Роальд Даль - Чудесная история Генри Шугара Страница 7

— Вы весьма проницательны, — улыбнулся он. — Нет. Я действительно каким-то образом вижу сквозь карту.

— Как вы это объясните? — спросил я.

— Я не могу этого объяснить, — покачал он головой. — Наверное, в отличие от металла или двери карта слишком тонкая, слишком легкая, слишком непрочная. Вот и все объяснение, которое могу предложить. На свете много необъяснимого, доктор.

— Да, вы правы, — согласился я.

— А теперь не могли бы вы отвезти меня домой? — попросил он. — Я очень устал.

Я отвез его на машине.

В ту ночь я даже не ложился. Не мог заснуть от волнения. Только что я стал свидетелем чуда. Все врачи мира сойдут с ума, узнав об этом человеке! Он совершит переворот в медицине! С врачебной точки зрения он — самый ценный человек из ныне живущих! Мы, врачи, должны вцепиться в него руками и ногами и беречь, как зеницу ока. Мы должны заботиться о нем. Его нельзя отпускать. Необходимо выяснить, каким образом изображение передается в мозг без помощи глаз. Если нам это удастся, слепые будут видеть, а глухие слышать. Господи, и этот удивительный человек бродит по Индии, живет в дешевых гостиницах и выступает во второсортных цирках!

Я так распалился от этих мыслей, что схватился за тетрадку и карандаш и аккуратно, подробно записал все, что рассказал мне Имрат Хан. Я пользовался своими заметками, набросанными во время разговора. К восьми утра я закончил самую важную часть, которую вы только что прочитали, и отправился в больницу.

С доктором Маршаллом я увиделся только во время перерыва в комнате отдыха.

За десять минут я вкратце пересказал ему события прошлого вечера.

— Вечером я пойду в цирк, — заявил я. — Я обязан поговорить с ним еще раз. Нужно уговорить его остаться здесь. Ни в коем случае нельзя его терять.

— Я пойду с вами, — предложил доктор Маршалл.

— Хорошо, — согласился я. — Сначала посмотрим представление, а потом пригласим его на ужин.

Без четверти семь вечера мы с доктором Маршаллом приехали на улицу Акаций. Я поставил машину на стоянку, и мы вдвоем пошли к «Ройял-Паласу».

— Что-то не так, — сказал я. — Куда все подевались?

У здания не было никакой толпы, а двери зала были закрыты. Афиша висела на прежнем месте, но теперь на ней большими черными буквами было написано: «СЕГОДНЯ ПРЕДСТАВЛЕНИЕ ОТМЕНЯЕТСЯ». У запертых дверей стоял старый привратник.

— Что случилось? — спросил я у него.

— Умер кто-то, — ответил он.

— Кто? — спросил я, заранее зная ответ.

— Человек, видевший без глаз, — отвечал привратник.

— Как он умер? — закричал я. — Когда? Где?

— Говорят, в постели, — сказал привратник. Лег спать и не проснулся. Такое случается.

Мы медленно побрели к машине. Меня охватило всепоглощающее чувство невосполнимой утраты. Я задыхался от горя и злости. Зачем я вчера отпрустил этого уникального человека? Нужно было оставить его у себя и позаботиться о нем. Нельзя было выпускать его из вида, Имрат Хан был чудотворцем. Он общался с таинственными и опасными силами, непостижимыми для обычных людей. Он нарушил все правила. Он творил чудеса на людях. И брал за это деньги. И самое страшное — раскрыл некоторые тайны чужаку, то есть мне. И вот он мертв.

— Значит, такие вот дела, — протянул доктор Маршалл.

— Да, — сказал я. — Все кончено. Никто так никогда и не узнает, как он это делал.

Таков правдивый и точный отчет обо всем, что произошло во время двух моих встреч с Имрат Ханом".

Далее в тетрадке стояли подпись: "Джон Ф. Картрайт, доктор медицины", — и дата: "Бомбей, 4 декабря 1934 г.".

— Так-так, — протянул Генри Шугар. — Очень интересно.

Он закрыл тетрадь и посмотрел в окно, за которым хлестал дождь.

— Потрясающая информация, — продолжил он, громко разговаривая с самим собой. — Она может изменить мою жизнь.

Генри имел в виду информацию о том, как Имрат Хан учился видеть значение игральной карты с обратной стороны. Генри был игроком, причем не совсем честным, поэтому сразу понял — если он научится делать то же самое, то заработает кучу денег.

Генри представил себе, какие чудеса он будет творить, если научится видеть карты с обратной стороны. Он станет каждый раз выигрывать в канасту, бридж и покер. Более того, он мог бы пойти в любое казино мира и сорвать банк в блэк-джек, да и во всех других играх с высокими ставками!

Генри отлично знал, что в казино все зависит от одной последней карты, и если тебе заранее известно, какой будет эта карта, ты — в выигрыше!

Но удастся ли? Сумеет ли он научиться делать такое?

А почему бы и нет? Непохоже, чтобы вся эта белиберда со свечой оказалась таким уж сложным делом. Нужно всего-то смотреть в центр пламени, да концентрироваться на лице самого любимого человека.

Ну, уйдет у него на эту учебу пара-другая лет, но кто на этом свете пожалеет несколько лет, если можно научиться выигрывать в казино, когда только вздумается?

— Ей-богу, — громко воскликнул он, — у меня получится! Я добьюсь своего!

Он тихо сидел в кресле в библиотеке, продумывая план действий. Прежде всего, он никому не скажет о своих замыслах: ему нельзя ни с кем делиться своей задумкой. Он утащит тетрадку из библиотеки, а то неровен час, кто-то из друзей невзначай наткнется на нее и узнает тайну. Он всегда и везде будет носить ее с собой. Она станет его библией. Где он найдет настоящего живого йога, который стал бы его наставлять? Вот книжка и будет ему за йога. Она станет его учителем.

Генри встал и спрятал синенькую школьную тетрадку под пиджак. Вышел из библиотеки и поднялся по лестнице в спальню, предоставленную ему на выходные. Достав чемодан, он положил тетрадку на дно под одежду. Затем снова спустился вниз и направился в буфетную.

— Джон, — обратился он к дворецкому, — можете найти для меня свечу? Обычную белую парафиновую свечку?

Дворецкие приучены не задавать лишних вопросов. Они просто повинуются.

— Подсвечник нужен, сэр?

— Да. Свеча и подсвечник.

— Очень хорошо, сэр. Принести в вашу комнату?

— Нет. Я подожду здесь, пока вы найдете.

Дворецкий быстро отыскал свечу с подсвечником.

— Найдите мне еще и линейку, — попросил Генри. Дворецкий нашел ему линейку. Генри поблагодарил его и вернулся к себе в спальню.

Там закрылся на ключ. Задернул все шторы, и в комнате воцарился полумрак. Поставил подсвечник со свечой на туалетный столик и придвинул кресло. Усевшись, он с удовлетворением отметил, что его глаза находятся как раз на том же уровне, что и фитиль свечи. Потом отмерил по линейке сорок сантиметров от свечи, поскольку в книжке говорилось именно о таком расстоянии между глазами и пламенем свечи.

Этот индийский парень мысленно видел лицо самого любимого человека, каковым для него был брат. У Генри брата не было. Потому он решил вызывать в сознании визуальный образ собственного лица. Выбор оказался удачным, поскольку если быть таким себялюбивым и эгоистичным, как Генри, тогда собственное лицо наверняка и будет лицом самого любимого человека. К тому же это лицо Генри знал лучше всех прочих. Сколько времени он тратил, разглядывая его в зеркале! Знал каждый его изгиб, каждую морщинку.

Он поднес зажигалку к свече и поджег фитиль. Вспыхнуло ровное желтое пламя.

Генри напряженно всматривался в пламя свечи. Книжка была права. У пламени, если к нему приглядеться, три отдельные части. Снаружи оно желтое. Дальше — розовато-лиловая внутренняя оболочка. А прямо в центре — крошечное магическое пятнышко полнейшей черноты. Он не отрываясь смотрел на эту черную точку. Он смотрел и смотрел на нее, и вдруг произошло невероятное. Сознание полностью очистилось от мыслей, мозг перестал цепляться то за одно, то за другое, и внезапно у него возникло ощущение, словно сам он, все его тело оказалось внутри пламени, уютно и удобно устроившись в черном пятнышке небытия.

Образ собственного лица беспрепятственно всплыл в сознании Генри. Он сосредоточился на нем, заставляя себя видеть только его и больше ничего. Он подавил все прочие мысли. Ему это удалось, но лишь секунд на пятнадцать. Потом сознание начало засоряться, и он поймал себя на мысли о казино и огромных деньгах, которые он выиграет. Тогда он отвернулся от свечи и позволил себе отдохнуть.

Так прошла его первая попытка. Его охватило необычайное волнение. Получилось. Правда, ненадолго. Но тот индус тоже немного продержался в первый раз.

Через несколько минут он повторил попытку. Она тоже удалась. У него не было при себе хронометра, но он чувствовал, что на этот раз продержался гораздо дольше.

— Потрясающе! — восторженно воскликнул он. — Все у меня получится! Я этого добьюсь!

Никогда прежде не испытывал он такого волнения.

С этого дня Генри, вне зависимости от того, где находился и чем занимался, взял за обыкновение ежеутренне и ежевечерне практиковаться со свечой. Зачастую он тренировался еще и днем. Впервые в жизни он по-настоящему увлеченно окунулся с головой в какое-то занятие. И заметно продвигался. Через шесть месяцев он мог концентрироваться исключительно на собственном лице в течение не менее трех минут без единого вторжения в сознание какой-то посторонней мысли.