Рюноскэ Акутагава - В стране водяных Страница 5

– Однако… Простите, возможно, я не совсем понял… Но ведь газета «Пу-Фу», насколько мне известно, защищает интересы рабочих. И если, как вы утверждаете, владелец газеты подчиняется вам…

– Что касается сотрудников газеты «Пу-Фу», то они действительно являются защитниками интересов рабочих. Но распоряжается ими ни кто иной, как Куикуи. А Куикуи шагу ступить не может без поддержки вашего покорного слуги Гэра.

Гэр, по-прежнему ухмыляясь, играл своей золотой ложечкой. Я глядел на него и испытывал не сколько ненависть к нему, сколько сочувствие к несчастным сотрудникам «Пу-Фу». Видимо, Гэр разгадал мои мысли и, выпячивая огромное брюхо, сказал:

– Да нет же, далеко не все сотрудники «Пу-Фу» защищают интересы рабочих. Ведь каждый каппа прежде всего защищает свои собственные интересы, так уж мы устроены… И кроме того, положение осложняется еще одним обстоятельством. Дело в том, что и я, Гэр, не свободен в своих действиях. Как по-вашему, кто руководит мною? Моя супруга. Прекрасная госпожа Гэр.

Гэр загоготал.

– Выполнять повеления госпожи Гэр – большое счастье, – любезно сказал я.

– Во всяком случае, я доволен. Но говорить обо всем этом так откровенно я могу, конечно, только с вами – поскольку вы не каппа.

– Итак, в конечно счете кабинетом «Куоракса» управляет госпожа Гэр?

– Гм… Право, я не знаю, можно ли так сказать… Впрочем, война, которую мы вели семь лет назад, началась действительно из-за самки.

– Война? Значит, у вас тоже были войны?

– Конечно, были. И сколько их еще будет! Знаете, пока существуют соседние государства…

Так я впервые узнал, что страна водяных не является единственным в своем роде государством в этом мире. Гэр рассказал мне, что испокон веков потенциальными противниками капп были выдры. Вооружение и оснащение выдр ни в чем не уступает вооружению и оснащению, которым располагают каппы. Этот разговор о войнах между каппами и выдрами очень заинтересовал меня. Действительно, тот факт, что каппы имеют в лице выдр сильного противника, не был известен ни автору «Суйко-коряку», ни тем более автору Кунио Янагида, автору «Сборника народных легенд Ямасима».

– Само собой разумеется, – продолжал Гэр, – что до начала войны обе стороны непрерывно шпионили друг за другом. Ведь мы испытывали панический страх перед выдрами, а выдры точно так же боялись нас. И вот в такое время некий выдра, проживавший в нашей стране, нанес визит супружеской чете. Между тем самка в этой чете как раз замышляла убийство мужа. Он был изрядным распутником, и, кроме того, жизнь его была застрахована, что тоже, вероятно, не в малой степени искушало самку.

– Вы были знакомы с ними?

– Да… Впрочем, нет. Я знал только самца, мужа. Моя супруга считает его извергом, но, на мой взгляд, он не столько изверг, сколько несчастный сумасшедший с извращенными половым воображением, ему вечно мерещились преследования со стороны самок… Так вот, жена подсыпала ему в какао цианистого калия. Не знаю, как уж это получилось, но только чашка с ядом оказалась перед гостем-выдрой. Выдра выпил и, конечно, издох. И тогда…

– Началась война?

– Да. К несчастью, этот выдра имел ордена.

– И кто же победил?

– Разумеется, мы. Ради этой победы мужественно сложили головы триста шестьдесят девять тысяч пятьсот капп! Но эти потери ничтожны по сравнению с потерями противника. Кроме выдры, у нас не увидишь никакого другого меха. Я же во время войны помимо производства стекла, занимался поставками на фронт каменноугольного шлака.

– А зачем на фронте каменноугольный шлак?

– Это же продовольствие. Мы, каппы, если у нас подведет животы, можем питаться чем угодно.

– Ну, знаете… Не обижайтесь, пожалуйста, но для капп, находившихся на полях сражения… У нас в Японии такую вашу деятельность заклеймили бы позором.

– И у нас тоже заклеймили бы, можете не сомневаться. Только раз я сам говорю об этом, никто больше позорить меня не станет. Знаете, как говорит философ Магг? «О содеянном тобою зле скажи сам, и зло исчезнет само собой…» Заметьте, кстати, что двигало мною не одно лишь стремление к наживе, но и благородное чувство патриотизма!

В эту минуту к нам приблизился клубный лакей. Он поклонился Гэру и произнес, словно декламируя на сцене:

– В доме рядом с вашим – пожар.

– По… Пожар!

Гэр испуганно вскочил на ноги. Я, разумеется, тоже встал. Лакей бесстрастно добавил:

– Но пожар уже потушен.

Физиономия Гэра, провожавшего взглядом лакея, выражало нечто вроде смеха сквозь слезы. И именно тогда я обнаружил, что давно ненавижу этого директора стекольной фирмы. Но предо мною был уже не крупнейший капиталист, а самый обыкновенный каппа. Я извлек из вазы букет зимних роз и, протянув его Гэру, сказал:

– Пожар потушен, но ваша супруга, вероятно, переволновалась. Возьмите эти цветы и отправляйтесь домой.

– Спасибо…

Гэр пожал мне руку. Затем он вдруг самодовольно ухмыльнулся и произнес шепотом:

– Ведь этот соседний дом принадлежит мне. И теперь я получу страховую премию.

Эта ухмылка… Я и сейчас помню эту ухмылку Гэра, которого я тогда не мог ни презирать, ни ненавидеть.

10

– Что с тобой сегодня? – спросил я студента Раппа. – Что тебя так угнетает?

Это было на другой день после пожара. Мы сидели у меня в гостиной. Я курил сигарету, а Рапп с растерянным видом, закинув ногу на ногу и опустив голову так, что не видно было его сгнившего клюва, глядел на пол.

– Так что же с тобой, Рапп?

Рапп наконец поднял голову.

– Да нет, пустяки, ничего особенного, – печально отозвался он гнусавым голосом. – Стою я это сегодня у окна и так, между прочим, говорю тихонько: «Ого, вот уж и росянки-мухоловки расцвели…» И что вы думаете, сестра моя вдруг разъярилась и на меня набросилась: «Это что же, мол, ты меня мухоловкой считаешь?» И пошла меня пилить. Тут же к ней присоединилась и мать, которая ее всегда поддерживает.

– Позволь, но какое отношение цветущие мухоловки имеют к твоей сестре?

– Она, наверное, решила, будто я намекаю на то, что она все время гоняется за самцами. Ну, в ссору вмешалась тетка – она вечно не в ладах с матерью. Скандал разгорелся ужасный. Услыхал нас вечно пьяный отец и принялся лупить всех без разбора. В довершении всего мой младший братишка, воспользовавшись суматохой, стащил у матери кошелек с деньгами и удрал… не то в кино, не то еще куда-то. А я… Я уже…

Рапп закрыл лицо руками и беззвучно заплакал. Само собой разумеется, что мне стало жаль его. Само собой разумеется и то, что я тут же вспомнил, как презирает систему семейных отношений поэт Токк. Я похлопал Раппа по плечу и стал по мере своих сил и возможностей утешать его.

– Это случается в каждой семье, – сказал я. – Не стоит так расстраиваться.

– Если бы… Если бы хоть клюв был цел…

– Ну, тут уж ничего не поделаешь. Послушай, а не пойти ли нам к Токку, а?

– Господин Токк меня презирает. Я ведь не способен, как он, навсегда порвать с семьей.

– Тогда пойдем к Крабаку.

После концерта, о котором я упоминал, мы с Крабаком подружились, поэтом у я мог отважиться повести Раппа в дом этого великого музыканта. Крабак жил гораздо роскошнее, чем, скажем, Токк, хотя, конечно, не так роскошно, как капиталист Гэр. В его комнате, битком набитой всевозможными безделушками – терракотовыми статуэтками и персидской керамикой, – помещался турецкий диван, и сам Крабак обычно восседал на этом диване под собственным портретом, играя со своими детишками. Но на этот раз он был почему-то один. Он сидел с мрачным видом, скрестив на груди руки. Пол у его ног был усыпан клочьями бумаги. Рапп вместе с поэтом Токком неоднократно, должно быть, встречался с Крабаком, но сейчас увидев, что Крабак не в духе, перетрусил и, отвесив ему робкий поклон, молча присел в углу.

– Что с тобой, Крабак? – осведомился я, едва успев поздороваться.

– Ты еще спрашиваешь! – отозвался великий музыкант. – Как тебе нравится этот кретин критик? Объявил, что моя лирика никуда не годится по сравнению с лирикой Токка!

– Но ведь ты же музыкант…

– Погоди. Это еще можно вытерпеть. Но ведь этот негодяй, кроме того, утверждает, что по сравнению с Рокком я ничто, меня нельзя даже назвать музыкантом!

Рокк – это музыкант, которого постоянно сравнивают с Крабаком. К сожалению, он не состоял членом клуба сверхчеловеков, и я не имел случая с ним побеседовать. Но его характерную физиономию со вздернутым клювом я хорошо знал по фотографиям в газетах.

– Рокк, конечно, тоже гений, – сказал я. – Но его произведениям не хватает современной страстности, которая льется через край в твоей музыке.

– Ты действительно так думаешь?

– Да, именно так.

Крабак вдруг вскочил на ноги и, схватив одну из танаградских статуэток, с размаху швырнул ее на пол. Перепуганный Рапп взвизгнул и бросился было наутек, но Крабак жестом предложил нам успокоиться, а затем холодно сказал: