Эльза Триоле - Луна-парк Страница 7

– А сколько ему лет? – спросил Жюстен, стараясь представить себе барона.

– Да как сказать… Шесть-семь лет назад ему можно было дать под пятьдесят. Сейчас он совсем старик, так что…

– А живет он по-прежнему здесь?

– Да, по-прежнему…

– Я вас прервал… продолжайте, если только вам не надоело. Не хотите ли выпить со мной рюмку?

– С превеликим удовольствием… Только мне сейчас придется прислуживать в баре. Час завтрака прошел, а в это время года хозяин по будням экономит за счет расходов на персонал…

– Ну что ж, давайте переберемся в бар…

Метрдотель подал Жюстену кофе в барс и извинился: бар для солидной клиентуры неприспособлен, это, пожалуй, скорее просто забегаловка… Он усадил Жюстена за мраморный столик на обтянутую клеенкой банкетку, а сам встал за стойку. Жюстен в ожидании рассказа закурил трубку. В баре было пусто, и они свободно, не стесняясь, могли переговариваться через комнату.

– Итак, вы закончили на том, что барон остался здесь, – начал Жюстен Мерлэн.

– Да… только он теперь взят на поруки.

– Вот как?

– Видите ли мсье, я придерживаюсь того мнения, что дельцы в конце концов всегда запутаются…

Метрдотель принес и поставил на столик перед Жюстеном бутылку арманьяка и налил две большие рюмки.

– Это, мсье, из наших особых запасов…

Он подождал, пока Жюстен попробует арманьяк, выскажет свое одобрение, и только после этого удалился за стойку, унося свою рюмку.

– Значит, я говорю, мсье, что деловые люди обязательно рано или поздно запутаются. Не умеют вовремя остановиться. Какая надобность, скажите на милость, была господину де Вевелю, барону, не говоря о всем прочем, заниматься делами, когда у него денег куры не клевали… Барон основал анонимное общество – кемпинг «Дохлая лошадь»…

– Неужели он не мог ничего покрасивее придумать, чем «Дохлая лошадь»?

– Да он-то ни при чем, тут ничего не поделаешь. Такое уж у здешней местности название, сыздавна такое… Пытались было ее переименовать, да куда там! Вот взять хотя бы наш ресторан с нашей клиентурой; уж, кажется, на вывеске ясно написано: «Трое королевских рыцарей», но пишите не пишите, все равно его величают «Дохлая лошадь»…

Оба расхохотались. У метрдотеля было тяжелое, утомленное лицо с грубой немолодой пористой кожей в черных точках, со складками, рубцами от фурункулов.

– Так вот, – продолжал он свой рассказ, – барону удалось привлечь капиталы… замахнулся он широко. Горный лагерь должен был давать туристам и отдыхающим максимум удобств. Во-первых, не нужно тащиться наверх со своими палатками и прочим барахлом, все оборудование они находили на месте. Словом, предполагалось создать брезентовую гостиницу, где можно было, если кто не желал возиться с готовкой, пообедать в местной столовой и не ходить вниз за продуктами, не ездить к черту на кулички, отыскивая бистро, потому что в здешних краях имеется только вот этот ресторан, или же извольте шагать чуть ли не десяток километров, чтобы пообедать в более или менее доступном и притом весьма мерзком заведении. Там наверху был бассейн, веранда для танцев, теннисные корты, миниатюрный гольф… Там можно было взять напрокат любую вещь, вплоть до радиоприемника. Огромные средства были привлечены для строительства дорог… В расчете на непрерывный поток машин… И, уж конечно, провели воду, электричество, телефон…

В бар вошел какой-то посетитель, попросил кружку пива, высосал ее единым духом, бросил на стойку деньги и удалился. И сразу же послышался скрежет отъезжающей машины.

– Ну, а дальше что? – спросил Жюстен.

– А дальше… – метрдотель не спеша вытер после автомобилиста пену на прилавке и убрал кружку. – А дальше они наделали глупостей. Сначала администратор… где только такого раскопали, больше похож на надсмотрщика в нацистском лагере, чем на администратора кемпинга, куда собирается для развлечений шикарная публика. Он тут всех в ежовых рукавицах держал. Только дубинки ему не хватало… Ну так вот, дело не пошло. Начались скандалы, склоки, даже до драки доходило. Люди уезжали недовольные. Чего мы тут только не наслушались, чего только не наслушались! А ведь наша публика к таким манерам непривычная… люди со средствами могли даже позволить себе позавтракать у нас. Поначалу там бывало много народу. Говорят, такая мода пошла – ездить повыше в горы, пусть даже не все еще готово… ах, мол, какая красота, какая же красота, и воздух, и вид, и тишина… Даже в горы не обязательно забираться. А потом этот самый пес, их администратор, начал устраивать скандалы: тот плохо завернул кран, эти целовались при луне или ни свет ни заря громко хохотали… Но главное, что их окончательно разорило, произошло позже… Слишком уж хорошо шли у них дела с точки зрения владельцев соседних кемпингов. Они прямо-таки испугались и объединились, чтобы погубить «Дохлую лошадь». Встал вопрос – или они, или «Анонимное общество» барона. Конкуренты устроили так, чтобы «Дохлой лошади» отказали в патенте на продажу спиртных напитков, и ясно было, что разрешения им не дадут. А такой кемпинг без алкоголя… Понятно, они без труда застукали эту скотину, их управляющего, который, конечно, продавал спиртные напитки без разрешения. Поэтому, чтобы было из чего покрывать штрафы он взял да и утроил плату за палатки… Где это видано – сегодня одна цена, завтра другая… Публика, конечно, сердилась. Сам-то барон в такие мелочи не входил, он больше по части идей, капиталов… Всю нашу округу своими агентами запрудил, они старались заинтересовать маленьких людей выжать из них денежки. Чего только они тут не наболтали, чего только не наболтали! Что наверху решено открыть лавочки, киоски и торговать всем, что может потребоваться туристам: нитки, иголки, и шлепанцы, и соломенные шляпы, и темные очки, и горючее для спиртовок. А главное, поторапливайтесь, говорили они, а то другие ваше место займут. Мелкие торговцы выкладывали свои гроши и становились акционерами дела, которое уже на ладан дышало.

– Да ведь он просто жулик, ваш барон!

– Может, и так, мсье… Вот потому-то он и взят на поруки, на что я позволил себе обратить ваше внимание. Полный крах. Разорились сотни мелких торговцев. Все прекратилось – и строительство дорог, и оборудование лагеря. Пришлось закрыть бар и столовку…

– А барон разгуливает на свободе?

– Да вот он сам, мсье…

В бар вошел высокий, сутулый человек в засаленной канадской куртке, в низко надвинутом на лоб берете. Он бросил в сторону Жюстена Мерлэна орлиный взгляд из-под темных век, почти скрывавших маленькие глазки, поднял затянутую,в перчатку руку, помахал ею, приветствуя бармена, и произнес скрипучим голосом: «Здорово, Антуан»… Жюстен как раз выколачивал свою трубку о край стола. Антуан принял это легкое постукивание за приказание подать счет. «Сейчас, мсье!» – крикнул он и исчез в ресторане. Барон не шевелился, как бы желая дать возможность новому человеку ознакомиться с его внешностью. У него был орлиный, острый нос, длинное, давно не бритое лицо с характерным для страдающих печенью бурым оттенком; примерно такого же цвета была и его одежда – канадская куртка, потертые бриджи. Он оперся локтем о прилавок, торс откинул назад, подбородок задрал, и в этой весьма непринужденной позе была какая-то своя трагикомическая грация, именно грация. Антуан принес счет.

Он решил проводить Жюстена до машины.

– Ну и времена настали, мсье, – говорил он, распахивая перед Жюстеном дверцы автомобиля, – в наши дни туризмом не занимались, а на здоровье пожаловаться не могли. По-моему, наоборот, люди куда уравновешеннее были…

– Возможно, возможно, Антуан… – Жюстен уселся за руль своего белого ситроена, – а все-таки некрасиво поступил ваш барон… Разорить бедных людей…

– Ваша правда, не очень красиво… Хоть они и сами за легкой наживой погнались. Вот возьмите меня, да разве я ему свои сбережения доверил бы, разве стал бы рисковать будущим моих детей? Но в наши дни нет больше нравственных устоев. И поверьте мне, мсье, тут одна женщина замешана. Она-то и сбила его с толку.

– Женщина? Что же вы молчали, Антуан! Дождались, пока я соберусь уезжать! А я-то думал, что истории конец! Придется к вам еще раз приехать… – Жюстен положил руки на баранку. – Непременно приеду, поел я превосходно и с вами побеседовал… Спасибо, Антуан!

Жюстен сунул Антуану щедрые чаевые – во второй раз, – и машина тронулась.

Дни явно стали длиннее. Сколько всего успел сделать сегодня Жюстен – подымался в лагерь, завтракал, долго беседовал с Антуаном и все-таки ехал обратно по еще залитой солнцем дороге. Сидя за рулем, он с удовольствием думал о том, что сейчас вернется к себе, в свой собственный дом. Он представлял себе спальню, библиотеку, письма на столе… Да, ему вдруг захотелось снова взглянуть на эти письма. Он гнал машину со скоростью сто километров в час, отпер калитку с приятным чувством собственника, поставил машину в гараж, прошел в кухню через столовую с красным плиточным полом, всю в желтых полосах от солнечных лучей, проникавших сквозь прорези закрытых ставен, повесил плащ в маленьком холле и вошел в библиотеку.