Гарриет Бичер-Стоу - Хижина дяди Тома Страница 7

— Что же сказала мама?

— Что она сказала? Она улыбнулась, улыбка засветилась в ее больших красивых глазах, и она сказала: «Знаешь, тетушка Хлоя, ты, кажется, права». И пошла себе в гостиную. Она должна была бы рассердиться, но что поделаешь: мне все эти дамы в кухне не нужны!

— Да, с тем обедом все получилось замечательно, — сказал Джордж. — Я хорошо помню: все говорили, что ты с честью вышла из положения.

— В самом деле? Я стояла за дверьми столовой и видела, как генерал Кнокс три раза протягивал тарелку, чтобы ему положили еще паштета. И он сказал: «У вас, миссис Шельби, должно быть, замечательная кухарка!» Я чуть не умерла с хохоту!.. Любезный человек этот генерал. Он принадлежит к одной из самых лучших семей в Старой Виргинии[7]. Он знает не хуже меня толк в хорошей кухне. Да, он знает толк. Видите, мастер Джордж, в паштетах есть такие тонкости, которые не все умеют ценить. Но генерал знал толк, это сразу было видно по его замечаниям… Да вы кушайте, мастер Джордж!..

Но Джордж дошел уже до того предела, который непреодолим даже для подростка: он был так сыт, что не мог больше проглотить ни кусочка.

— Лови, Мос! Лови, Пит!.. — закричал он, отламывая большие куски пирога и бросая их ребятишкам. — Вам ведь тоже хочется вкусненького? Правда? Тетушка Хлоя, пожалуйста, испеки и для них по пирожку.

Джордж и Том уселись поудобнее в уголке у очага, тогда как тетушка Хлоя, успевшая напечь целую гору лепешек, взяв на колени младшего ребенка, села в сторонке и принялась поочередно набивать то его рот, то свой, не забывая в то же время о Пите и Мосе. Последним лепешки доставляли особое наслаждение: поглощая их, они в то же время катались по полу под столом, щекоча друг друга и пощипывая ножку девчушки, свисавшую с материнских коленей.

— Да перестаньте же! — покрикивала время от времени мать, пытаясь на ощупь оттолкнуть ногой озорников, когда они уж чересчур начинали шуметь. — Вот погодите, я вам пуговицы пониже пришью, когда мастер Джордж уйдет!

Трудно сказать, что означала эта угроза, на юных грешников она, во всяком случае, особого впечатления не произвела.

— Господи, да что же это такое? — сказал наконец дядя Том. — Они так разошлись, что никакого удержу не знают!

Ребята выбрались из-под стола. Лица и руки их были вымазаны сиропом, но они, не задумываясь, накинулись на свою сестренку, покрывая ее поцелуями.

— Марш! Убирайтесь! — приказывала мать, отстраняя курчавые головы. — А то вы еще склеитесь все вместе, и вас будет не оторвать друг от друга. — Слова сопровождались громкими шлепками, не причинявшими, впрочем, боли: мальчишки захохотали еще громче и, кувыркаясь, выкатились за дверь. С улицы донеслись их победные крики.

— Видели вы когда-нибудь таких невозможных озорников? — с явным удовольствием проговорила тетушка Хлоя. Затем, достав старое, должно быть именно на такие случаи припасенное, полотенце, налила из разбитого чайника на уголок немного воды и принялась очищать лицо и ручки девочки от липкого сиропа. Когда лицо ребенка заблестело, как зеркало, она усадила его на колени к Тому и занялась уборкой посуды. Девчушка, пользуясь дарованной ей свободой, ущипнула Тома за нос и зарылась ручонками в курчавых волосах отца.

— Разве не чудная девчонка! — произнес Том. Он высоко подкинул ее на вытянутых руках и заплясал с нею по комнате.

Джордж швырял в них скатанным носовым платком, а вернувшиеся в дом мальчики, рыча, бегали вокруг них, подражая медведю. Они продолжали прыгать, кричать и плясать, пока окончательно не выбились из сил.

— Надеюсь, вы кончили? Мос и Пит, — сказала тетушка Хлоя, вытаскивая из угла ящик с постелью, — ложитесь-ка спать. Сейчас люди начнут собираться на молитву.

— Ой, мама, не надо спать! Позволь нам остаться поглядеть, как будут молиться! Это так потешно!..

— Тетушка Хлоя, пожалуйста, убери ящик, исполни их просьбу, — сказал Джордж и решительно оттолкнул ящик в угол.

Приличия были соблюдены, и тетушка Хлоя сама была, видимо, обрадована, когда спальный ящик исчез из виду.

— Кто знает, может быть, это пойдет им на пользу, — проговорила она успокоительно.

Все присутствующие, образовав подобие распорядительного комитета, взялись за обсуждение порядка предстоящего собрания.

— Не знаю, право, где мне взять столько стульев? — суетливо говорила тетушка Хлоя.

— Старый дядя Пит в прошлый раз «отпел» две ножки от самого старого стула, — задумчиво заметил один из мальчиков.

— Ты, наверно, сам отломил их! — воскликнула тетушка Хлоя.

— Ничего, я прислоню его к стене, — сказал Мос.

— Пусть только дядя Пит не садится на него, — продолжал неугомонный мальчуган. — Когда он поет, он все время ездит на своем стуле. В прошлый раз он чуть не всю комнату объездил.

— Вот и хорошо: пусть сядет на этот стул! — восторженно воскликнул Мос. — Как только он затянет: «Придите ко мне, верующие и грешники!» — и бац! шлепнется на пол. — И мальчуган постарался воспроизвести гнусавый голос дядюшки Пита, а затем скатился со стула, изображая будущую катастрофу.

— Будешь ли ты вести себя как следует! — крикнула тетушка Хлоя. — И не стыдно тебе?

Но мастер Джордж вступился за шалунов и даже заявил, что Мос — умная голова.

— Ну, старина, — сказала тетушка Хлоя, обращаясь к Тому, — тащи сюда бочонки.

— Помнишь, в прошлый раз у бочонка провалилось дно, и все грохнулись во время пения! — с наслаждением вспомнил Пит. — Вот было ловко!..

Пока мальчики, предвкушая предстоящее развлечение, с восторгом обсуждали подробности, Том и его жена вкатили в помещение два пустых бочонка. С боков их укрепили камнями, сверху на них положили доски. Опрокинули вверх дном все имевшиеся в хижине лоханки и ведра, расставили колченогие стулья, и необходимые приготовления этим закончились.

В то время как Джордж развлекался в хижине дяди Тома, в господском доме происходили события другого рода.

Торговец и мистер Шельби, снова занятые беседой, сидели в той самой столовой, о которой уже упоминалось выше. На столе перед ними были разложены документы и все необходимое для письма.

Шельби перебирал кредитки, сложенные в аккуратные стопки, и, просчитав одну за другой, подвигал к торговцу, который тщательно проверял правильность подсчета.

— Все в порядке, — сказал наконец Хеллей. — А теперь подпишем вот это.

Шельби поспешно пододвинул к себе акт продажи и подписал его, как человек, старающийся как можно скорее отделаться от тяжелого для него дела. Хеллей вынул из поношенного кожаного саквояжа какой-то документ и, внимательно пробежав его глазами, протянул мистеру Шельби, которому с трудом удалось подавить нетерпение, сквозившее в каждом его движении.

— Ну вот, дело сделано! — сказал торговец, поднимаясь из-за стола.

— Да, сделано… — задумчиво повторил Шельби, глубоко вздохнув. — Решено и сделано…

— Мне кажется, вы не слишком этому рады, — заметил торговец.

— Хеллей, — ответил Шельби, — я надеюсь, что вы не забыли: вы честью своей клялись, что не продадите Тома, не узнав предварительно, в какие руки он перейдет.

— А разве вы сами не продали его торговцу «живым товаром»? — ехидно спросил Хеллей.

— Вы отлично знаете, что меня вынудили обстоятельства! — почти крикнул Шельби.

— Вот видите… А меня тоже могут вынудить обстоятельства, — насмешливо ответил торговец. — Тем не менее я сделаю все возможное, чтобы устроить Тома в хорошие руки. А я уж с ним дурно обращаться не стану, можете не беспокоиться. Благодарение господу, я никогда не был жесток!

Вспомнив утренние рассуждения торговца о гуманности, Шельби отнюдь не почувствовал себя успокоенным этими уверениями. Он без дальнейших разговоров распрощался с торговцем и закурил сигару.

Глава V

Что чувствует живая собственность при перемене владельца

Супруги Шельби удалились к себе в спальню. Мистер Шельби, сидя в удобном кресле, просматривал письма, прибывшие с вечерней почтой, а его жена, стоя перед зеркалом, распускала волосы, которые Элиза так искусно уложила перед отъездом своей госпожи в гости. Заметив бледность и расстроенный вид своей служанки, миссис Шельби отпустила ее на весь вечер, посоветовав лечь в постель. Необходимость самой расплетать волосы напомнила ей утренний разговор с Элизой, и она повернулась к мужу.

— Скажи, Артур, кто этот грубый и невоспитанный человек, которого ты сегодня пригласил к столу?

— Его имя — Хеллей, — ответил Шельби, беспокойно повернувшись в кресле и не поднимая глаз от письма.

— Хеллей?.. А кто он такой? И разреши мне спросить, зачем он явился к нам?

— Это человек, с которым мне приходилось вести дела, когда я в последний раз был в Нахчецце, — ответил Шельби.