Пэлем Вудхауз - Том 13. Салли и другие Страница 6

Если бы она еще сказала: «Хо с присыпкой», — получилось бы, конечно, сильнее, но должен признать, что ее пас на этом отрезке диалога произвел на меня впечатление. В нем, на мой взгляд, была и резкость, и сила удара. Девушки, должно быть, обучаются этому в выпускных классах. Да притом еще, не забудем, Флоренс последнее время вращалась в богемных кругах — в живописных мастерских Челси, в интеллигентских квартирах Блумсбери и тому подобных местах, а уж там умеют отбрить как нигде.

— Так что вот, — заключил Сыр Чеддер, немного помолчав, — Слово за слово, пошли в ход резкие выражения, оглянуться не успели, а уже она отдает мне кольцо и заявляет, что будет рада, при первой моей возможности, получить назад свои письма.

Я горестно поцокал языком. Но он раздраженным тоном попросил, чтобы я не цокал, и я перестал, объяснив, что цокал исключительно потому, что его трагический рассказ меня глубоко тронул.

— У меня сердце сжимается от сострадания, — сказал я.

— Ах, сжимается?

— Безмерно.

— Хо!

— Ты что, сомневаешься в моем сочувствии?

— Еще как сомневаюсь, черт подери. Я же тебе сказал, что обдумываю решение, и решить мне надо вот что: знал ты заранее, что произойдет? Предвидел своим дьявольски хитрым умом, как обернутся события, если ты отрастишь усы и покажешься в них Флоренс?

Я попробовал издать веселый смешок, но знаете эти веселые смешки, они не всегда получаются, когда тебе надо. Этот смешок даже на мой собственный слух больше походил на хрип.

— Ну, что? Прав я? Такую мысль ты держал в своем дьявольски хитром уме?

— Вовсе нет. И кстати сказать, я не обладаю дьявольски хитрым умом.

— Зато Дживс обладает. Возможно, замысел принадлежит ему. Признайся, это Дживс подстроил мне ловушку?

— Мой милый! Дживс не строит ловушек. Он счел бы это для себя непозволительной вольностью. И к тому же, как я тебе уже говорил, он возглавляет общественное движение против моих усов.

— М-м-м, пожалуй. Да, я склонен снять с него обвинение в соучастии. Улики говорят, что ты сам это придумал.

— Что еще за улики?

— Когда я сидел у тебя и сказал, что должна прийти Флоренс, случилась одна многозначительная вещь: ты просиял.

— Ничего я не сиял.

— Это уж извини. Я прекрасно разбираюсь, когда человек сияет, а когда нет. Твое лицо было для меня как открытая книга. «Настал ответственный момент, — говорил ты себе. — Сейчас она их увидит».

— Ничего подобного. Если я и просиял, в чем я очень сомневаюсь, то разве, может быть, из тех соображений, что как только она появится, ты, наконец, уберешься.

— Ты хотел, чтобы я убрался?

— Да, хотел. Ты занимал место, которое мне было нужно для других целей.

Это был вполне убедительный ответ, я видел, что Сыр заколебался. Он провел по лбу своей мясистой лапой, искореженной гребным спортом.

— Это надо будет обдумать. Да-да, надо будет обдумать.

— Вот и отправляйся прямо сейчас и начинай обдумывать, не откладывая, мой тебе совет.

— Так и сделаю. Буду думать, соблюдая полнейшее беспристрастие, взвешивая то и это. Но если мои подозрения окажутся справедливы, уж я знаю, как поступить.

С этими грозными словами Сыр удалился, оставив меня с довольно основательно поникшей головой. Когда тип с таким взрывчатым нравом, как Сыр Чеддер, заберет в багчку, что ты ставишь на него ловушки, дело может кончиться любым побоищем и кровопролитием; но мало этого, у меня еще мурашки по коже бежали от сознания, что Флоренс опять рыщет на свободе. Я с тяжелым сердцем допил виски с содовой и поплелся домой. Внутренний голос шептал мне: «Да, брат Вустер, дела принимают опасный оборот».

Когда я вошел, Дживс разговаривал по телефону.

— Весьма сожалею, — отвечал он в трубку, и я обратил внимание на то, что говорит он учтиво, но твердо, совсем как я во время нашего с ним давешнего объяснения. — Нет-нет, прошу вас, дальнейшие объяснения бесполезны. Боюсь, что вам придется принять мой ответ как окончательный. Всего вам наилучшего.

Так как он не вставлял в свою речь на каждом третьем слове «сэров», я понял, что на проводе кто-то из его приятелей, хотя, судя по тону, не тот, у кого сила десятерых.

— Что это было, Дживс? — поинтересовался я. — Небольшая ссора между друзьями-соклубниками?

— Нет, сэр. Я разговаривал с мистером Перси Горринджем. Он позвонил незадолго до вашего прихода. А я притворился, что я — это вы, и уведомил его, что его просьба о тысяче фунтов невыполнима. Я надеялся этим избавить вас от неловкости личного отказа.

Признаюсь, я был тронут. После того как я одержал над ним верх в поединке воль, он вполне мог разобидеться и пренебречь своим долгом феодальной верности молодому хозяину. Но Дживс и я, хотя можем в чем-то не соглашаться, например по вопросу об усах, однако никогда не допустим, чтобы наше разногласие перешло границы.

— Благодарю вас, Дживс.

— Не стоит благодарности, сэр.

— Удачно вышло, что вы успели вернуться домой и оказались в нужную минуту на посту. Приятно провели время в своем клубе?

— Вполне, сэр.

— А вот я в своем — не очень.

— Неужели, сэр?

— Встретил там Сыра Чеддера в дурном настроении. Расскажите мне, Дживс, как вы проводите время в «Подсобнике Ганимеде»?

— Многие члены клуба, сэр, садятся честь по чести играть в бридж. Ведутся также весьма увлекательные разговоры. А если кому желательно позабавиться, всегда есть клубные книги.

— Клубные… А, ну да, я помню.

Вы, надеюсь, тоже помните, если вам довелось находиться поблизости, когда я излагал события в Тотли-Тауэрс, загородном доме сэра Уоткина Бассета, где мне удалось с помощью этой клубной книги одолеть силы тьмы в лице Родерика Спода.

Согласно пункту одиннадцатому «Правил», если вы не забыли, члены клуба «Подсобник Ганимед» обязаны записывать в особую книгу интимные сведения о своих работодателях. Так вот, из клубной книги стало известно, что Спод, самодеятельный диктатор-любитель и главарь банды Черноштанников, которые ходили в широких черных трусах и орали «Хайль Спод!», этот самый Спод, оказывается, кроме того, еще втихую шьет дамское исподнее белье на своей фирме под названием «Eulalie Soeurs». Вооруженный таким знанием, я, разумеется, без труда низвел его в разряд третьестепенной державы. Диктаторам неинтересно, чтобы о них распространялись подобные сведения.

Однако, хотя в тот раз клубная книга и сослужила мне добрую службу, я вообще-то ее не одобряю. В моей жизни мало ли что случалось, и разве приятно сознавать, что всякие происшествия и эпизоды, которые я хотел бы похоронить в пучине забвения, теперь служат ежедневной забавой сборищу лакеев и дворецких?

— Вы не могли бы, Дживс, вырвать из вашей клубной книги материалы о Вустере?

— Боюсь, что нет, сэр.

— В них содержится много взрывчатого материала.

— Ваша правда, сэр.

— Что если он станет достоянием гласности и дойдет до тети Агаты?

— На этот счет вы можете не беспокоиться, сэр. Каждый член клуба полностью сознает, что строжайшее соблюдение тайны — это sine qua non.

— И все-таки мне бы спокойнее жилось, если бы этот лист…

— Эти одиннадцать листов, сэр.

— …если бы эти одиннадцать листов были преданы огню. — Тут меня вдруг осенила одна мысль. — А про Сыра Чеддера у вас в. книге что-нибудь есть?

— Кое-что имеется, сэр.

— Дискредитирующее?

— В сущности, нет, сэр. Его личный лакей всего лишь сообщает, что у него привычка в волнении восклицать: «Хо!», а также по утрам перед завтраком нагишом делать шведскую гимнастику.

Я вздохнул. Я вообще-то и не надеялся, но все-таки жаль. Я всегда считал, — и по-моему, справедливо, — что в затруднительном положении ничто так не помогает, как небольшая порция своевременного и меткого шантажа. Как славно было бы, например, явиться к Дж. д'Арси Чеддеру и сказать: «Слушай, Сыр, мне известна твоя тайна», — и он бы тут же, у меня на глазах, сник. Но на какой успех можно рассчитывать, когда шантажируемая сторона только в том и виновата, что восклицает: «Хо!» и скручивается в узел, прежде чем приступить к яичнице с беконом? Было очевидно, что мне не добиться против Сыра того морального триумфа, какой я стяжал в борьбе с Родериком Сподом.

— Ну ладно, — смирился я. — Раз так, значит так, верно?

— Судя по всему, да, сэр.

— Ничего не остается, кроме как держать выше голову и покрепче сжать зубы. Пожалуй, пойду лягу и прихвачу с собой душеспасительную книгу. Вы читали «Загадку красного рака», сочинение Рекса Уэста?

— Нет, сэр, не имел удовольствия. И прошу прощения, сэр, забыл сказать: незадолго перед вашим приходом звонила леди Флоренс Крэй. Ее милость велела передать, что будет рада, если вы ей позвоните. Сейчас я наберу ее номер, сэр.

Я удивился. В чем дело? Конечно, нет причины, почему бы ей не попросить, чтобы я ей позвонил. Но, с другой стороны, зачем?