Ивлин Во - Сенсация Страница 6

— Новый спортивный редактор, — извиняющимся тоном пояснил мистер Солтер, когда человек отошел от них в вестибюле на порядочное расстояние.

В баре, где обычно собирались репортеры «Свиста», официантка выслушала их с удивлением.

— Сидр? Сейчас узнаю.

Через несколько минут на столике перед ними появились две бутылки сладкой шипучей жидкости, которую Уильям и мистер Солтер пригубили с большой осторожностью.

— Может, вы у себя на ферме пьете что-то другое?

— Честно говоря, сидр я пью редко. Мы, конечно, угощаем им крестьян. Иногда я к ним присоединяюсь.

И, испугавшись, что собеседник сочтет его снобом, Уильям добавил:

— Мой дядя Бернар пьет его от ревматизма.

— А вы уверены, что не предпочли бы сейчас чего-нибудь другого?

— Нет.

— То есть не предпочли бы?

— То есть предпочел бы.

— В самом деле?

— В самом деле. С радостью.

— Отлично! — воскликнул мистер Солтер, и с этого момента их отношения приобрели новую, более теплую окраску. Нельзя сказать, что беседа пошла веселей, но они нашли точку соприкосновения — их роднила нелюбовь к сидру.

Мистер Солтер с энтузиазмом поддержал нарождающуюся тему.

— Так, значит, вы не любите сидра, — сказал он. — Я его тоже не люблю.

— Да, — сказал Уильям, — не люблю с тех самых пор, как мне в детстве стало плохо от запаха сена.

— У меня от него расстраивается пищеварение.

— Точно.

— А от виски вреда еще никому не было.

— Никому.

Тема явно иссякала. Мистер Солтер попробовал новый вариант.

— А как насчет домашнего вина? У вас его, наверное, много?

— Не очень… — Уильям почувствовал, что настает его очередь. Он сделал глоток, подумал и наконец произнес: — Вам, наверное, приходится много работать?

— Да, очень…

— Скажите… Я часто думал… у вас свои машины или вы отсылаете материал в типографию?

— У нас свои машины.

— Да? Они, наверное, очень быстро работают?

— Да.

— То есть все должно быть написано, отпечатано, проверено и так далее в один день, иначе новости устареют. Я имею в виду, люди узнают о них по радио.

— Да.

— Вы сами часто бываете в типографии?

— Нет. Я редактор международного отдела.

— Ах вот почему вы хотели найти Рейкьявик!

— Да.

— Так трудно знать, где находятся все эти города!

— Да.

— Я имею в виду, их так много.

— Да.

— Я никогда не бывал за границей.

Такой шанс упускать было нельзя.

— А вы не хотели бы съездить в Эсмаилию?

— Нет.

— Совсем нет?

— Совсем. Во-первых, мне не по карману дорога.

— О, дорогу мы бы вам оплатили, — снисходительно рассмеялся мистер Солтер.

Вот оно что. Депортация. Ощущение неминуемой расплаты, которое преследовало Уильяма последние три часа, приобрело осязаемые и жуткие очертания. Это было уже чересчур. В конце концов, на его стороне были свобода совести и бессмертие души. Помня о них, Уильям встал и ринулся в бой.

— Ну, знаете ли, — сказал Уильям, и голос его зазвенел. — Всему есть предел. Да, с сойкой я допустил ошибку, серьезную ошибку. Кстати сказать, моей вины в этом нет. Я приехал сюда все объяснить, извиниться и, если необходимо, возместить нанесенный ущерб. Вы отказались меня выслушать. Когда я спросил, нуждаетесь ли вы в моих объяснениях, вы сказали: «Упаси Бог!» И все это время вы хладнокровно планировали мою высылку из страны — из-за какого-то пустяка, с моей точки зрения, простительного пустяка! Да кто он такой, ваш лорд Коппер?! Его тщеславие безгранично! Если ему угодно забыть о полутора годах моей самозабвенной работы в его газете, он вправе меня уволить, но…

— Таппок, старина! — вскричал мистер Солтер. — Вы меня не так поняли. После премьер-министра нет более преданного почитателя вашего таланта, чем лорд Коппер. Он хочет командировать вас в Эсмаилию.

— И он оплатит мне дорогу назад?

— Разумеется!

— О, это несколько меняет дело… Но все равно… что за странная идея! Представляете, как будет выглядеть «Луг и чаша», когда я начну писать о песчаных бурях, львах и прочих эсмаильских чудесах?

— Давайте обсудим это за обедом.

Такси отвезло их через Флит-стрит и Стрэнд в ресторан, где сотрудники «Свиста» всегда кормили авторов за счет газеты.

— Вы в самом деле хотите консервированного лосося?

— Нет.

— Правда?

— Правда.

Мистер Солтер вновь взглянул на своего гостя с одобрением и протянул ему меню.

Уважение, которое Уильям заслужил у него нелюбовью к сидру, возросло еще больше по мере того, как он делал заказ. Как это ни странно, Уильям не потребовал ни маринованных орехов, ни корнуэльского пирожка, равно как не привлек к себе всеобщего внимания, подобно будапештскому корреспонденту, которого мистер Солтер потчевал недавно здесь же (узнав, что никто из поваров не способен приготовить экзотические мадьярские кушанья, тот вызвался все сделать сам и сотворил на глазах у озадаченных официантов с помощью жаровни и спиртовки тошнотворный соус из сладких перцев, меда и миндаля). Уильям заказал жаркое-ассорти, и, пока он ел, мистер Солтер неназойливо пытался разжечь в нем интерес к предложению лорда Коппера.

— Видите того человека? Это Паппенхакер.

Уильям взглянул.

— Самый умный журналист на Флит-стрит.

Уильям посмотрел еще раз. Паппенхакер был смуглым молодым человеком в гигантских роговых очках и со щетиной на скошенном подбородке. Он отчитывал официанта.

— Да?

— Едет в Эсмаилию от «Дейли Грош».

— По-моему, он чем-то очень раздражен.

— Не думаю. Он всегда так себя ведет с официантами. Дело в том, что он коммунист. Большинство сотрудников «Гроша» — коммунисты, они все учились в университете. Паппенхакер считает, что вежливо обращаться с пролетарием — значит поддерживать капиталистическую систему. Конечно, он очень умный, но его недолюбливают.

— Похоже, он собирается драться.

— Ничего удивительного. С ним это бывает. Его даже перестали пускать в некоторые рестораны. Видите, с какими интересными людьми вы познакомитесь, когда поедете в Эсмаилию.

— А это не опасно?

Мистер Солтер усмехнулся. Такую же улыбку вызвал бы у него, наверное, исследователь Арктики, обеспокоенный майским похолоданием в Уэльсе.

— По сравнению с тем, к чему вы привыкли у себя в деревне, — пустяки, — сказал он. — Вы не представляете, как далеко военные корреспонденты находятся от передовой. Хитчкок, например, всю абиссинскую кампанию освещал, сидя в Асмаре, а материалы присылал на редкость острые. И вообще мы вас застрахуем на пять тысяч фунтов! Нет, Таппок, нет, вам не стоит бояться опасности.

— И вы будете по-прежнему выплачивать мне жалованье?

— Конечно.

— Не считая дорожных расходов туда и обратно и суточных?

— Да.

После долгого раздумья Уильям произнес:

— Нет.

— Нет?

— Нет. Большое спасибо, но я все-таки не поеду. Это совершенно не для меня. — Он взглянул на часы. — Извините, мне пора на вокзал, иначе я опоздаю на поезд.

— Послушайте, — сказал мистер Солтер. — Мне кажется, вы не совсем понимаете сложившуюся ситуацию. Лорд Коппер чрезвычайно вас ценит и, по правде говоря, настаивает, чтобы в Эсмаилию поехали именно вы. Мы готовы платить вам очень хорошие деньги. Пятьдесят фунтов в месяц.

— Пятьдесят фунтов в месяц? — повторил, выпучив глаза, Уильям.

— В неделю, — поспешно исправился мистер Солтер.

— Боже милостивый! — сказал Уильям.

— И подумайте, сколько вы сможете требовать дополнительно на текущие расходы, — нажал мистер Солтер. — По крайней мере еще фунтов двадцать. Я помню отчеты Хитчкока, когда он работал на нас в Шанхае. За одних только верблюдов он потребовал триста фунтов.

— Но я не уверен, что мог бы справиться с верблюдами!

Мистер Солтер понял, что нужно выражаться яснее.

— Возьмем такой пример, — начал он. — Вам захотелось поужинать. Что дальше? Вы идете в ресторан, заказываете все, что пожелаете, не отказываете себе ни в чем. Вам приносят счет — скажем, два фунта. А в отчете вы пишете: «Пять — деловой завтрак». В результате вы прекрасно поужинали, заработали лишних три фунта, и все довольны.

— Но поймите, я не люблю ресторанов, к тому же дома за ужин платить вообще не надо. Слуги просто приносят его в столовую.

— Тогда представьте, что вам захотелось послать девушке цветы. Пожалуйста. Вы идете в магазин, отправляете ей букет орхидей и включаете их в отчет как «информацию».

— Но у меня нет девушки, а цветов и дома хватает. — Уильям снова посмотрел на часы. — Извините, но мне действительно пора. У меня обратный билет на сегодня. Давайте сделаем вот что: я посоветуюсь с домашними и дам вам знать недели через две.