Дзюнъитиро Танидзаки - МЕЛКИЙ СНЕГ (Снежный пейзаж) Страница 58

Семнадцатого августа Сатико устроила для детей Штольцев, прощальный чай, а через два дня в доме Штольцев собрались друзья Петера и Роземари, среди которых единственной японкой была Эцуко.

Двадцать первого числа Петер пришёл прощаться. Пожав всем руки, он сообщил, что завтра они с отцом выезжают из Санномии в Иокогаму и рассчитывают уже в первых числах сентября быть в Германии. «Мы будем очень рады, если вы приедете к нам в Гамбург», — сказал Петер. Ему хотелось бы прислать Эцуко что-нибудь в подарок из Америки. Может быть, она скажет, что ей хотелось бы получить? Посовещавшись с матерью, Эцуко попросила прислать ей пару туфель. В таком случае, сказал Петер, ему понадобится какая-нибудь её туфля, чтобы не ошибиться размером. Взяв туфлю, Петер ушёл, но вскоре вернулся обратно с листком бумаги, карандашом и сантиметром: мама посоветовала лучше, снять мерку… Попросив Эцуко встать ногой на бумагу, он аккуратно обвёл карандашом её ступню и записал соответствующие размеры.

Утром двадцать второго августа Эцуко и Юкико проводили Штольцев до Санномии. За ужином Юкико рассказала, что Петеру очень не хотелось уезжать. Он то и дело спрашивал Эцуко, когда она с матерью приедет в Токио. Может быть, она успеет проводить их на пристани? Пароход отплывает двадцать четвёртого, так что они могли бы увидеться ещё раз. Когда поезд тронулся, он продолжать кричать Эцуко из окна, что будет ждать её в Иокогаме. Это было очень трогательно…

В самом деле, сказала вдруг Сатико, а почему бы Эцуко не проводить Петера в Иокогаме? Если Юкико с Эцуко выедут завтра вечером, послезавтра утром они будут уже в Иокогаме, и как раз успеют к отплытию… Сама же Сатико могла бы выехать, скажем, двадцать шестого. А до тех пор Эцуко поживёт у сестры, посмотрит город…

— Ура! — обрадовалась Эцуко.

— Ну как, Юкико, ты согласна?

— Да, но мне нужно сделать кое-какие покупки…

— Для этого у тебя будет целый день завтра.

— Поезд отходит поздно, и Эттян захочет спать… Мы вполне успеем к отплытию, если выедем послезавтра утром.

— Ну что же, можно сделать и так, — согласилась Сатико. Юкико была так трогательна в своём стремлении задержаться в Асии хотя бы ещё на одну ночь…

— Ты ведь только приехала — и уже собираешься обратно? — слегка подтрунивая над сестрой, проговорила Таэко.

— Я бы рада побыть подольше, но Эттян хочет проводить Петера…

Отправляясь в Асию, Юкико надеялась погостить у сестры не меньше двух месяцев, и такой скорый отъезд не мог не огорчить её. Правда, на сей раз она уезжала не одна — с ней была Эцуко, к тому же вскоре к ним должна была присоединиться Сатико. Это, конечно, меняло дело, но Юкико знала, что сестра с дочерью не задержатся в Токио надолго, — им надо будет вернуться домой к началу школьных занятий, а она… Она останется в Токио, и в полном неведении, когда снова представится возможность здесь побывать.

Юкико вдруг поняла, почему ей так грустно покидать Асию. Оказывается, дело не только в её привязанности к семье Сатико и отсутствии душевного контакта с Тацуо. Гораздо важнее для неё было то, что она с детства любила эти края, тогда как в Токио всё, даже самый воздух, было для неё чужим.

Догадываясь, что Юкико удручена предстоящим отъездом, Сатико больше не возвращалась к этому разговору, предоставив сестре и Эцуко поступать так, как они сочтут нужным. До полудня Юкико мешкала в доме, но потом, увидев, с каким нетерпением Эцуко ждёт обещанного путешествия в Токио, наскоро оделась, попросила Таэко сделать ей укол и, никому ничего не сказав, отправилась куда-то вместе с О-Хару. Вернулась она в начале седьмого, нагруженная свёртками и пакетами.

— Вот, посмотри, — сказала она Сатико, вынув из-за пояса[69] два билета на утренний экспресс «Фудзи».

Поезд отправлялся из Осаки в семь часов утра и прибывал в Иокогаму около трёх часов дня. Дорога от вокзала до пристани займёт не более получаса, и, таким образом, до отплытия корабля у них будет по меньшей мере три часа. Теперь было самое время приступить к сборам в дорогу. Всё в доме забегали, засуетились, принялись укладывать вещи. Кто-то побежал предупредить г-жу Штольц о предстоящем отъезде Юкико с племянницей в Токио.

Эцуко была настолько возбуждена, что не могла угомониться до позднего вечера, и Юкико пришлось чуть ли не силой увести её на второй этаж. Уложив свой чемодан, она спустилась в гостиную, где застала только Сатико и Таэко. Тэйноскэ работал у себя в кабинете. Сёстры проговорили до полуночи.

— Давай ложиться спать, Юкико, — широко зевнув, сказала наконец Таэко.

В отношении этикета Таэко отнюдь не была педантом и тем разительно отличалась от остальных сестёр, прежде всего от Юкико. Из-за жары она, казалось, совсем забыла о правилах хорошего тона. Сегодня вечером, например, после ванны она надела лёгкое кимоно, не потрудившись даже повязать, как полагается, пояс. Беседуя с сёстрами, она то и дело распахивала кимоно и обмахивалась веером.

— Кой-сан, если ты хочешь спать, не жди меня и ложись.

— А ты разве не хочешь спать?

— Я сегодня так набегалась, что всё равно не усну.

— Может быть, сделать тебе укол?

— Я думаю, лучше завтра, перед отъездом.

— Мне очень жаль, что ты уезжаешь, Юкико, — сказала Сатико. Она только что заметила над глазом у сестры слегка проступившее пятнышко. — Я надеюсь, мы что-нибудь придумаем, чтобы ты приехала в этом году ещё раз. Ведь следующий год для тебя несчастливый.[70]

Юкико и Эцуко могли бы сесть в поезд в Санномии, как это сделали накануне г-н Штольц с Петером, но для этого им пришлось бы выехать из дома чуточку раньше, поэтому Юкико решила, что лучше, ехать от Осаки. И всё равно, чтобы успеть к поезду, нужно было попасть на станцию «Асия» не позднее шести утра.

Сатико намеревалась попрощаться с сестрой и дочерью у ворот, но, узнав, что г-жа Штольц с детьми собирается проводить их на станцию, отправилась вместе с ними, взяв с собой Таэко и О-Хару.

— Я вчера посылать на пароход телеграмма. Сообщать время, когда прибываль поезд, — сказала г-жа Штольц, пока они ждали электричку.

— Значит, Петер-сан будет ждать нас на палубе?

— Да, я так думать. Спасибо тебе, Эцуко, ты есть добрая девочка… — сказала г-жа Штольц и уже по-немецки добавила, обращаясь к Роземари и Фрицу: — Дети, вы тоже должны поблагодарить Эцуко. — Сатико поняла из этой фразы только «данке шён».

— Мамочка, приезжай поскорее в Токио.

— Я приеду двадцать шестого или двадцать седьмого.

— Обещаешь?

— Обещаю.

— Эцуко-сан, возвращайся скорее! — закричала Роземари, бросившись вслед уходящей электричке. — Ауф видерзеен!

— Ауф видерзеен! — крикнула в ответ Эцуко, махая из окна рукой.

14

Сатико предстояло выехать в Токио двадцать седьмого числа утренним экспрессом «Ласточка». Накануне, укладывая вещи, она поняла, что вместе с подарками, приготовленными для родственников, у неё получится никак не меньше трёх чемоданов.

Справиться с таким багажом одной ей было не под силу, и Сатико подумала: а почему бы не взять с собой О-Хару? О Тэйноскэ можно не беспокоиться, ведь в доме остаётся Таэко, а присутствие О-Хару в Токио было бы удобно во многих отношениях. Пожелай Сатико, например, задержаться в Токио подольше, Эцуко, которой предстояло вернуться домой к началу занятий, могла бы уехать в Асию с О-Хару. В кои-то веки выбравшись в Токио, Сатико хотела побывать в театре и, уж во всяком случае, не думать каждую минуту о необходимости спешить домой.

— О-Хару, ты тоже здесь! — радостно воскликнула Эцуко, увидев выходящую из вагона вслед за Сатико служанку. Девочка приехала встречать мать вместе с Юкико и Тэруо, старшим сыном Цуруко.

Пока ехали в такси, Эцуко не умолкала ни на минуту, с видом заправской столичной жительницы обращая внимание матери и О-Хару на местные достопримечательности.

— Смотрите, это — здание «Марубиру», а вон там — Императорский дворец!

Сатико отметила про себя, что за эти несколько дней щёки у девочки успели округлиться и порозоветь.

— Эттян, — сказала она дочери, — сегодня из поезда мы любовались горой Фудзи. Она была так хорошо видна! Правда, О-Хару?

— Да, прямо как на ладошке. И ни одного облачка на вершине.

— А когда мы проезжали мимо, она была вся в облаках.

— Выходит, мне больше повезло, — сказала О-Хару.

Когда машина поравнялась со рвом, окружающим Императорский дворец, Тэруо снял шапку, а Эцуко воскликнула:

— Смотри, О-Хару, это мост Нидзюбаси!

— На днях мы уже побывали здесь, вышли, из машины и поклонились императорской семье, — сказала Юкико.

— Правда, правда, мамочка!

— Когда же это было?

— На днях, ну… двадцать четвёртого. Петер, его папа, Юкико и я — всё мы выстроились здесь в ряд и поклонились.