Шарль Нодье - Сказки здравомыслящего насмешника Страница 7

И доктор Абхак принялся наполнять свой тюрбан вещественными доказательствами; бедняга трудился целый день, перетаскивая поклажу туда, где угасала в лучах заходящего солнца спасительная тень густых ветвей. Он вновь и вновь возвращался за очередными свидетелями своего права собственности, в самый же последний раз решился заполнить тюрбан доверху, а ко сну отойти с непокрытой головой, несмотря на вечернюю росу, грозящую простудой.

«Я знаю, чем займусь после пробуждения, — подумал он, опуская свежевыбритый затылок на тюрбан, набитый золотом, который служил ему подушкой. — Лишь только рассветет, эти люди начнут ссориться и будут счастливы прибегнуть к помощи знатока законов, что сулит мне и долю, и награду».

После чего доктор Абхак заснул беспробудным сном, мечтая о судах и золоте.

Такова история доктора Абхака.

Глава 5

ЦАРЬ ПУСТЫНИ

На следующий день к вечеру забрел в те места знаменитый разбойник, чьего имени история не сохранила, хотя он был грозой всех караванов, проходивших через тамошнюю пустыню; он брал с них огромную дань, и потому, если верить преданиям той далекой поры, его прозвали ЦАРЕМ ПУСТЫНИ. Никогда еще ему не случалось заходить так далеко в глубь пустыни, ибо путники редко выбирали эту дорогу; впрочем, вид родника под сенью густой листвы пленил его сердце, обычно безразличное к красотам природы, и он решил ненадолго остановиться здесь на отдых.

— По правде говоря, мне здорово повезло, — пробормотал разбойник, заметив клад. — Кардуон, как это и положено делать с незапамятных времен ящерицам и драконам, сторожит эту гору золота, которая ему вовсе не нужна, а эти три беспримерных дармоеда явились сюда, чтобы поделить золото меж собой. Если я завладею добычей, пока они спят, я непременно разбужу кардуона, а он разбудит этих несчастных, ибо кардуон-то всегда настороже, и в этом случае мне придется иметь дело с дровосеком, факиром и законником, а эти трое — люди жадные и способные себя защитить. Они, кажется, решили провести здесь ночь; осторожности ради мне лучше на время притвориться спящим, а когда совсем стемнеет, я заколю их ятаганом одного за другим. Места здесь такие безлюдные, что завтра я смогу спокойно унести сокровища; больше того, я не намерен уходить, не полакомившись этим кардуоном, ибо отец рассказывал мне, что мясо у кардуонов очень нежное.

И он уснул в свой черед, мечтая об ассигнациях, грабеже и жареных кардуонах.

Такова история ЦАРЯ ПУСТЫНИ, который был вором и которого звали царем, чтобы отличить его от прочих воров.

Глава 6

МУДРЕЦ ЛОКМАН[57]

На следующий день забрел в те места мудрец Локман, философ и поэт; Локман, любимец смертных, наставник народов и советник царей, Локман, часто искавший самые уединенные уголки, дабы без помех размышлять о природе и о Боге.

Локман шел медленным шагом, потому что был очень стар: в тот день ему исполнилось триста лет.

Локман остановился перед деревом пустыни, взглянул на всех, кто лежал под ним, и на мгновение задумался.

— Зрелище, которое твое божественное милосердие, о Творец всего сущего, явило здесь моему взору, — воскликнул он наконец, — исполнено неизъяснимой поучительности, и при виде его душу мою охватывают восторг, рожденный твоими уроками, и сострадание, рожденное бедствиями тех безумцев, что живут, о тебе не ведая.

Вот клад — как называют его люди, — который, быть может, не раз отнимал у своего хозяина покой ума и души.

Вот кардуон, который нашел эти золотые монеты и, ведомый тем слабым инстинктом, которым ты наделил его род, принял их за кусочки корешков, высохших на солнце.

Вот бедняга Ксайлун, которого ослепил сверкающий наряд кардуона, ибо ум его путался в потемках, словно новорожденный младенец в пеленках, и не мог постичь, что эта ослепительная чешуя — творение твоей всемогущей руки, которая вольна сообщать подобное великолепие самым жалким из созданий.

Вот факир Абхок, который счел, что природная робость кардуона и слабоумие Ксайлуна позволят ему завладеть всеми этими сокровищами и зажить богачом.

Вот доктор Абхак, который решил, что искатели этих обманчивых даров фортуны, проснувшись, непременно затеют спор, и вознамерился стать посредником между спорящими, чтобы присвоить себе двойную долю.

Вот ЦАРЬ ПУСТЫНИ, который пришел сюда последним, вынашивая роковые идеи и кровавые замыслы, по обычаю всех тех жалких людей, коих твоя высочайшая милость оставляет во власти земных страстей; судя по тому, с какой безнадежной яростью рука его сжимает ятаган, он, возможно, собирался зарезать остальных посреди ночи.

И все пятеро заснули в ядовитой тени упаса, чье гибельное семя дуновением твоего гнева принесено сюда из глубины лесов острова Ява!

Сказав все это, Локман пал ниц и принялся молиться Богу.

Поднявшись, Локман погладил рукою бороду и продолжал:

— Мы обязаны чтить мертвецов и не вправе оставлять их останки на растерзание диким зверям. Живые судят живых, но мертвые принадлежат Господу.

И он снял с пояса Ксайлуна кривой нож дровосека, чтобы вырыть три могилы.

В первую могилу он опустил тело факира Абхока.

Во вторую могилу он опустил тело доктора Абхака.

В третью могилу он опустил тело ЦАРЯ ПУСТЫНИ.

— Что же до тебя, Ксайлун, — сказал Локман, — я унесу тебя прочь от дерева смерти и его гибельной сени, чтобы твои друзья, если они у тебя остались после смерти кардуона, смогли оплакать тебя, не подвергаясь опасности; я поступлю так, брат мой, потому что ты укрыл своим плащом спящего кардуона, чтобы защитить его от холода.

И Локман унес Ксайлуна прочь от упаса и вырыл ему могилу в неглубоком овраге, заросшем цветами; воды родника омывали овраг, но не затопляли, а над могилой росли деревья, чьи ветви, шелестевшие на ветру, распространяли кругом одну лишь свежесть и благоухание.

Исполнив все это, Локман еще раз погладил рукою бороду и отправился за кардуоном, умершим под ядовитым деревом с острова Ява.

Локман вырыл кардуону могилу чуть повыше той, куда он положил Ксайлуна, на склоне, открытом солнечным лучам, тепло которых так радует ящериц.

— Не дай мне Господь, — сказал Локман, — разлучать в смерти тех, кто любили друг друга!

Произнеся эти слова, Локман в третий раз погладил рукою бороду и, подумав, снова возвратился под дерево упас.

Там он вырыл очень глубокую яму и закопал в землю клад.

«Эта предосторожность, — думал он, радуясь в душе своей, — может спасти жизнь человека или кардуона».

После этого Локман, хотя он очень устал, вновь направился к могиле Ксайлуна, однако по дороге почувствовал, что силы его оставляют, ведь он был очень стар.

Когда же он добрался до могилы Ксайлуна, силы оставили его окончательно, он упал на землю, обратился душою к Господу и умер.

Такова история мудреца Локмана.

Глава 7

ДУХ НЕБЕСНЫЙ

На следующий день прилетел в те места один из духов небесных, каких вы видели только во сне; он парил, взмывал вверх, исчезал, кажется, навсегда, в вечной лазури, а потом вновь устремлялся вниз и, взмахивая широкими синими крылами, словно гигантская бабочка, реял на тех высотах, которых не измерить мыслью.

Чем ближе он подлетал к земле, тем яснее можно было разглядеть, как развеваются его светлые кудри, сверкающие, точно золото в горниле, как он нежится в воздушных потоках, широко раскинув руки цвета слоновой кости и преклоняя голову то на одну, то на другую небесную тучку.

Наконец он подпрыгнул в воздухе и опустился на хрупкие ветви дерева, не придавив ни одного листка, не поколебав ни одного цветка, а затем подлетел к свежей могиле Ксайлуна и ласково взмахнул над ней крылами.

— Как, — вскричал он, — неужели Ксайлун, сама простота и невинность, тот Ксайлун, которого так ждут на небесах, умер?

И, нежно помавая широкими синими крылами над могилой Ксайлуна, он обронил на холмик, венчающий эту могилу, одно маленькое перышко, которое тотчас пустило корень и превратилось в такой пышный султан, каким не украшают даже могилы королей; дух небесный хотел, чтобы могилу Ксайлуна было легко отыскать.

Тут он заметил поэта, который забылся смертью, словно счастливым сном; черты его излучали покой и блаженство.

— Мой Локман, — сказал дух, — прожил совсем недолго среди людей, не успевших, увы, усвоить его уроки, а теперь решил помолодеть, чтобы стать ближе к нам. Идем же, брат мой, идем, очнись от смерти, чтобы последовать за мной; наш путь ведет в вечность, наш путь ведет к Господу!..

Он запечатлел поцелуй воскресения на лбу Локмана, легонько приподнял его с ложа из мха и взмыл с ним в небеса так стремительно, что не успел зоркий орел широко раскрыть глаза, чтобы проследить за их полетом, как тотчас потерял обоих из виду.