Фредерик Стендаль - Чрезмерная благосклонность губительна Страница 6

И так как аббатиса все еще пребывала в полной растерянности и безмолвствовала, Челиана добавила:

— Прежде всего вам надо молчать, а затем, самое главное, надо немедленно унести отсюда подальше эти два трупа; если их найдут здесь, это погубит и нас и вас.

Бедная аббатиса глубоко вздыхала и была так взволнована, что не находила даже ответа. Феличе уже не было подле нее; подведя аббатису к обеим несчастным монахиням, она благоразумно удалилась, так как больше всего боялась, как бы они ее не узнали.

— Сестры, делайте все, что вы считаете необходимым, все, что вам покажется уместным, — проговорила наконец упавшим голосом несчастная аббатиса, содрогаясь при мысли о том, в каком она оказалась положении. — Я сумею скрыть весь наш позор, но помните, что око небесного правосудия всегда видит наши грехи.

Челиана не обратила на ее слова никакого внимания.

— Сумейте хранить молчание — это все, что от вас требуется, — твердила она аббатисе, перебивая ее.

Затем она сказала только что появившейся наперснице аббатисы Мартоне:

— Помоги мне, милая. Дело идет о чести всего монастыря, о чести и жизни аббатисы; если она проговорится, она, несомненно, погубит нас, но наша знатная родня не даст нам погибнуть неотомщенными.

Фабиана рыдала, стоя на коленях и опираясь об оливковое дерево; она была не в силах помочь Челиане.

— Позаботься прежде всего смыть следы крови, которые могут оказаться на твоей одежде. Через час я приду плакать с тобою.

Затем Челиана с помощью Мартоны перенесла сначала труп своего любовника, а затем труп Пьер-Антонио на улицу Золотых дел мастеров, расположенную более чем в десяти минутах ходьбы от калитки сада. Челиане и ее помощнице посчастливилось: никто не попался им навстречу. По другой счастливой случайности, очень существенной и без которой их мудрая предосторожность оказалась бы невозможной, солдат, стоявший на часах перед садовой калиткой, сел поодаль на камень и, казалось, уснул. Челиана удостоверилась в этом, прежде чем начала переносить трупы. Возвращаясь во второй раз, Челиана и ее помощница очень испугались. Ночь стала немного светлее; было уже два часа; они ясно различили перед садовой калиткой трех солдат, и, что было гораздо хуже, калитка была, по-видимому, заперта.

— Вот первая глупость нашей аббатисы, — сказала Челиана Мартоне. — Она, наверное, вспомнила, что по уставу святого Бенедикта садовая калитка должна быть заперта. Нам надо бежать к нашим родным; так как нами правит суровый и мрачный государь, я могу, пожалуй, поплатиться головой за это дело. Что же касается тебя, Мартона, ты ни в чем не виновна, по моему приказанию ты помогала переносить трупы, присутствие которых в саду могло обесчестить монастырь. Станем на колени за этими камнями.

Двое солдат направлялись к ним, возвращаясь от садовой калитки в караульную. Челиана с радостью заметила, что они были, по-видимому, совсем пьяны. Они разговаривали между собой, но солдат, стоявший перед тем на часах и обращавший на себя внимание необычайно высоким ростом, ничего не говорил своему спутнику о ночных происшествиях, и действительно во время дознания, произведенного впоследствии, он только показал, что какие-то вооруженные и хорошо одетые люди пришли и стали драться в нескольких шагах от него. В темноте он насчитал человек семь или восемь, но предпочел не вмешиваться в их схватку; потом все сражавшиеся вошли в монастырский сад.

Когда солдаты прошли мимо, Челиана и ее помощница подошли к садовой калитке и, к своей великой радости, обнаружили, что она была только притворена. Эта благоразумная предосторожность была делом рук Феличе. Отойдя от аббатисы, чтобы Челиана и Фабиана ее не узнали, Феличе побежала к калитке, открытой настежь. Она смертельно боялась, что Родерико, внушавший ей в ту минуту ужас, попытается, воспользовавшись этим удобным случаем, войти в сад и добиться свидания. Зная его безрассудство и смелость и опасаясь, как бы он не постарался скомпрометировать ее, чтобы отомстить за замеченное им охлаждение чувств, Феличе притаилась за деревьями возле калитки. Он слышала все сказанное Челианой аббатисе, а затем Мартоне, и это она притворила калитку, когда вскоре после того, как Челиана и Мартона вышли, унося труп, услышала шаги солдат, пришедших сменить часового.

Феличе видела, как Челиана заперла калитку своим ключом и ушла. Только после этого Феличе удалилась из сада. «Вот оно, мщение, сулившее мне такую радость!» — подумала она. Феличе провела остаток ночи с Роделиндой, стараясь угадать, какие события могли привести к столь трагическому исходу.

К счастью, ранним утром вернулась в монастырь благородная камеристка Роделинды и принесла Феличе длинное письмо от Родерико. Как истинные храбрецы, Родерико и Ланчелотто не захотели обратиться к помощи наемных убийц, которых в те времена было много во Флоренции. Они вдвоем напали на Лоренцо и Пьер-Антонио. Схватка затянулась, ибо, выполняя в точности полученное ими приказание, Родерико и Ланчелотто все время отступали, желая нанести противникам лишь легкие раны; и действительно, они только укололи их шпагами в плечо и были совершенно уверены, что противники не могли умереть от этих ран. Но в ту минуту, когда они уже собирались уйти, они увидели, к своему удивлению, что какой-то бесноватый набросился на Пьер-Антонио. По тем возгласам, какие издавал нападающий, они сразу узнали в нем мальтийского рыцаря дона Чéзаре. Тогда, видя, что их трое против двух раненых, они поспешили удалиться. На следующий день жители Флоренции немало удивились, когда неожиданно были обнаружены трупы юношей, занимавших видное положение среди самой знатной и богатой молодежи города. Смерть их обратила на себя внимание только вследствие их общественного положения, ибо во времена распутного Франческо, преемником которого стал строгий Фердинанд, Тоскана была как бы испанской провинцией, и в городе каждый год совершалось более сотни убийств. В высшем обществе, к которому принадлежали Лоренцо и Пьер-Антонио, особенно мало споров вызывал вопрос, дрались ли они на поединке, или пали жертвой чьей-то мести.

На следующий день после этого события в монастыре царило полное спокойствие. Большинство монахинь было в полном неведении относительно того, что произошло. На рассвете, до прихода садовника, Мартона перекопала землю в тех местах, где она была залита кровью, и уничтожила все следы происшествия. Эта девушка, сама имевшая любовника, очень толково, и, главное, ничего не выболтав аббатисе, исполнила все приказания Челианы. Челиана подарила ей красивый, усыпанный алмазами крестик. Мартона, девушка весьма простодушная, поблагодарила Челиану и сказала:

— Есть вещь, которая была бы мне дороже всех алмазов. С тех пор как в монастыре появилась эта новая аббатиса, хотя я и унижалась всячески перед нею, стараясь снискать ее расположение, я ни разу не могла добиться от нее ни малейшей поблажки, которая бы позволила мне увидеться с Джулиано Р., влюбленным в меня. Эта аббатиса принесет нам всем несчастье. Ведь прошло более четырех месяцев, как я не виделась с Джулиано, и он в конце концов забудет меня. Ваша подруга синьора Фабиана состоит в числе восьми сестер-привратниц. Услуга за услугу: не может ли синьора Фабиана когда-нибудь, когда она будет сторожить у ворот, выпустить меня для свидания с Джулиано или впустить его?

— Я сделаю все, что могу, — ответила Челиана, — но главная трудность, на которую укажет мне Фабиана, заключается в том, что аббатиса может заметить твое отсутствие. Ты слишком приучила ее постоянно иметь тебя под рукой. Попробуй ненадолго отлучаться. Я уверена, что, если бы ты прислуживала любой другой монахине, а не аббатисе, Фабиане не стоило бы никакого труда исполнить твою просьбу.

Челиана говорила так не без умысла.

— Ты целыми днями оплакиваешь своего любовника, — сказала она Фабиане, — и не думаешь об ужасной опасности, которая нам угрожает. Аббатиса до такой степени не способна молчать, что рано или поздно все случившееся станет известно нашему строгому герцогу. Он и на троне ведет себя как человек, пробывший двадцать пять лет кардиналом. Наше преступление — одно из величайших с точки зрения религии; короче говоря, жизнь аббатисы — наша смерть.

— Что ты хочешь сказать?! — воскликнула Фабиана, вытирая слезы.

— Я хочу сказать, что тебе надо упросить твою подругу Витторию Амманати, чтобы она дала тебе немного того замечательного перуджийского яда, который вручила ей, умирая, ее мать, сама отравленная своим мужем. Ее болезнь длилась несколько месяцев, и мало кому пришла мысль о яде; то же будет и с нашей аббатисой.

— Твой замысел ужасает меня! — воскликнула кроткая Фабиана.

— Я понимаю твой ужас и разделяла бы его, если бы не была убеждена, что жизнь аббатисы — смерть Фабианы и Челианы. Подумай вот о чем: аббатиса не умеет молчать; одного ее слова достаточно, чтобы в чем угодно убедить герцога-кардинала, который громогласно ужасается преступлениями, вызванными свободой, царившей прежде в наших несчастных монастырях. Твоя кузина очень дружна с Мартоной, которая происходит из боковой ветви ее рода, разоренной банкротствами 158... года. Мартона безумно влюблена в красавца-ткача, которого зовут Джулиано; пусть твоя кузина даст ей под видом снотворного средства, которое могло бы ослабить столь стеснительный надзор аббатисы, этот перуджийский яд, убивающий через полгода.