Стивен Кинг - Дитя Колорадо Страница 7

Стефани поняла, почему. Дорога от пляжа Хэммок до Лосиной деревни шла под гору, а вот бежать в обратную сторону труднее, особенно после пережитого потрясения.

– Джоржд Воурнос тем временем, – продолжил Винс, – позвонил доктору Робинсону с Бич Лейн.

Он помолчал, улыбаясь воспоминаниям. А может, просто для усиления эффекта.

– Затем он позвонил мне.

6

– На единственном пляже острова обнаружена жертва убийства, и местный блюститель порядка звонит местному редактору местной газеты? – переспросила Стефани. – Господи, это, действительно, совсем непохоже на «Она написала убийство».

– Жизнь на побережье Мэн очень редко похожа на «Она написала убийство», – резко сказал Дэйв. – И сейчас здесь все точно так, как двадцать пять лет назад, особенно, когда курортники разъезжаются, и мы, оставшись одни, жмемся друг к другу, как цыплята. Никакой романтики в этом нет, только что-то вроде, ну не знаю, называй это политикой солнечного света . Все в курсе того, что происходит, поэтому нет поводов для бесполезных пересудов. Убийство! Блюститель порядка! Тебе не кажется, что ты немного опережаешь события?

– Прости ей на этот раз, – сказал Винс. – Мы сами направили ее мысли в это русло разговорами об отравлении в Ташмуре. Стеффи, Крис Робинсон помогал двоим из моих детей появиться на свет. Моя вторая жена Арлетт, на которой я женился шесть лет спустя после смерти Джоанны, была другом семьи Робинсонов и даже встречалась с братом Криса, Генри, когда они вместе учились в школе. Дэйв говорит о таком укладе жизни, когда отношения между людьми выходят за рамки деловых.

Он поставил стакан с газировкой (которую он называл «допингом») на перила и поднял руки к лицу, развернув ладони к слушателям, жест, который Стефани находила милым и обезоруживающим. Он означал: «У меня от вас секретов нет».

– У нас тут маленький клуб только для своих. Так было всегда, думаю, так и останется, потому что больше нас не становится.

– Слава Богу, – проворчал Дэйв. – Никаких долбанных «Уол-мартов». Извини, Стеффи.

Она улыбнулась и сказала, что извинения приняты.

– В любом случае, – продолжал Винс, – я хочу, чтобы ты пока оставила идею об убийстве. Сможешь?

– Да.

– Думаю, ты к ней вернешься в конце, поэтому совсем исключать или забывать ее нельзя, как и многое другое, что касается дитя Колорадо, поэтому история эта не для «Бостонского Глобуса». Не говоря уж о «Янки», «Южной Англии» и «Побережье», ни в коем случае. Мы написали об этом, о да, потому что мы издаем газету, и новости – наша работа. Но от нас ждут статей об Элен Данвуди и пожарном гидранте, не говоря уж о парнишке Лестере, который поедет в Бостон для трансплантации почки, если доживет; и конечно, надо рассказать читателям о прогулке и танцах на ферме Джернерда, ведь так?

– Не забудьте про пикник, – шепнула Стефани. – Без этого картина будет неполной, а люди хотят знать все.

Мужчины засмеялись. Дэйв похлопал себя руками по груди, что здесь, на острове, означало: «отколола удачную шутку».

– Пусть так, дорогая! – согласился Винс, улыбаясь. – Но иногда происходит что-нибудь такое, например, на живописном пляже двое школьников во время утренней пробежки находят труп, и тогда говоришь себе: «С этим должна быть связана какая-то история». Не просто отчет с ответами на вопросы «что?», «почему?», «когда?», «где?» и «как?», а история, но оказывается, что ее-то, как раз, и нет. Лишь набор несвязанных между собой фактов, окружающих настоящую необъяснимую тайну. И это как раз то, дорогая, чего люди не хотят. Это их расстраивает. Слишком много волн. У них начинается морская болезнь.

– Аминь, – сказал Дэйв. – А теперь, почему бы тебе не рассказать остальное, пока в нашем распоряжении еще немного солнечного света?

И Винс продолжил.

7

– Мы с самого начала принимали участие в расследовании – под «мы» я подразумеваю себя и Дэйва, «Еженедельного островитянина» – но то, что Джордж Воурнос просил не печатать, в газете не появилось. Я решил, что в произошедшем нет ничего такого, что могло бы плохо отразиться на благополучии жителей острова, поэтому легко пошел на уступки. Такие решения газетчики принимают постоянно, и тебе придется, Стеффи, со временем ты к этому привыкнешь. Я лишь надеюсь, что ты никогда не станешь относиться к этому равнодушно.

Ребята вернулись на пляж и принялись сторожить тело. Хотя, вообще-то, и не от кого было сторожить – к тому моменту, как подтянулись Джордж и доктор Робинсон, они насчитали четыре машины, проехавших по направлению к городу, и не одна из них не притормозила около пары подростков, разминающихся бегом на месте и выполняющих упражнения на растяжку около маленькой парковки пляжа Хэммок.

Когда Джордж и доктор добрались до места, то отпустили ребят, которым, несмотря на свойственное всем людям любопытство, хотелось поскорее уйти. Тут мы с ними и простимся. Джордж припарковал свой «форд», доктор сгреб сумку в охапку, и они, выйдя из машины, направились туда, где у мусорной корзины сидел человек. Он снова немного завалился набок, и первым делом Док усадил его прямо.

«Он мертв, Док?» – спросил Джордж.

«Господи, да он мертв уже, по крайней мере, часа четыре, а может шесть и даже больше, – ответил тот. (Как раз в этот момент я припарковал свой «шеви» рядом с «фордом» Джорджа.) – Он тверд, как доска. Трупное окоченение».

«Так ты думаешь, он здесь давно? С полуночи?» – спросил Джордж.

«Он мог быть здесь с прошлого Дня Труда, откуда я знаю, – ответил Док. – Но в одном я абсолютно уверен: он мертв с двух часов ночи. Судя по окоченению. Возможно, он мертв с полуночи, но я в этом не специалист. Если сильный ветер дул с берега, то степень окоченения соответствует...»

«Никакого ветра всю ночь, – сказал я, подходя к ним. – Тихо, как в склепе».

«Смотрите-ка, еще один чертов знаток, – сказал доктор Робинсон. – Может, ты и время смерти назовешь, Джимми Олсон?».

«Нет, – ответил я. – Предоставлю это вам».

«А я, наверное, оставлю это окружному медэксперту, – сказал он. – Каткарту из Тиннока. Государство платит ему лишних одиннадцать штук в год за квалифицированное выворачивание кишок. Не много, в моем мелочном понимании, но все ему одному. Я всего лишь терапевт. Ну и пусть. Этот парень умер около двух часов ночи, я бы определил так. Как раз к тому моменту, как скрылась луна».

Затем мы, наверное, с минуту стояли над трупом, как будто присутствовали при погребении. При одних обстоятельствах – минута ужасно малый отрезок времени, а при таких – она тянется бесконечно. Я помню шум восточного ветра, еще слабого, но настойчиво набирающего силу. Если оказаться на берегу залива, когда дует такой ветер, можно услышать звук, похожий на...

– Я знаю, – тихо сказала Стефани. – Похожий на крик совы.

Они закивали в ответ. Незачем ей было знать о том, что зимой этот звук становится похожим на плач вдовы.

– Наконец Джордж (думаю, он просто хотел что-нибудь сказать) спросил доктора, какого примерно возраста, по его мнению, был этот человек.

«Я бы дал ему лет сорок, плюс минус пять, – ответил тот. – Согласен, Винсент?»

Я кивнул. Приблизительно так. Наверное, нелепо умереть в сорок лет, подумал я, когда в жизни наступает некий безликий переходный период.

Затем Док заметил что-то интересное. Он опустился на колено, что для человека его комплекции было нелегко (к тому времени он набрал уже 280 фунтов и, похоже, не собирался на этом останавливаться. Но, должен заметить, что и роста он был под шесть футов), и поднял правую руку мертвеца, ту, что лежала на песке. Пальцы на ней были слегка сжаты, словно перед смертью он пытался сложить ладонь в трубочку, чтобы посмотреть в нее. Когда Док поднял руку, мы увидели, что на кожу внутренней стороны пальцев налипли песчинки, и ладонь тоже была испачкана.

«Что там? – спросил Джордж. – По мне, так это просто песок».

«Да, песок, но почему он прилип? – сказал доктор Робинсон. – Эта корзина, как и другие, вкопана далеко от полосы прилива, неужели не видно? И дождя этой ночью не было. Песок сухой, как в пустыне. И еще, посмотри».

Он поднял левую руку трупа, и мы увидели обручальное кольцо, но песка не было ни на пальцах, ни на ладони. Док вернул левую руку в прежнее положение и снова занялся правой. Он немного расправил ладонь, чтобы на нее попал свет.

«Вот, – сказал он, – видите?»

«Что это? – спросил я. – Жир? Небольшое пятно жира?»

Док улыбнулся и сказал:

«Кажется, ты выиграл плюшевого мишку, Винсент. Видишь, как скрючена рука?»

«Ага. Как будто он смотрел в подзорную трубу», – сказал Джордж. Теперь мы уже втроем стояли на коленях, словно мусорная корзина это алтарь, и мы пытаемся молитвами оживить умершего.

«Нет, не думаю, что он играл с подзорной трубой», – сказал Док. Я заметил, Стеффи, что он взволнован, как бывает, когда человек сталкивается с тем, что таким, как он, в повседневной жизни не встречается. Он вгляделся в лицо мертвеца, (то есть, мне показалось, что он смотрел на лицо, но на самом деле, он смотрел немного ниже), а затем его взгляд перешел обратно на правую руку.