Красный корсар - Джеймс Фенимор Купер Страница 6

Оба матроса не показались любопытному портному настолько важными особами, чтобы отбить у него охоту кое-что разнюхать. Однако, вместо того чтобы сразу перейти к делу, достойный представитель портновского ремесла предпочел поразить деревенщину своей проницательностью и осторожностью. Многозначительно приложив палец к губам, он медленно подошел к матросам сзади, ступая бесшумно, чтобы подслушать тайну, которая могла случайно сорваться с их уст. Впрочем, предусмотрительность эта не дала особых результатов, хотя уже по одному звуку голосов портной решил, что его подозрения насчет их коварных замыслов подтверждаются. Что же касается самих слов, то хотя добрый малый и верил в их предательский смысл, но в глубине души вынужден был сознаться, что предательство тут скрыто очень искусно и ускользает даже от его проницательности. Предоставим читателю самому судить, насколько он был прав.

— Славная это бухточка, Гвинея [17], — заметил белый, жуя табак и впервые за долгий промежуток времени отрывая взгляд от судна. — Тот, кто болтается у подветренного берега, должен быть рад такому местечку для своей посудины. Я, можно сказать, тоже моряк, но никак не могу уразуметь мыслей этого парня: с чего это он держит свой корабль на внешнем рейде, когда за полчаса может втянуть его в эту мельничную запруду? Людям его там не очень-то весело, черномазый Сцип, так зачем же портить им погоду?

Именем Сципиона Африканского [18], которое негр получил при крещении, он был обязан остроумию тогдашних жителей новоанглийских колоний. Негру было совершенно все равно, где стоит корабль — на рейде или в гавани, и потому, не прерывая своей ребяческой забавы, он ответил с полнейшим равнодушием:

— Может, он думает, что в бухте слишком мелко.

— Говорю тебе, Гвинея, — возразил его собеседник резким и авторитетным тоном, — этот парень ничего не смыслит. Ну какой человек, понимающий толк в морских судах, станет держать судно на рейде, когда в такой гавани, как эта, можно отшвартоваться и носом и кормой?

— Что ты называешь рейдом? — прервал негр, который сразу с жадностью невежественного человека уловил незначительную ошибку, допущенную его противником, смешавшим внешнюю гавань Ньюпорта с более отдаленной открытой якорной стоянкой; как все подобные ему люди, он не заботился о том, соответствовало ли его возражение существу дела. — Никогда я не слыхивал, чтобы стоянку, со всех сторон окруженную землей, называли рейдом!

— Послушай-ка, мистер Золотой Берег, — проворчал белый, угрожающе наклонив голову, но по-прежнему не удостаивая взглядом своего собеседника, — если не хочешь целый месяц ходить с перешибленными костями, оставь свои шуточки при себе и не распускай язык! Ответь мне только одно: разве порт — это не порт, а открытое море — не открытое море?

Так как неопровержимость этих двух положений была очевидна, то простодушный Сципион благоразумно не стал возражать и удовлетворился тем, что самодовольно покачал головой: он так беззаботно радовался своему мнимому торжеству над противником, словно никогда не знал горя и не испытывал обид и унижений.

— Да, да, — ворчал белый, приняв прежнюю спокойную позу и скрестив руки; только что он яростно махал ими, грозя переломать черному его «слабые» кости, — напрасно ты дерешь свою глотку. Раскаркался, как стая прибрежных ворон, и воображаешь, что умней тебя никого нет! Господь создал черномазого неразумным животным. А я опытный моряк, огибал оба мыса и плавал вдоль всего материка от Фанди до Горна [19], и негоже мне тратить силы на обучение вашей породы уму-разуму! Говорю тебе, Сципион, — раз уж тебя записали в судовую книгу под этим именем, хотя ставлю месячное жалованье против отпорного крюка, что папаша твой у себя дома звался Куоши, а мамаша Куошеба, — говорю тебе, Сципион Африканец, — видимо, это самое подходящее имя для вас, черномазых, — что тот парень во внешней гавани ни черта не смыслит в выборе якорной стоянки, иначе бы он завел верп [20] напротив южной оконечности вон того островка и, подведя свое судно к самому берегу, отдал бы якоря на добрых пеньковых канатах. Ну, а теперь сам поразмысли, Сцип, в чем тут суть, — продолжал он уже другим тоном, ибо небольшая размолвка, только что имевшая место, была для них чем-то вроде внезапного шквала, за которым вскоре наступает штиль, — и увидишь, насколько я прав. Он пришел сюда на стоянку либо по делу, либо просто так. Полагаю, ты с этим согласишься. Коли просто так, то ему, может быть, и там болтаться неплохо, но ведь с делом-то проще было бы управиться, если б корабль стоял тут, в том самом месте, на которое я указал тебе, парень, ни на сажень вперед или назад, — куда проще, чем теперь, когда он стоит на якоре так далеко, хотя стать поближе не труднее, чем принести кучку перьев для капитанской подушки. Теперь, если у тебя есть что на это возразить, я готов слушать, как рассудительный человек, обученный вежливому обхождению.

— А если крепко задует с северо-запада, — ответил негр, указывая мускулистой рукой на эту часть горизонта, — и кораблю как раз надо будет спешно выйти в открытое море, как ему это сделать? Хватит ли ему места, чтобы пройти чисто у наветренного берега? Ха, что вы на это скажете? Вы, мистер Дик, человек шибко ученый, но и вы, наверно, не видели, чтобы судно само шло в пасть ветру, как не слыхивали, чтобы обезьяна заговорила.

— Черный совершенно прав! — вскричал молодой человек, который, видимо, хорошо слышал весь спор, хотя, казалось, был занят в это время совсем иными мыслями. — Работорговец держит судно на рейде, отлично зная, что в это время года чаще всего дует северо-западный ветер. И по тому, как у него подняты верхние стеньги и как убраны паруса, ясно — людей у него хватает. А как по-вашему, ребята, отдал ли он два якоря или держится на одном?

— Только сопляк может стоять при таких приливах на одном якоре, не заведя дополнительно станового якоря или в крайнем случае верпа, — не раздумывая ответил белый, исходивший, видимо, из своего богатого опыта. — Ладно, пусть он не умеет выбрать стоянку, но никто не станет надолго закреплять свое судно на одном лишь якоре, чтобы потом прыгать туда-сюда, совсем как тот брыкавшийся жеребенок, привязанный к дереву длинным недоуздком, которого мы видели, когда добирались сюда по