Уильям Теккерей - Базар житейской суеты. Часть 1 Страница 50

— Вы бы, я думаю, не дали и договорить сэру Питту; не правда-ли; Бриггсъ? сказала миссъ Кроли ласково-шутливымъ тономъ.

— Еще бы! Упустить случай сдѣлаться сестрицой миссъ Кроли! Развѣ я съ ума сошла?

— Ну, и то сказать, Бекки могла бы съ достоинствомъ и честью принять и поддержать титулъ миледи Кроли, замѣтила миссъ Кроли, умиротворенная отказомъ молодой дѣвицы. Должно замѣтить, что она отличалась рѣдкимъ великодушіемъ, какъ-скоро не требовали отъ нея какой-нибудь жертвы. Ребекка — преумная дѣвушка, и въ одномъ ея пальчикѣ гораздо больше мозга, нѣмъ во всей вашей головѣ, бѣдняжечка миссъ Бриггсъ. Ея манеры облагородились и сдѣлались изящными съ той поры, какъ я взяла ее подъ свой непосредственный надзоръ. Она изъ породы Монморанси, Бриггсъ, а кровь что-нибудь да значитъ, хотя я собственно ненавижу фамильное тщеславіе въ этомъ родѣ. Я убѣждена, что между всѣми этими манерными и глупыми кокетками Гемпширскаго Графства, Ребекка была бы болѣе на своемъ мѣстѣ, чѣмъ эта несчастная дочь торговца.

— Ваша правда, сударыня; только и думаю съ своей стороны, что у миссъ Ребекки… знаете… можетъ-быть давнишняя пассія…..

— Я такъ и думала: у васъ вѣчно на умѣ какой-нибудь tendre ami, голубокъ съ розовыми щочками, сказала миссъ Кроли: эти горемычныя созданія не передѣлываются ни временемъ, ни мѣстомъ, ни окончательною перемѣною обстоятельствъ. Вы сами нѣкогда, моя милая, пылали нѣжнѣйшей страстью къ какому-то учителю чистомаранія; не плачьте, Бриггсъ: кчему тутъ слезы, когда его больше нѣтъ на свѣтѣ? весьма немудрено, что и эта бѣдняжка Бекки привязала свое сантиментальное сердечко къ какому-нибудь конторищку за прилавкомъ въ модномъ магазвнѣ. Все можетъ случиться отъ вашей глупой сестры!

— Бѣдняжечка! воскликнула миссъ Бриггсъ.

Воображеніе перенесло эту дѣву за двадцать четыре года назадъ, и живо нарисовало передъ ея умственнымъ взоромъ молодого чахоточного учителя каллиграфіи, отъ которого до сихъ поръ хранилось въ ея шкатулкѣ густой локонъ золотыхъ волосъ въ серебряномъ медальйонѣ и связка писемъ, весьма замѣчатeльныxъ по превосходнѣйшему почерку кудреватого фасона.

— Бѣдная сиротинка! повторила еще миссъ Бриггсъ съ глубочайшимъ вздохомъ.

Еще разъ она превратилась въ розо-ланитую дѣвицу восемнадцати дѣтъ, и фантазія завела ее въ скромную хижину, гдѣ нѣкогда, перелистывая ученическія тетради, они вмѣстѣ прислушивались въ унылымъ звукамъ фортепьяно.

— Послѣ такого поведенія со стороны Ребекки, сказала миссъ Кроли съ большимъ одушевленіемъ: фамилія наша обязана для нея сдѣлать что-нибудъ. Постарайтесь розыскать, миссъ Бриггсъ, кто этотъ счастливый голубокъ. Я могу доставить ему практику, заказать свой портретъ на первый случай; или, смотря по обстоятельствамъ, могу рекомендовать его ректору оксфордского университета. Ребеккѣ мы дадамъ приданое, и устроимъ чудесную свадьбу на Паркъ-Ленѣ. Вы, Бриггсъ, будете невѣстиной подругой, и займетесь приготовленіемъ праздничного обѣда.

Такіе планы несказанно обрадовали миссъ Бриггсъ, и она даже побожилась, что не было въ цѣломъ мірѣ созданія великодушнѣе и добрѣе миссъ Кроли. Затѣмъ, она побѣжала въ комнату Ребекки, и старалась утѣшить ее своей болтовней, распрашивая въ тоже время обо всѣхъ подробностяхъ предложенія и отказа, пробудившаго великодушныя намѣренія въ сердцѣ миссъ Кроли.

— Все къ-лучшему, мой другъ, сказала она подъ конецъ своей умилительной рѣчи. Свѣтъ божій ужъ рѣшительно такъ устроенъ, что мы никогда не можемъ знать, гдѣ что найдемъ, и гдѣ что потеряемъ.

— О, да, миссъ Бриггсъ, никогда, никогда! воскликнула патетически миссъ Ребекка.

— Теперь скажите, мой ангелъ, кто этотъ счастливый молодой человѣкъ, овладѣвшій вашимъ сердцемъ?

Но Ребекка, отвѣчавшая на всѣ вопросы съ почтительною нѣжностью, сказала теперь, что этл глубочайшая тайна ея души. Впрочемъ, мы почти увѣрены, что ключъ къ этой тайнѣ былъ бы отысканъ, еслибъ миссъ Бриггсъ осталась минутой подольше въ комнатѣ Ребекки; но на бѣду, среди этой одушевленной бесѣды явилась сюда сама миссъ Кроли, дѣлая такимъ образомъ неслыханную честь покровительствуемой дѣвицѣ. Дѣло въ томъ, что нетерпѣніе обуяло теперь взволнованныя чувства доброй старушит; и она не могла выждать спокойно медленныхъ операцій своей посланницы: вотъ почему она явилась персонально въ комнату Ребекки, и немедленно приказала выйдти своей титуляргой компаньйонкѣ.

Собственныя ея операціи начались тѣмъ, что она вполнѣ одобрила поведеніе Ребекки, и попросила расказать ей всѣ подробности оригинальнаго свиданія, не упуская изъ вида загадочныхъ обстоятельствъ, которыя, безъ сомнѣнія, должны были предшествовать этому изумительному предложенію сэра Питта.

Ребекка отвѣчала, что съ нѣкоторого времени ей дѣйетвительно нельзя было не замѣтить рѣшительнаго предпочтенія со стороны сэра Питта, потому-что великодушный джентльменъ имѣлъ похвальное обыкновеніе выражаться напрямикъ, ничѣмъ не затемняя своихъ чувствъ и мыслей.

— Но, продолжала Ребекка: — не говоря объ особенныхъ причинахъ, которыми въ настоящее время я не смѣю безпокоить васъ, миссъ Кроли, возрастъ сэра Питта, его положеніе въ свѣтѣ и привычки дѣлаютъ, въ моихъ глазахъ, подобный бракъ совершенно невозможнымъ. Да и можетъ ли женщина, съ нѣкоторымъ уваженіемъ къ себѣ самой и къ приличіямъ свѣта, выслушивать хладнокровно déclaration en forme въ такую минуту, когда еще не успѣли похоронить покойную супругу женіха.

— Глупости, моя милая, вы бы никогда не отказали сэру Питту, еслибъ не было другихъ, болѣе существенныхъ препятствій, сказала миссъ Кроли, разомъ приступая къ дѣлу. Раскажите мнѣ эти особенныя причины. Я хочу знать, что это за особенныя причины. Кто-нибудь перешолъ дорогу моему брату; кто этотъ счастливый соперникъ, властитель вашего сердца?

Ребекка потупила глазки и призналась, что сердце ея навѣки отдано другому.

— Вы угадали, mademoiselle, пролепетала она робкимъ и чрезвычайно нѣжнымъ тономъ. Но вамъ ли, миссъ Кроли, удивляться, что бѣдная дѣвушка осмѣлилась питать въ своей душѣ привязанность къ молодому человѣку? Я никогда не слыхала, что бѣдность можетъ насъ защищать отъ вліянія нѣжныхъ чувствъ. О, еслибъ это было возможно!..

— Бѣдное дитя мое! воскликнула миссъ Кроли, всегда готовая разнѣжиться, при первомъ удобномъ случаѣ, стало быть онъ не раздѣляетъ вашей страсти — а? Мы тоскуемъ въ тихомолку, и тайна крушитъ наше сердце, такъ-ли? Скажите мнѣ все, все, и дайте мнѣ утѣшить мою бѣдную малютку!

— О, еслибъ вы могли разсѣять тоску этого истомленного сердца! сказала Ребекка, заливаясь горькими слезами. Да, миссъ, утѣшеніе для меня слиишкомъ, слишкомъ необходимо!

И она пріютила свою голову на-плечѣ миссъ Кроли, и зарыдала такъ жалобно, такъ наивно и съ такимъ умилительно-раздирательнымъ эффектомъ, что старушка, проникнутая невольнымъ чувствомъ симпатіи, обняла ее почти съ материнскою нѣжностью. Затѣмъ, выражая свою ласку и движеніями, и словами, она принялась разглаживать ея локоны, и произнесла торжественную клятву, что любитъ ее какъ собственную дочь, для которой готова сдѣлать все на свѣтѣ.

— Теперь, мой ангелъ, кто же этотъ другъ твоего сердца? не братецъ-ли миссъ Седли? Кажется, вы что-то говорили о немъ. Я приглашу его, моя милая. Мы устроимъ это дѣло: будь спокойна.

— Не распрашивайте меня объ этомъ предметѣ, отвѣчала Ребекка. Скоро вы узнаете все, непремѣнно узнаете. Добрая миссъ Кроли, милый другъ мой, смѣю ли я называть васъ этимъ именемъ.

— Всегда называй, дитя мое, сказала старушка, цалуя ее въ лобъ.

— Я слишкомъ несчастна, но теперь ничего не могу сказать вамъ, милая миссъ Кроли, потому-что тайна, которую храню я въ своемъ сердцѣ, зависитъ не отъ меня одной, продолжала рыдающая Ребекка. Но, о! люибите меня всегда… обѣщайте, что вы будете любить меня всегда.

И среди взаимныхъ слезъ, вымаливаемое обѣщаніе еще разъ скрѣплено было торжественною клятвой, такъ-какъ чувства молодой женщины отразились въ груди старухи электрическими ударами симпатіи. Еще нѣсколько минутъ усладительной бесѣды, и миссъ Кроли оставила свою малютку-protegée, напутствуя ее материнескими благословеніями, и удивляясь ей, какъ милому, безхитростному, нѣжному, непостижимому созданію, рожденному для украшенія человѣческихъ обществъ.

Оставленная наединѣ въ своей комнатѣ, юная героиня могла теперь привольно разсуждать о чудныхъ и внезапныхъ событіяхъ этого дня, о томъ, что было и о томъ, что могло бы быть. На какой же пунктъ, думаете вы, устремлены были мысли и чувства миссъ — нѣтъ, просимъ извинить — мистриссъ Ребекки? Если, за нѣсколько страницъ повыше, авторъ этой незатѣйливой исторіи присвоилъ себѣ привиллегію заглянуть тайкомъ въ спальню миссъ Амеліи Седли, и пересмотрѣть, съ дерзостью романиста, завѣтныя скрижали ея невинного сердца, то почему, на основаніи такого же права, онъ не можетъ объявить себя повѣреннымъ Ребекки, властителемъ ея тайнъ, и хранителемъ печати отъ ея сердечныхъ помышленій?