Джон Пассос - Большие деньги Страница 6

Он разработал улучшенную конструкцию парового молота, осуществил стандартизацию инструментов и оборудования, пригласил в свою мастерскую множество студентов колледжей с секундомерами в руках. На стенах появились таблицы, диаграммы норм стандартизации.

Существует как верный способ действий, так и неверный; верный означает увеличение производительности, более низкие затраты, более высокую заработную плату, более высокие прибыли – таков американский план.

Он разделил работу мастера, десятника на отдельные функции – появились надсмотрщики за скоростью выполнения операций, бригадиры, хронометристы, специалисты по организации рабочего процесса.

Высококвалифицированные механики ему не нравились, они слишком упрямы и несговорчивы. Ему был нужен покладистый мастер на все руки, который будет выполнять то, что ему велят. Если тот был к тому же первоклассным специалистом, умел выполнять высококлассную работу, то Тейлор и платил ему самую высокую зарплату. Здесь-то и начались его неприятности с владельцами.

Когда ему исполнилось тридцать четыре, он уехал из Мидвейла и в поисках больших денег пустился в опасную авантюру, принял участие в строительстве в штате Мэн завода по производству древесной массы, затеянном несколькими отставными адмиралами и политическими сторонниками Грова Кливленда;[6] паника 1893 года все испортила, и его предприятие прогорело, тогда Тейлор изобрел для себя новую должность – инженера-консультанта по менеджменту и стал сколачивать состояние с помощью продуманных и осторожных капиталовложений.

Первую лекцию, прочитанную им в Американском обществе инженеров и механиков, никак нельзя было назвать «успехом». Все слушатели в один голос назвали его сумасшедшим.

«Я обнаружил, – писал он в 1909 году, – что любое улучшение не только наталкивается на сопротивление, но наталкивается на агрессивное по характеру, глухое сопротивление со стороны большинства людей».

Его пригласила к себе «Бетлехем стил корпорейшн». Именно здесь, в Бетлехеме, он провел свои знаменитые эксперименты по производству чугунных чушек. Он научил одного голландца, по имени Шмидт, выдавать на-гора по сорок семь тонн продукции в день, вместо нормы двенадцать с половиной, и заставил того признать, что он чувствует себя так же хорошо после такой производительной рабочей смены, как и до нее.

Он, нужно сказать, чокнулся на лопатах. Для каждой работы, по его мнению, требуется своя, особая лопата такого веса и таких размеров, которые необходимы для выполнения только этой работы; он был также уверен, что для определенной работы нужен человек таких габаритов, которые соответствуют только такой, выполняемой им работе. Но когда он стал платить своим людям в полном соответствии с достигнутой ими производительности труда, владельцы завода, кучка жадных голландских карликов, подняли дикий шум. «Очнись, Америка!» – вопили они. Когда в 1901 году «Бетлехем стил» приобрел Швоб, Фреда Тейлора, изобретателя резкого повышения производительности труда, человека, удвоившего объем продукции завода по штамповке различных изделий, сумевшего разогнать двигатели главных поточных линий от девяносто шести до двухсот двадцати пяти оборотов в минуту, бесцеремонно выгнали.

После этого случая Фред Тейлор всегда говорил, что не мог позволить себе работать за деньги.

Он пристрастился к игре в гольф (построив по своим чертежам клубы игры в гольф), разработал методы трансплантации, разведения кавказских пальм, самшита в саду своего дома. В Боксли, в Джермантауне, он держал дом, открытый для инженеров, заводских менеджеров, промышленников; писал научные работы, читал лекции в колледжах, выступал перед комитетами конгресса, и повсюду проповедовал достоинства научного менеджмента, применяя скользящее правило Барта, призывал к экономии отходов, не терпел праздности и лени, призывал заменить высококвалифицированных механиков простыми мастерами на все руки, которые будут беспрекословно делать то, что им приказывают, как это было в случае со Шмидтом.

работа поштучно;

увеличение производства;

больше рельсов, больше велосипедов, больше катушек для ниток, больше листовой стали для военно-морских судов, больше медицинских железных суден, больше иголок, больше громоотводов, больше шарикоподшипников, больше долларовых банкнот;

(старинные семьи квакеров в Джермантауне становились все богаче, пенсильванские миллионеры становились миллиардерами, наживаясь на стали и угле),

только производство сделает богачом любого первоклассного американца если только он намерен работать и производить изделия поштучно, а не пить спиртное и устраивать пьяные потасовки или же мечтать о чем-то другом стоя у станка.

Даже скупердяй Шмидт, производитель чугунных чушек, может вложить свои деньги и стать, как и Швоб, владельцем завода, как и другие жадные голландские карлики и развивать свой вкус к музыке Баха, развести на века самшитовые рощи, в своем саду в Бетлехеме, в Джермантауне или Частнат-хилл, и составить свои правила поведения; разработать Американский план.

Но Фреду Тейлору так и не пришлось увидеть собственный план в действии;

в 1915 году после нервного расстройства он попал в больницу в Филадельфии.

Развилась пневмония; нянечка слышала, как он заводит часы. Утром, в день его пятьдесят девятого года рождения, когда нянечка в половине пятого вошла к нему в палату, он лежал на койке мертвый, зажав свои часы в руке.

Новости дня XLVI

в нашей стране есть люди, на которых после вынесения им приговора работают оголтелые, проповедующие беззаконие анархические элементы, а в последнее время к их стае присоединилось немало и добропорядочных, законопослушных граждан, введенных в заблуждение гладкой аргументацией этих пропагандистов

Времена трудны, зарплата – мизер,Брось ее Джонни, бросьХлеб, столь трудный, да солонина,Пора нам всем бросить ее

Немецкое пристрастие к красной икре опасность для стабильного финансового положения

Никто не знает, как я устал,Всем наплевать на то, как я усталИли на то, как скоро они забудут Шато-Тьерри

Качает суда в океанеБурная водаА одна блондинкаСделала из меня дурака

Камера-обскура (43)

горло сдавливает когда большой красный многопалубный пароход лениво вспенивает вздымающиеся волны цвета сланца делает большую петлю, словно вырезанную в зеленоватом мраморе, проходя мимо красного плавучего маяка

по спине ползут мурашки от воспоминаний о студеных водах прибрежной Атлантики

и череда каркасных домов на западе над невидимой пока землей паучья сеть каботажных суденышек башни Кони-Айленда украшенные рекламными щитами жевательной резинки и грузовые суда со штабелями ящиков на корме и размытость неба над Сэнди-хуком

и запах прогорклых соленых озер теплый вязкий приятный

приходят на память бухточки с серебристыми фиордами пересеченные эстакадами

на рассвете «пых-пых» работающей на бензине моторной лодки ползущей вверх по устью реки

наклонные мачты на фоне прямых высоких сосен на белом как скорлупа раковине пляже

резкий холодный известковый запах зимний лодки ведущей лов устриц

и скрип кресел-качалок на крыльце коттеджа с ажурными узорами лобзиком и дядья с каменными лицами рассказывающие свои истории кривя свой большой рот краснокожий в наряде из кожи бизона торгует змеиным корнем на фоне гудящего красного огня едкого серного дыма а пожарная машина дребезжит по улице с домами красной кирпичной кладки а прильнувшие к ней пожарники с такими же каменными как у дядьев лицами натягивают свои резиновые робы

и хруст белых кукурузных сдобных булочек заглушаемый проглоченным на скорую руку кофе до отхода поезда и обычные утра в жилом доме с шелестом газет шорох гладких на ощупь могущественных новых «зелененьких» и глухой удар полицейской дубинки раскраивающей череп гражданину и расплывчатые от плохой типографской краски лица на газетных страницах лица тех кто сидит в тюрьме

завывание и визг циркулярной пилы и опьяняющий запах свежераспиленных деревьев и люди с трудом продирающиеся через груды шлака через спаленные сорняки через загубленные лесные делянки проходящие через городки-призраки через города-призраки

что хорошего в предании земле всех этих лет на старом кладбище возле пришедшей в запустение каменной церкви в то весеннее утро когда на посыпанных песком дорожках стояли голубые лужицы и воздух пропитан запахом фиалок и сосновых иголок