позволяет никому из гостей Субмарины засиживаться после двенадцати вечера. Приходит со шваброй и изгоняет живописцев.

– А меня мой кровопивец иначе как Сморчком не зовет, – признался я. – Для всего человечества я – Шампиньон, а для него – Сморчок.

– Забудь об этом мракобесе, – ласково приказала гостья. – Расскажи мне что-нибудь научно-утешительное.

– Индивидуальные зонтики, укрепленные на головах оленей, будут, при помощи электронного устройства, раскрываться с восходом солнца и тем самым оберегать самцов, важенок и оленят от прямого воздействия солнечных лучей, – вдохновенно поведал я. – Тем не менее поросшие ягелем пустыни не сразу станут естественным ареалом для рогатых гостей с севера. Как дополнительную меру борьбы с жарой в пустынях намечено установить специальные кондиционеры из расчета один прибор на один квадратный километр. Олени, пасущиеся где-нибудь в Каракумах, будут время от времени подбегать к холодильникам, чтобы поохладиться. Причем это совершенно бесплатно.

– Хотела бы я быть оленем! – прошептала Субмарина.

Мы расстались друзьями.

7. Могучая сила Трубы

С тяжелым сердцем проснулся я на следующий день. Надо бежать от Разводящего, от его издевательств. Но куда?.. А что, если попросить убежища у П-Р?

Получив у скопидома трешку, я направился на станцию, сел в электричку и вскоре очутился в том поселке, где находился Твордом. Я застал П-Р в его комнатке за большим письменным столом. Ради меня он прервал творческий процесс.

– Ну, как наша дача-даченька-дачурка? Как поживает твой друг Разводящий?

– Будь проклят этот дачный вампир! – воскликнул я и далее поведал о своих муках.

П-Р воспринял мое сообщение несколько отстраненно.

– Как жаль, что я прирожденный поэт, а не прозаик! Ведь тут намечается интересный сюжет. Нечто вроде черного готического романа в духе Анны Радклиф, но на базе современной дачной действительности. Герцог Икс, владелец фамильного замка, сдает комнаты пилигримам. В целях более рационального использования жилплощади он, получив квартплату за месяц вперед, на третий день убивает жильцов – и вселяет новых для последующего убиения. Трупы несчастных он тайно зарывает в цветочные гряды, дабы создать питательную среду для цветов и тем самым повысить качество продукции. Свою прекрасную дочь эксплуататор ежедневно посылает на рынок торговать гладиолусами. Однажды дева, прельстившись красотой молодого монаха, вручает тому букет по безналичному расчету. Ночью монах, сидя в своей одиночной келье за бутылкой бенедиктина, зрит виденье…

– Извини, – прервал я П-Р, – мне сейчас не до монахов и не до видений. Мне негде жить. Нельзя ли мне поселиться у тебя?

– Дом твоего друга – твой дом! – ответил П-Р. – Но, как видишь, здесь тесновато, да и мебели подходящей нет. Письменный стол отпадает: на нем пишущая машинка; кроме того, спать на столе – дурная примета. Что касается диванчика, то он завален книгами… Лучше всего тебе ночевать на ковре (он указал на коврик, лежащий перед кроватью). Но учти: иногда мне снятся творческие сны, и тогда я сразу просыпаюсь и кидаюсь к столу, чтобы зафиксировать их на бумаге. В порыве вдохновения я могу забыть о твоем горизонтальном присутствии и наступить на тебя.

– Такая перспектива меня не радует, – честно признался я. – Ведь в физическом отношении ты субъект весьма весомый.

– Я весом не только в физическом смысле! – огрызнулся П-Р, – И если тебя не устраивает мое гостеприимство…

– Очень даже не устраивает, – правдиво ответил я и добавил к этому несколько критических замечаний в адрес зазнавшегося пиита.

Несолоно хлебавши вернулся я в опостылевшее Хворостово, и опять у меня произошла там стычка с моим угнетателем – Разводящим. И опять окаянная Труба помешала мне воздать ему по заслугам. А ночью грянуло событие, подтвердившее таинственное всемогущество Трубы.

Виновником происшествия, как позже выяснилось, оказался Противопожарный ребенок. Поощряемый своими родителями, он развернул среди дачников широкую разъяснительную кампанию по борьбе с огнем и курением. Но этого ему показалось мало. Он решил проверить бдительность и оперативность местной пожарной команды. Ночью, когда все народонаселение богдыхановского дачного участка крепко уснуло, многообещающий мальчик на цыпочках, не нарушая сна родителей, выскользнул из семейного отсека, имея при себе спички, кухонный нож и очередной номер журнала «Пожарное дело», – и приступил к операции «Проверка». Подойдя к штабелю хозяйских дров, расположенному у стены сарая, он нащепал лучины, разорвал журнал на узкие полоски и чиркнул спичку. Сперва загорелась бумага, потом – лучинки, потом – дровишки. Когда огонь перекинулся на стену сарая, Противопожарный ребенок вышел на улицу и стал ждать появления пожарных.

В наше время пожарные не дежурят на каланчах, а то бы они, конечно, приехали раньше. Пламя охватило уже значительную часть сарая, когда пробудились дачники. Началась суматоха. Богдыханов побежал на почту – там была телефонная будка. Когда примчалась пожарная машина, сарай пылал вовсю. Я проснулся от криков, от шума. Комната была залита красноватым светом. Тараканы, учуяв экстремальность ситуации, деловито, без излишней паники, строились на полу в походные колонны. Я выбежал из хибары.

Пылающий сарай граничил с территорией Разводящего, причем дом Разводящего находился совсем недалеко от источника опасности. И ветерок дул в нашу сторону. «Ну, – подумал я, – капут твоему домику, господин Разводящий! Так тебе, извергу, и надо!.. Гори-гори ясно, чтобы не погасло!» – запел я, приплясывая от радости.

Разводящий стоял на своем крыльце. Он нисколько не был взволнован. Затем я обнаружил нечто совсем противоестественное: да, ветер дул в нашу сторону, но пламя, как широкий красный парус на незримой мачте, выгнулось в противоположном направлении. А из великого множества искр ни одна не упала на наш участок!

Я взглянул на Трубу. Ее раструб гипнотизирующе глядел в сторону пожара. Я погрозил Трубе кулаком.

Вскоре усилиями пожарных огонь был сбит. Дом Богдыханова не пострадал. Не пострадал и дом Разводящего. Когда я вернулся в бунгало, тараканы уже разошлись по своим щелям. Я уснул, и снились мне мрачные сны.

8. Напрасная попытка

Миновали две тяжкие недели. Каждый день – да что там каждый день! – по нескольку раз на дню вступал я в стычки с коварным Разводящим, обороняясь от его издевательств. И всякий раз Труба вступалась за него. Наконец мне стало невмоготу. Остаток своего отпуска я решил провести в родном НИИ – и поехал в город.

Институт, по мере моего приближения к нему, представлялся мне все в более светлом облике. Там я найду пристанище, там ждет меня деловой, творческий уют. Там я обрету бодрость!.. Мне вспомнились стихи ягельмейстера Прометейского, помещенные в стенгазете: