Записки врача общей практики - Артур Конан Дойль Страница 5

Нора Брустер быстро осмотрелась и немедленно приступила к исполнению новых обязанностей. Не прошло и пяти минут, как чай заварился, на сковородке аппетитно заскворчали два ломтика бекона, на столе воцарился порядок, салфетки на спинках темно-коричневых кресел легли ровно, а вся комната приобрела аккуратный и даже уютный вид. Закончив уборку, Нора принялась с интересом рассматривать гравюры на стенах. Ее внимание привлекла коричневая медаль на пурпурной ленточке, заключенная в маленький квадратный футляр с прозрачной крышкой. Чуть ниже, в стеклянной рамке, хранилась вырезка из очень старой газеты. Держась за край камина, Нора приподнялась на цыпочки, вытянула шею и, поглядывая на жарившийся внизу бекон, принялась читать. Пожелтевшая от времени заметка гласила:

«Во вторник в казарме Третьего гвардейского полка прошла знаменательная церемония. В присутствии принца-регента, лорда Хилла, лорда Сэлтона, а также всего благородного и достойного собрания капрал Грегори Брустер из флангового отряда капитана Холдейна был удостоен почетной медали за заслуги в недавней великой битве в Нидерландах. В достопамятный день восемнадцатого июня четыре отряда Третьего гвардейского полка и Колдстримской гвардии под командованием полковников Мейтленда и Бинга удерживали отбитый у французов стратегически важнейший объект — замок Угумон на правом фланге британской позиции. В критический момент битвы в войсках закончился порох. Видя, что генералы Фуа и Жером Бонапарт вновь готовят наступление пехоты, полковник Бинг командировал капрала Брустера в тыл с заданием доставить резервные боеприпасы. Капрал Брустер встретил две повозки дивизии Нассау и, угрожая мушкетом, вынудил возниц доставить порох в Угумон. Однако в его отсутствие в результате обстрела батареей французских гаубиц загорелась живая изгородь вокруг замка, отчего проезд груженных порохом повозок превратился в чрезвычайно опасное действие. Первая повозка взорвалась вместе с кучером. Напуганный участью товарища, второй кучер повернул лошадей обратно, однако капрал Брустер прыгнул на козлы, столкнул труса и, вихрем промчавшись сквозь огонь, успешно доставил опасный груз в расположение своей армии. Благодаря этому геройскому поступку британское войско успешно завершило операцию, поскольку без пороха удержать замок Угумон не удалось бы. А герцог Веллингтон не раз подчеркивал, что, если бы пали Угумон и Ла-Э-Сент, он не смог бы победить. Пожелаем же капралу Брустеру долгих лет жизни, чтобы он смог с честью носить доблестно заслуженную медаль и с гордостью вспоминать тот знаменательный день, когда в присутствии боевых товарищей получил из рук первого джентльмена королевства важное свидетельство своего бесстрашия».

Знакомство со старинной вырезкой укрепило то благоговейное уважение, которое девушка всегда питала к родственнику-воину. Еще в детстве мистер Брустер стал для Норы почти легендарным героем: она прекрасно помнила рассказы отца о его мужестве и силе, о том, как дядюшка мог ударом кулака повергнуть наземь быка или унести сразу две толстых овцы — по одной в каждой руке. Хотя Нора никогда не видела родственника, всякий раз, когда вспоминала о нем, в памяти всплывал грубо написанный портрет крепкого человека в высокой медвежьей шапке, с чисто выбритым широким лицом.

Она все еще рассматривала медаль, пытаясь догадаться, что может означать латинская надпись «Dulce et decorum est»[2], когда с лестницы внезапно донеслось шарканье, сопровождаемое стуком палки, а спустя мгновенье в дверях появился тот самый человек, который так часто занимал ее мысли.

Но неужели это действительно был он — тот самый могучий герой? Куда пропали характерные черты часто представавшего в воображении прекрасного мужественного образа: горящие глаза, воинственный вид, решительное лицо? В рамке дверного проема стоял высокого роста сухопарый старик — сморщенный и костлявый, с узловатыми руками и предательски нетвердыми ногами. Взгляд девушки остановился на облаке редких седых волос, испещренном багровыми венами крупном носе, бровях — неопрятных серых щетках и паре неуверенных, водянистых голубых глаз. Капрал Брустер тяжело опирался на палку; сутулые плечи равномерно вздымались и опускались в такт хриплому, натужному дыханью.

— Хочу получить утренний паек, — проворчал старик и проковылял к своему креслу. — Без него меня съедает холод. Вот, посмотрите на пальцы! — С этими словами он вытянул изуродованные временем морщинистые, заскорузлые руки с огромными опухшими суставами.

— Завтрак готов, — ответила Нора, с любопытством разглядывая родственника. — Знаете, дядюшка, кто я такая? Я — Нора Брустер из Уитхэма.

— Ром хорошо согревает, — пробормотал старик, раскачиваясь. — Шнапс тоже согревает, а еще суп. Но мне чаю. Повтори: как тебя зовут?

— Нора Брустер.

— Постарайся говорить громче, девочка. Сейчас голоса звучат уже не так отчетливо, как прежде.

— Дядюшка, я — Нора Брустер. Ваша внучатая племянница. Приехала из Эссекса, чтобы жить вместе с вами.

— Значит, дочка брата Джорджа! — Старик хрипло засмеялся, и выступающие на шее вены заметно напряглись.

— Я внучка вашего брата Джорджа, дочка его сына, — пояснила девушка, переворачивая на сковородке бекон.

— Да, малыш Джордж всегда был молодцом! — продолжил старик. — Честное слово, никто не мог его одурачить. Помню, когда я получил премию за поступление на военную службу, первым делом подарил ему щенка бульдога. Должно быть, он тебе об этом рассказывал?

— Дедушка Джордж умер уже двадцать лет назад, — ответила Нора, наливая чай.

— Отличный был щенок. Породистый. Но без завтрака мне очень холодно. Ром хорош и шнапс тоже, но чай люблю не меньше. — Тяжело дыша, мистер Брустер принялся за еду. — Надеюсь, дорога прошла сносно? Наверное, дилижанс отправился еще вчера вечером?

— Что-что?

— Почтовая карета, в которой ты приехала.

— Нет, я приехала утренним поездом.

— Подумать только! Значит, не боишься нынешних ужасных новшеств! Даже представить страшно, что девочка одна ехала по железной дороге. Куда только катится мир!

На несколько минут воцарилась тишина. Помешивая свой чай, Нора искоса смотрела на синие губы и чавкающие челюсти родственника.

— Наверное, вы многое повидали на своем веку, дядюшка, — наконец заговорила она. — А жизнь, должно быть, кажется вам очень долгой.

— Нет, вовсе не такой уж и долгой. В Сретение мне исполнится девяносто, но кажется, что на военную службу поступил совсем недавно. А битва при Ватерлоо и вообще помнится, как будто состоялась только вчера. Ну вот, утренний паек придал сил! — Теперь старик действительно выглядел не таким слабым, истощенным и бледным, как до завтрака. Лицо слегка порозовело, а спина заметно выпрямилась. — Ты уже прочитала? — Он кивнул в сторону висевшей на стене газетной статьи.

— Да, дядюшка. Бесспорно, это большой подвиг.

— Да, великий день выдался! Великий день! Там был сам принц-регент, да и другие важные люди собрались! Он сказал, что полк мной гордится. А