Пэлем Вудхауз - Том 5. Дживс и Вустер Страница 6

Все удалось уладить. Приглашение отправлено. Пожалуйста, привези с собой книгу «Мои друзья тритоны», автор Лоретта Пибоди, издательство «Попгуд и Грули», можно купить в любом книжном магазине. Гасси.

Второе:

Дорогой Берти, слышала, вы едете сюда. Страшно рада, вы можете оказать мне важную услугу. Стиффи.

Третье:

Берти, пожалуйста, приезжайте, если вам хочется, но мудро ли это? Боюсь, встреча со мной причинит вам ненужную боль. Зачем сыпать соль на раны? Мадлен.

В эту минуту Дживс принес мне утренний чай, и я молча протянул ему послания. Он так же молча прочел их. Я успел выпить полчашки горячего, вселяющего бодрость напитка, прежде чем он наконец изрек:

— Мне кажется, сэр, надо ехать немедля.

— Да, видимо, так.

— Я начну укладывать вещи. Прикажете позвонить миссис Траверс?

— Зачем?

— Она сегодня уже несколько раз звонила.

— Вот как? Тогда, пожалуй, стоит отзвонить ей.

— По-моему, сэр, эта необходимость отпала. Кажется, ваша тетушка явилась собственной персоной.

Раздался долгий пронзительный звонок — видно, тетушка нажала кнопку у парадной двери и не желала ее отпускать. Дживс исчез, и минуту спустя я убедился, что чутье его не обмануло. Комнаты заполнил громоподобный голос, тот самый голос, при звуках которого члены охотничьих обществ «Куорн» и «Пайтчли» некогда подскакивали в седлах и хватались за шапочки, ибо он возвещал, что неподалеку показалась лиса.

— Что, Дживс, этот гончий пес еще не проснулся?.. Ага, вот ты где.

Тетя Далия ворвалась ко мне в спальню.

Лицо у нее и всегда пылало румянцем, ведь она страстная охотница и с младых ногтей не пропускала ни единой лисьей травли, самая клятая погода ей нипочем, но сейчас она была просто багровая. Дышала прерывисто, в горящих глазах — детская обида. Человек куда менее проницательный, чем Бертрам Вустер, догадался бы, что тетушка в расстроенных чувствах.

Я видел, ее просто распирает обрушить на меня новости, с которыми она пришла, однако она сдержалась и начала распекать меня, что, мол, на дворе день, а я все еще валяюсь в постели. Дрыхнешь, как свинья, заключила она со свойственной ей резкой манерой выражаться.

— Я вовсе не дрыхну, — возразил я. — Давным-давно проснулся. И, кстати, собирался завтракать. Надеюсь, вы составите мне компанию? Яичница с ветчиной, само собой разумеется, но, если пожелаете, вам подадут копченую селедку.

Она оглушительно фыркнула — вчера утром я от такого звука просто испустил бы дух. Сейчас я почти оправился после попойки, но все равно мне показалось, что прямо в спальне взорвался газ и несколько человек погибло.

— Яичница! Копченая селедка! Мне сейчас нужен бренди с содовой. Вели Дживсу принести. Если он забудет про содовую, я не рассержусь. Берти, произошла катастрофа.

— Идемте в столовую, моя дражайшая дрожащая осинка, — предложил я. — Там нам не помешают. А здесь Дживс будет складывать вещи.

— Ты уезжаешь?

— Да, в «Тотли-Тауэрс». Я получил чрезвычайно неприятное…

— В «Тотли-Тауэрс»? Ну и чудеса! Именно туда я и хотела тебя немедленно послать, затем и приехала.

— Как так?

— Это вопрос жизни и смерти.

— Да о чем вы?

— Скоро поймешь, я тебе все объясню.

— Тогда немедля в столовую, мне не терпится узнать. Ну вот, рассказывайте, моя дражайшая таинственная родственница, — сказал я, когда Дживс поставил на стол завтрак и удалился. — Выкладывайте все без утайки.

С минуту в тишине раздавались одни только мелодичные звуки: тетушка пила свой бренди с содовой, а я — кофе. Но вот она опустила руку со стаканом и глубоко вздохнула.

— Берти, для начала я коротко выскажу свое мнение о сэре Уоткине Бассете, кавалере ордена Британской империи второй степени. Да нападет на его розы тля. Пусть в день званого обеда его повар напьется как сапожник. Пусть все его куры заболеют вертячкой.

— А что, он кур разводит? — поинтересовался я, решив взять эти сведения на заметку.

— Пусть бачок в его уборной вечно течет на его башку, пусть термиты, если только они водятся в Англии, сгрызут фундамент «Тотли-Тауэрса» до последней крошки. А когда он поведет к алтарю свою дочь Мадлен, чтобы ее обвенчать с этим кретином Виски-Боттлом, пусть в церкви на него нападет неудержимый чих, а платка в кармане не окажется.

Она перевела дух, а я подумал, что все ее пламенные заклинания отнюдь не прояснили сути дела.

— Великолепно, — сказал я. — Согласен с каждым вашим словом. Однако чем старый хрыч перед вами провинился?

— Сейчас расскажу. Помнишь сливочник, ну, ту серебряную корову?

Я хотел подцепить на вилку кусок ветчины, но рука у меня задрожала.

Помню ли я корову? Да я ее до смертного часа не забуду!

— Вы не поверите, тетя Далия, но когда я появился в лавке, то встретил там этого самого Бассета, просто невероятное совпадение…

— Ничего невероятного в этом совпадении нет. Он пришел туда посмотреть сливочник, убедиться, что Том был прав, когда его расхваливал. Потому что этот кретин — я имею в виду твоего дядюшку — рассказал Бассету о корове. Уж ему-то следовало знать, что этот изверг измыслит какое-нибудь гнусное злодейство и погубит его. Так и случилось. Вчера Том обедал с сэром Уоткином Бассетом в его клубе. Среди закусок были холодные омары, и вероломный Макиавелли соблазнил Тома попробовать.

Я широко открыл глаза, отказываясь верить.

— Неужели вы хотите сказать, что дядя Том ел омаров? — с ужасом спросил я, зная, какой чувствительный у дядюшки желудок и как бурно он реагирует на недостаточно деликатную пищу. — И это после того, что случилось на Рождество?

— Том поддался уговорам негодяя и съел не только несколько фунтов омаров, но и целую грядку свежих огурцов. Судя по его рассказу — а рассказал он мне все лишь нынче утром; вчера, вернувшись домой, он только стонал, — сначала он отказывался. Решительно, наотрез. Но в конце концов не выдержал давления обстоятельств и уступил. В клубе Бассета, как и еще в нескольких других, посреди обеденной залы стоит стол, уставленный закусками, и, где бы вы ни расположились, они вам буквально мозолят глаза.

Я кивнул.

— В «Трутнях» то же самое. Однажды Китекэт Поттер-Перебрайт, сидя у окна в углу, шесть раз подряд попал булочками в пирог с дичью.

— И это погубило беднягу Тома. Перед змеиными уговорами Бассета он бы легко устоял, но вид омаров был слишком соблазнителен. И он не выдержал искушения, набросился на них, как голодный эскимос, а в шесть часов мне позвонил швейцар и попросил прислать машину, чтобы забрали несчастного, который корчился в библиотеке, забившись в угол, его там обнаружил мальчик-слуга. Через полчаса Том прибыл домой и жалобным голосом попросил соды. Нашел лекарство — соду! — Тетушка Далия саркастически расхохоталась. — Пришлось вызвать ему двух врачей, делали промывание желудка.

— А тем временем… — подсказал я, уже догадавшись, каково было дальнейшее развитие событий.

— Тем временем злодей Бассет бросился со всех ног в лавку и купил корову. Хозяин обещал Тому не продавать ее до трех часов дня, но пробило три, а Том не появился, корову захотел приобрести другой покупатель, и он ее, конечно, продал. Вот так-то, племянничек дорогой. Владельцем коровы стал Бассет, вчера вечером он увез ее в «Тотли».

Что и говорить, печальная история, к тому же подтверждает мое мнение о папаше Бассете: мировой судья, который оштрафовал молодого человека на пять фунтов за невиннейшую шалость, вместо того чтобы просто пожурить его, способен на все; однако я не представлял себе, каким образом тетушка хочет исправить положение. Я убежден, что в таких случаях остается лишь стиснуть зубы, молча возвести глаза к небу, постараться все забыть и начать новую жизнь. Так я ей и сказал, намазывая тост джемом.

Она вонзила в меня взгляд:

— Ах, вот, значит, как ты относишься к этому возмутительному происшествию?

— Да, именно так я к нему отношусь.

— Надеюсь, ты не станешь отрицать, что согласно всем человеческим законам корова принадлежит Тому?

— Разумеется, не стану.

— И тем не менее спокойно примешь это вопиющее беззаконие? Позволишь, чтобы кража сошла мошеннику с рук? На твоих глазах произошло одно из самых гнусных преступлений, которые несмываемым позором ложатся на историю цивилизованных государств, а ты лишь разводишь руками и вздыхаешь — дескать, как досадно, не желаешь даже пальцем шевельнуть.

Я вдумался в ее слова.

— «Как досадно»? Нет. Тут вы, пожалуй, не правы. Я признаю, что случившееся требует куда более энергичных комментариев. Но никаких действий я предпринимать не буду.

— Ну что ж, тогда действовать буду я. Я выкраду у него эту окаянную корову.

Я в изумлении вытаращил глаза. Упрекать тетушку я не стал, но мой взгляд ясно говорил: «Опомнитесь, тетенька!» Согласен, гнев ее был более чем праведен, но я не одобряю насильственных действий. Надо пробудить ее совесть, решил я, и только хотел деликатно осведомиться, а что подумают о таком поступке члены охотничьего общества «Куорн» — кстати, и о «Пайтчли» тоже забывать не следует, — как вдруг она объявила: