Пэлем Вудхауз - Том 17. Джимми Питт и другие Страница 7

— Как же вы попадете в спальню? Штырь поник головою.

— Фомкой сковырну задвижку, — прошептал он со стыдом.

— Фомкой сковырнете задвижку?

— Я по-другому не умею! — жалобно взмолился Штырь. Эксперт погрузился в молчание. По-видимому, он размышлял. Штырь смиренно заглядывал ему в лицо.

— А вы бы как действовали, начальник? — несмело спросил он наконец.

— А?

— Как бы вы сами за это взялись?

— Право, не знаю, — снисходительно ответил мастер. — Возможно, в данном случае и ваш способ мог бы сгодиться. Конечно, он примитивен, но с кое-какими поправками им вполне можно воспользоваться.

— Хы, начальник! Правда, что ли? — Ученик не поверил своим ушам.

— Можно-можно, — задумчиво хмуря брови, подтвердил мастер. — Очень даже можно им воспользоваться.

Штырь глубоко вздохнул, сам не свой от изумления и радости. Его метод удостоился одобрения великого человека!..

— Хы! — прошептал он. Точно так же он мог бы сказать: «Я и Наполеон».

Глава VI НАГЛЯДНЫЙ УРОК

Пускай холодный рассудок не одобряет пари, но есть все же нечто жизнерадостное и неотразимо привлекательное в том складе характера, который заставляет человека биться об заклад по всякому поводу, нечто от великолепной эпохи Регентства. В наши дни этот дух, похоже, утрачен в Англии. Когда мистер Асквит стал премьер-министром Великобритании, что-то не заметно было на Стрэнде согбенных фигур, катающих орехи по мостовой при помощи зубочистки. А когда он покинет эту должность, едва ли кто-нибудь из британцев будет ходить небритым до тех пор, пока партия либералов не вернется к власти. Ныне пристанищем пари стали Соединенные Штаты. Иногда человек бросается в спор, словно солдат на амбразуру, а заключив пари, считает его чуть ли не священным. Некоторые люди всю жизнь остаются мальчишками и безотказно реагируют на «подначку».

К этому типу людей принадлежал и Джимми Питт. По характеру он напоминал того персонажа комической оперы, который предложил даме руку и сердце, поскольку кто-то с ним поспорил, что он этого не сделает. С детства любой вызов, любая «подначка» действовали на Джимми, точно шпоры на скаковую лошадь. Когда он работал в газете, вся его жизнь, по сути, представляла собой длинную полосу препятствий. Такая уж это профессия. Статья ничего не стоит, если ее написание не связано с преодолением трудностей.

Когда газетный период в жизни Джимми закончился, все вокруг словно сделалось пресным. Джимми начал скучать. Это случалось с ним даже довольно часто. Он жаждал сильных ощущений, а их в жизни осталось так мало! Путь богатого человека абсолютно ровен и гладок и, судя по всему, ведет в никуда. Идее проникнуть со взломом в чей-нибудь дом он обрадовался, как ребенок, которого неожиданно угостили конфетой. Джимми подошел к делу с глубокой серьезностью, которая должна бы насмешить его самого, но почему-то вовсе не казалась ему комичной. Дело в том, что Джимми был из тех людей, что до краев переполнены жизненной энергией. Эта энергия обязательно должна на что-то расходоваться. Если бы Джимми вздумалось коллекционировать птичьи яйца, он и за это взялся бы с такой же сосредоточенной целеустремленностью.

Штырь сидел на самом краешке стула, ошарашенный, но счастливый. Голова у него шла крутом от нечаянной похвалы. Джимми посмотрел на часы: почти три. Внезапно его осенило. Боги посылают ему свои дары, отчего бы не принять даяние?

— Штырь!

— Ась?

— Не хочешь ли пойти со мной на ограбление, прямо сейчас?

На лице рыжего парня изобразилось почтение, граничащее со священным трепетом.

— Хы, начальник!

— Хочешь?

— Ясное дело, начальник!

— Или, лучше сказать, — продолжил Джимми, — не хочешь ли совершить ограбление под моим руководством? Строго говоря, я приехал сюда в отпуск, но такой пустяк — это ведь не настоящая работа. Видишь ли, Штырь, — объяснил Джимми, — ты пришелся мне по сердцу. Жаль видеть, как ты растрачиваешь себя на грубую, топорную работу. Задатки у тебя хорошие, их только нужно немного отшлифовать. Я займусь твоим обучением. Не для всякого бы я это сделал, но просто обидно смотреть, как способный человек пропадает почем зря. Я хочу увидеть тебя в деле. Поедем куда-нибудь на окраину, и вперед! Не волнуйся, работай спокойно, как будто меня вовсе нет рядом. Я не жду от тебя слишком многого. Не в один день Рим строился. Когда закончим, я разберу некоторые из твоих ошибок. Ну как, согласен?

— Хы, начальник! Шикарно! А я знаю такое местечко, просто персик! Легкотня, как нечего делать. Мне один приятель наводку дал. Это…

— Вот и отлично. Погоди-ка минуточку.

Джимми направился к телефону. До его отъезда из Нью-Йорка Артур Мифлин жил в отеле недалеко от Вашингтон-сквер. Скорее всего, он и сейчас там обретался. Джимми набрал номер. Ночной телефонист был его старинным знакомым.

— Алло, Диксон, — сказал Джимми в трубку. — Это вы? Это Питт… Питт! Да, вернулся. Как вы угадали? Да, очень хорошо съездил. Мистер Мифлин дома? Лег спать? Ничего страшного, соедините меня, ладно? Отлично.

Вскоре на другом конце провода раздался сонный, недовольный голос мистера Мифлина.

— В чем дело? Кой черт тут звонит?

— Мой дорогой Артур! Где ты только набрался подобных выражений! Во всяком случае, не от меня.

— Это ты, Джимми? Какого…

— Силы небесные, что же ты скандалишь? Ночь только начинается. Артур, насчет нашего маленького дельца — помнишь, по поводу взлома. Ты меня слушаешь? Не возражаешь, если я возьму с собой ассистента? Не хотелось бы нарушать условия нашего соглашения, но тут подвернулся один парнишка, очень хочет пойти со мной, поучиться кое-каким приемам. Он тоже профессионал. Разумеется, не такого класса, как мы с тобой, но вполне неплохой работяга. Он… Артур! Артур! Какие грубые слова! Как я понял, у тебя нет возражений? Очень хорошо. Только не говори потом, будто я смухлевал. Спокойной ночи!

Джимми повесил трубку и повернулся к Штырю.

— Готов?

— А обувку на резиновом ходу одевать не будете, начальник?

Джимми раздумчиво сдвинул брови, как бы находя долю здравого смысла в предложении новичка. Он сходил в спальню и вернулся, обутый в легкие лакированные ботинки.

Штырь нерешительно кашлянул.

— А пушка вам не понадобится? — отважился он поинтересоваться.

Джимми отрывисто рассмеялся:

— Для меня в работе мозги важнее пушки. Идем!

Невдалеке от дома им попалось такси, как это всегда бывает в Нью-Йорке. Джимми усадил Штыря на заднее сиденье, и машина тронулась. Для Джимми Нью-Йорк заканчивался в районе Семьдесят Второй улицы. Дальше начинался Средний Запад — настоящее раздолье для опытного медвежатника. Пригород представлялся ему отдаленной унылой местностью, дурно или вообще никак не освещенной, где изредка попадаются полусонные полицейские.

От такой роскоши, как поездка в такси, Штырь на несколько миль лишился дара речи. Оказавшись, по своим приблизительным расчетам, в достаточно удаленной части Америки, Джимми расплатился с водителем. Тот принял деньги с великолепной надменностью, свойственной всем таксистам на свете. У человека менее возвышенного могло пробудиться любопытство при виде двух пассажиров, настолько не совместимых между собой, но таксист закурил сигарету и поехал восвояси, не проявив к ним ровно никакого интереса. Можно подумать, ему каждый день приходилось возить джентльменов, одетых как для светского раута, в компании лохматых молодых людей в свитерах безумной расцветки, и все это в три часа утра.

— А теперь, — сказал Джимми, — мы пройдемся и осмотримся по сторонам. Выбор места за тобой, Штырь. Кажется, ты говорил, что знаешь подходящий дом? Это где-нибудь поблизости?

Штырь взглянул на номер улицы.

— Пройтись-таки придется, начальник. Зря вы отослали такси.

— А ты хотел подъехать прямо к двери? Очнись, мой милый!

Они двинулись на восток, удаляясь от Бродвея. Джимми слегка удивило, что эта вечная улица тянется так далеко. Раньше ему просто в голову не приходило поинтересоваться, что происходит с Бродвеем после Таймс-сквер.

Вдали от центра было потемнее, но все-таки слишком светло, по мнению Джимми. Впрочем, эти вопросы он оставил целиком на усмотрение своего спутника. Вероятно, у Штыря имеются свои методы соблюдения незаметности передвижений.

Штырь тем временем брел себе, и брел, и в конце концов остановился возле не такого уж маленького домика.

— Во, здеся! — объявил он. — Это мне один друган подсказал. Я и не знал, что он мне друг, а он взял да и навел меня на эту халабуду. Я думал, он зуб на меня припас еще с той недели. Мы тогда с ним поцапались, не помню уже, об чем. Я думал, он мне теперь устроит, а тут мы с ним случайно встретились, и он мне дал наводку на это местечко.