Уильям Теккерей - Приключения Филиппа в его странствованиях по свету Страница 56

Глава XIX

КАКЪ ХОРОШО ВЪ ДВАДЦАТЬ ЛѢТЪ!

Тѣ времена, о которыхъ мы пишемъ, тѣ времена, когда Луи-Филиппъ былъ королёмъ, такъ были не похожи на нынѣшнія, что когда Филиппъ Фирминъ отправился въ Парижъ, тамъ рѣшительно было дёшево жить и Филиппъ жилъ очень хорошо по своимъ небольшимъ средствамъ. Филиппъ клянётся, что это время было самымъ счастливѣйшимъ въ его жизни. Онъ разсказывалъ впослѣдствіи объ избранныхъ знакомствахъ, которыя сдѣлалъ онъ. Онъ познакомился съ удивительными медицинскими студентами, съ художниками, которымъ не доставало только таланта и трудолюбія, чтобы стать во главѣ своей профессіи, съ двумя-тремя магнатами его профессіи, газетными корреспондентами, домъ и столъ которыхъ были открыты для него. Удивительно, какія политическія тайны узнавалъ онъ и передавалъ въ своей газетѣ. Онъ преслѣдовалъ политиковъ того времени съ изумительнымъ краснорѣчіемъ и пыломъ. Стараго короля осыпалъ онъ безподобными остротами и сарказмами. Онъ разсуждалъ о дѣлахъ Европы, рѣшалъ судьбу Франціи, нападалъ на испанскія бракосочетанія, распоряжался папою съ неутомимымъ краснорѣчіемъ.

— Полынная водка была моимъ напиткомъ, сэръ, разсказывалъ онъ своимъ друзьямъ. Она сообщаетъ чудное краснорѣчіе слогу. Господи! какъ я отдѣлывалъ этого бѣднаго французскаго короля видъ вліяніемъ полынной водки въ кофейной, напротивъ Биржи, гдѣ я обыкновенно сочинялъ моё письмо! Кто знаетъ, сэръ, можетъ быть вліяніе этихъ писемъ ускорило паденіе бурбонской династіи! Мы съ Гиллиганомъ, корреспондентомъ Вѣка, писали наши письма въ этой кофейной и дружелюбно вели журнальную полемику.

Гиллиганъ корреспондентъ Вѣка и Фирминъ корреспондентъ Пэлль-Мэлльской Газеты были, однако, весьма маловажными особами среди корреспондентовъ лондонскихъ газетъ. Старшины ихъ въ современной прессѣ занимали прекрасныя квартиры, давали великолѣпные обѣды, бывали принимаемы въ кабинетахъ министровъ и обѣдали у членовъ Палаты депутатовъ. На Филиппа, совершенно довольнаго самимъ собою и свѣтомъ — на Филиппа друга и родственника лорда Рингуда — смотрѣли его старшины и начальники милостивымъ окомъ, которое обращалось не на всѣхъ джентльмэновъ его профессіи. Бѣднаго Гиллигана никогда не приглашали на обѣды, которые давали эти газетные посланники, между тѣмъ какъ Филиппъ принимался гостепріимно.

— У этого Фирмина такой видъ, съ которымъ онъ пройдетъ вездѣ! признавался товарищъ Филя. — Онъ какъ-будто покровительствуетъ посланнику, когда подходитъ говорить съ нимъ.

Я не думаю, чтобы Филиппъ удивился, если бы министръ подошолъ говорить съ нимъ. Для него всѣ люди были равны, и знатные и ничтожные; и разсказываютъ, что когда лордъ Рингудъ сдѣлалъ ему визитъ въ его квартиру, Филиппъ любезно предложилъ ею сіятельству жаренаго картофеля, которымъ съ весьма обильнымъ количествомъ табаку, разумѣется, Филиппъ угощалъ себя и двухъ-трёхъ друзей, когда лордъ Рингудъ заѣхалъ къ своему родственнику.

Не-уже-ли Филиппъ не могъ отыскать для себя ничего лучше занятія въ еженедѣльной газетѣ? Нѣкоткрые друзья его досадовали на то, что Филиппъ считалъ счастьемъ для себя. Газетный корреспондентъ всю жизнь остается газетнымъ корреспондентомъ, а Филиппъ имѣлъ друзей въ свѣтѣ, которые, если бы онъ захотѣлъ, могли помочь ему проложить себѣ дорогу. Такъ мы убѣждали его какъ будто-какія бы то ни было убѣжденія могли тронутъ этого упрямца, который привыкъ потворствовать самому себѣ.

«Меня нисколько не удивляетъ, писалъ Филиппъ къ своему біографу: „что вы думаете о деньгахъ. Вы имѣли то проклятое несчастье, которое разрушаетъ все великодушіе, порождаетъ эгоизмъ — небольшое состояніе. Вы получаете по третямъ нѣсколько сотъ фунтовъ и это жалкое содержаніе портитъ всю вашу жизнь: оно мѣшаетъ свободѣ мысли и поступковъ. Это дѣлаетъ скрягой человѣка, который не лишонъ великодушныхъ побужденій, какъ мнѣ извѣстно, мой бѣдный, старый Гарпаганъ, потому что не предлагали ли вы мнѣ своего кошелька. Говорю вамъ: меня тошнитъ при мысли о томъ, какъ люди въ Лондонѣ, особенно добрые люди, думаютъ о деньгахъ. Вы проживаете ровно столько, сколько позволяетъ вашъ доходъ. Вы жалко бѣдны. Вы хвастаетесь и льстите себя мыслью, что вы никому не должны; но у васъ есть кредиторы своего рода, такіе же ненасытные, какъ любые ростовщики. Вы называете меня безпечнымъ, мотомъ, лѣнтяемъ, потому что я живу въ одной комнатѣ, работаю такъ мало: какъ только могу, и хожу въ дырявыхъ сапогахъ, а вы льстите себя мыслью, что вы осторожны, потому что вы занимаете цѣлый домъ, имѣете ливрейнаго лакея и даете съ полдюжины обѣдовъ въ годъ. Несчастный человѣкъ! Вы невольникъ, а не человѣкъ. Вы нищій, хотя живёте въ хорошемъ домѣ и носите хорошее платье. Вы такъ жалко благоразумны, что тратите для себя всѣ ваши деньги. Вы боитесь нанимать извощика. Куча безполезныхъ слугъ ваши безжалостные кредиторы, которымъ вы каждый день должны платить страшные проценты. Меня, съ дырявыми локтями, обѣдающаго за одинъ шиллингъ, называютъ сумасброднымъ, лѣнивымъ, беззаботнымъ… я уже не знаю чѣмъ, между тѣмъ какъ вы считаете себя благоразумнымъ. Какая жалкая обманчивая мечта! Вы бросаете кучу денегъ на безполезные предметы, на безполезныхъ горничныхъ, на безполезную квартиру, на безполезное щегольство и говорите: «бѣдный Филь! какой онъ лѣнтяй! какъ онъ безполезно тратитъ время! какимъ жалкимъ, безславнымъ образомъ онъ живетъ!» Бѣдный Филь также, богатъ какъ и вы, потому-что ему достаточно его средствъ и онъ доволенъ. Бѣдный Филь можетъ лѣниться, а вы не можете. Вы должны трудиться, чтобы содержать этого долговязаго лакея, эту поджарую кухарку, эту кучу болтливыхъ нянекъ и мало ли еще чего! И если вы желаете покоряться рабству и униженію, которыя неразлучны съ вашимъ положеніемъ — пересчитывать огарки, что вы называете порядкомъ — я сожалѣю о васъ и не ссорюсь съ вами. Но я желалъ бы, чтобы вы не были такъ нестерпимо добродѣтельны, не такъ спѣшили порицать меня и сожалѣть обо мнѣ. Если я счастливъ, къ чему не вамъ безпокоиться? А если я предпочитаю независимость и дырявые сапоги? лучше ли это, чѣмъ поддаваться гнёту вашихъ отвратительныхъ условныхъ приличій и быть лишену свободы дѣйствія? Я жалѣю о васъ отъ всего моего сердца; и мнѣ прискорбно думать, что эти прекрасныя, честныя дѣти — чистосердечныя и откровенныя пока — должны лишиться своихъ природныхъ добрыхъ качествъ по милости ихъ суетнаго отца. Не говорите мнѣ о свѣтѣ: я знаю его. Взгляните-ка на моихъ жалкихъ родственниковъ. Взгляните на моего отца. Я получилъ отъ него письмо, заключающее тѣ ужасные совѣты, которые подаютъ фарисеи. Еслибы не для Лоры и дѣтей, сэръ, я искренно желалъ бы, чтобы вы разорились какъ любящій васъ — Ф. Ф.

P. S. О Пенъ! я такъ счастливъ! Она такая милочка! Я омываюсь ея невинностью, сэръ! я укрѣпляюсь ея чистотою. Я преклоняю колѣна передъ ея кроткой добротою и безвинностію. Я выхожу изъ моей комнаты и вижу её каждое утро до семи часовъ. Она любитъ васъ и Лору. И вы любите её? И когда я подумаю, что, полгода назадъ, я чуть было не женился на женщинѣ безъ сердца! Ну, сэръ, слава Богу, что мой бѣдный отецъ истратилъ мои деньги и избавилъ меня отъ этой ужасной участи! Лордъ Рингудъ говорилъ, что я счастливо отдѣлался. Онъ называетъ людей англосаксонскими именами и употребляетъ очень сильныя выраженія; и о тётушкѣ Туисденъ и о дядѣ Туисденъ, о дочеряхъ ихъ и о сынѣ онъ говоритъ такъ, что я вижу, какъ вѣрно осудилъ онъ ихъ.

P. S. № 2. Ахъ, Пенъ! какая она милочка! Мнѣ кажется я самый счастливый человѣкъ на свѣтѣ».

Вотъ что вышло изъ разоренія! Шалунъ, который, когда у него въ карманѣ было много денегъ, былъ запальчивъ, повелителенъ, недоволенъ; теперь, когда у него нѣтъ и двухъ пенсовъ за душою, объявляетъ себя счастливѣйшимъ человѣкомъ на свѣтѣ! Помнишь, моя милая, какъ онъ ворчалъ на наше бордоское и какія дѣлалъ гримасы, когда за обѣдомъ у насъ было только холодное мясо? Шалунъ теперь совершенно доволенъ хлѣбомъ и сыромъ и слабенькимъ пивомъ — даже такимъ дурнымъ, какое продаютъ въ Парижѣ.

Въ это время я увидался съ другомъ Филиппа, Сестрицею. Онъ писалъ къ ней время отъ времени. Онъ ей сообщилъ о своей любви къ миссъ Шарлоттѣ, и мы съ женою утѣшили Каролину увѣреніемъ, что на этотъ разъ сердце молодого человѣка было отдано достойной владычицѣ. Я говорю утѣшили, потому-что это извѣстіе было печально для нея. Въ маленькой комнаткѣ, которую она всегда держала наготовѣ для него, онъ будетъ проводитъ безсонныя ночи и думать о той, кто для него дороже сотни бѣдныхъ Каролинъ. Она хотѣла придумать что-нибудь пріятное для молодой дѣвушки. На Рождество миссъ Бэйнисъ получила чудно вышитый батистовый, носовой платокъ; на углу красовалась «Шарлотта». Это была лепта любви и нѣжности бѣдной вдовы.

Вы, разумѣется, понимаете почему Филиппъ былъ счастливѣйшимъ человѣкомъ на свѣтѣ, французы встаютъ рано; въ той маленькой гостинницѣ, гдѣ жилъ Филиппъ, весь домъ вставалъ въ такіе часы, когда лѣнивые англійскіе господа и слуги и не думали еще подниматься. Ранёхонько Филю подавалась чашка кофе съ молокомъ и хлѣбомъ, а потомъ онъ отправлялся въ Элисейскія Поля; дымъ его сигары предшествовалъ ему пріятнымъ запахомъ. Въ тѣнистыхъ рощахъ, гдѣ фонтанъ брызжетъ бриліантами къ небу, Филиппъ встрѣчался съ одною особою, съ которой иногда шли маленькій братъ или сестра. Румянецъ вспыхивалъ на ея щепахъ и лицо сіяло нѣжною улыбкой, когда она подходила здороваться съ нимъ, потому-что едва-ли ангелы были чище этой молодой дѣвушка, она и не помышляла объ опасности. Работники шли къ своимъ работамъ, дэнди спали, и принимая въ соображеніе ихъ лѣта и взаимныя ихъ отношенія, я не удивляюсь, что Филиппъ называлъ это счастливѣйшимъ временемъ въ своей жизни. Впослѣдствіи когда, обоимъ пожилымъ джентльмэнамъ случились вмѣстѣ быть въ Парижѣ, мистеръ Филиппъ Фирминъ настойчиво потащилъ меня на сантиментальную прогулку въ Элисейскія Поля, и смотря на старый домъ, на довольно ветхій старый домъ въ саду, сказалъ со вздохомъ: