Пелам Вудхаус - Замок Бландинг Страница 7

– Все замыто, – сказал он. – Хорошая чистенькая работка.

– Так, может быть, вы проводите меня из этого Приюта Любви?

– Ладненько, дамочка.

Мабелле с холодным презрением посмотрела сверху вниз на Булстрода, который в отчаянии цеплялся за нее.

– Что-то прилипло к моей юбке, мистер Мургатройд, – сказала она. – Вы не потрудитесь стряхнуть это?

На плечо Булстрода легла могучая рука. Могучая нога впечаталась в него чуть ниже спины. Он влетел в открытую дверь кабинета и споткнулся о Женевьеву Бутл, которая теперь корчилась на полу.

Распутавшись с ней, он вскочил и бросился наружу. Коридор был пуст. Мабелле Риджуэй и Эдвард Мургатройд удалились.

Очень многие мои родственники, как близкие, так и дальние (продолжал мистер Муллинер, задумчиво отхлебнув горячего виски с лимоном), порой оказывались в неприятных положениях, но, склонен думать, по неприятности ни одно и в подметки не годилось тому, в котором теперь оказался мой племянник Булстрод. Он как бы провалился внезапно в один из тех современных романов, в которых душа героя уже на двадцать первой странице завязывается в узлы да так больше и не развязывается.

Потерять обожаемую девушку достаточно скверно само по себе. Но когда сверх этого молодой человек оказывается связан с другой девушкой, к которой испытывает в равных долях и всесильную страсть, и тупое отвращение, и когда сверх того он вынужден все свои дни напролет трудиться над сценарием вроде «Глазированных грешников», – ну, тогда он начинает в полную меру постигать, какой мрачной и зловещей может оказаться наша жизнь. Сложная – вот слово, которое пришло на ум Булстроду Муллинеру.

Он жаждал Мабелле Риджуэй. Кроме того, он жаждал Женевьеву Бутл. И все же, пока он жаждал Женевьеву Бутл, некий внутренний голос шептал ему, что если на свете существует полноценная язва, то это именно Женевьева Бутл. Порой потребность заключить ее в объятия и потребность хлопнуть ее по носу куском промокашки так наезжали друг на друга, что исход мог бы решиться одним броском монеты.

Затем как-то днем, когда он забежал в столовую выпить охлажденного солодового молочка, он споткнулся о туфлю девушки, которая одиноко сидела в темном углу.

– Прошу прощения, – сказал он учтиво, ибо Муллинер, в какой бы агонии ни пребывала его душа, никогда не забывает о требованиях этикета.

– Ничего страшного, Булстрод, – сказала девушка.

Булстрод испустил придушенный вопль:

– Ты!!!

Он взирал на нее, онемев. В его глазах не было ничего, кроме изумления, однако в глазах Мабелле Риджуэй сиял мягкий дружеский свет.

– Как дела, Булстрод? – спросила она.

Булстрод все еще не сумел преодолеть изумления.

– Но что ты делаешь здесь? – снова вскричал он.

– Работаю над сценарием «Глазированных грешников». В сотрудничестве с мистером Мургатройдом, – сказала Мабелле. – В тот день после прощания с тобой мы пошли к воротам, и случилось так, что мистер Шнелленхамер смотрел в окно, а когда мы проходили мимо, к нам подбежала его секретарша и сказала, что он желает поговорить с нами. Мы вошли в его кабинет, и он дал нам подписать контракты. По-моему, он обладает огромным личным магнетизмом, – задумчиво прибавила Мабелле, – так как мы тут же поставили свои подписи, хотя меньше всего собирались стать авторами «Идеало-Зиззбаум». Я намеревалась тут же вернуться в Нью-Йорк, а мистер Мургатройд очень беспокоился о том, как его отсутствие сказывается на его бутлегерском бизнесе. По-видимому, бизнес такого рода требует личного присутствия. – Она помолчала. – Какого ты мнения о мистере Мургатройде, Булстрод?

– Самого скверного.

– А тебе не кажется, что в нем таится странное, почти мистическое обаяние?

– Нет.

– Ну, возможно, ты и прав, – с сомнением сказала Мабелле. – Во всяком случае, ты был абсолютно прав, когда говорил об одиночестве в лабиринтах этой студии. Боюсь, Булстрод, я немножко рассердилась во время нашей последней встречи. Но теперь я понимаю. Так ты правда не считаешь, что мистер Мургатройд источает особые неуловимые чары?

– Не считаю.

– Ну, возможно, ты и прав. Прощай, Булстрод. Мне пора. Я уже превысила те семь с четвертью минут, которые авторам женского пола администрация отводит на поглощение орехового пломбира. Если нам не суждено более увидеться…

– Так разве мы не будем видеться все время?

Мабелле покачала головой:

– Администрация только что разослала меморандум всем авторам, запрещающий обитателям Тюрьмы Штата Огайо контактировать с обитателями Лепрозория. Они там полагают, что любой контакт нарушает творческую сосредоточенность… И если мы случайно не встретимся в столовой… Ну что же… прощай, Булстрод.

Она прикусила губу от внезапной боли и ушла.

Миновало около десяти дней, прежде чем состоялась встреча, на которую намекнула Мабелле. Тяжесть, гнетущая измотанную ураганами душу, вновь привела Булстрода в столовую испить охлажденного солодового молочка, и там, апатично ковыряя соответственно пломбир «Глория Свенсон» и бутерброд с сыром «Морис Шевалье», сидели Мабелле Риджуэй и Эдвард Мургатройд. Они смотрели в глаза друг друга с безмолвной страстью, в которой дотошный наблюдатель заметил бы четкую примесь неприязни и омерзения.

Мабелле подняла глаза на Булстрода, когда он приблизился к их столику.

– Добрый день, – сказала она с приветливой улыбкой. – Мне кажется, ты знаком с моим женихом, мистером Мургатройдом?

Булстрод зашатался:

– Твоим… что ты сказала?

– Мы помолвлены, – угрюмо сообщил мистер Мургатройд.

– Начиная с этого утра, – добавила Мабелле. – Точно в шесть минут двенадцатого мы обнаружили, что заключили друг друга в тесные объятия.

Булстрод попытался скрыть отчаяние.

– Надеюсь, вы будете очень счастливы, – сказал он.

– Черта с два! – отозвался мистер Мургатройд. – Не спорю, эта обормотка обрела надо мной таинственную власть, но, думается, будет по-честному поставить ее в известность здесь и сейчас – и перед свидетелем, – что меня воротит от самого ее вида.

– То же самое происходит и со мной, – сказала Мабелле. – В присутствии мистера Мургатройда я чувствую себя, как упомянутая поэтом Колдриджем женщина, что под луной к возлюбленному демону взывает, и одновременно меня пробирает дрожь отвращения перед жутким жиром, которым он мажет волосы.

– Лучшая помада для волос во всем Чикаго! – с некоторой сухостью сообщил мистер Мургатройд.

– Словно какое-то ужасное гипнотическое воздействие понуждает меня вопреки возражениям моего истинного «я» любить мистера Мургатройда.

– Удвой, сестренка, – сказал бутлегер. – Вот и со мной то же самое.

– Именно то, что я испытываю к моей невесте мисс Бутл.

– А ты помолвлен с этой марухой? – спросил мистер Мургатройд.

– Увы!

Эдвард Мургатройд побледнел и проглотил кусок бутерброда с сыром, не прожевав его хорошенько. На минуту-другую воцарилось молчание.

– Я все поняла! – воскликнула Мабелле. – Мы подпали под жуткие чары этого места. Как ты и сказал, Булстрод, когда хотел, чтобы я взяла для примера пару на плоту в Карибском море. Атмосфера на территории «Идеало-Зиззбаум» отравлена миазмами, которые губят всех, кто их вдыхает. И вот я дала слово выйти замуж за образину вроде мистера Мургатройда.

– А каково мне? – возмутился бутлегер. – Вы что, думаете, я только и мечтал, чтобы связаться с птахой, которая понятия не имеет о принципах крепления пива самогоном? Самая подходящая подруга жизни и помощница для человека моего призвания!

– А я? Я! – пылко вскричал Булстрод. – При взгляде на Женевьеву Бутл у меня пламень разливается по жилам, но при этом я ни на секунду не забываю, что в ее лице мы имеем одну из ярчайших ошибок Природы. Самая мысль о браке с ней ввергает меня в ужас. Не говоря уж о том, что я обожаю тебя, Мабелле, всеми фибрами моего существа.

– И я тебя обожаю, Булстрод!

– А я вот Женевьеву, – сказал мистер Мургатройд.

Вновь воцарилось молчание.

– Есть только один выход из этого нестерпимого положения, – сказала Мабелле. – Нам надо пойти к мистеру Шнелленхамеру и подать в отставку. Чуть мы выберемся из этой ядовитой трясины, как все встанет на свои места. Идемте поговорить с ним сейчас же!

Сейчас же они с мистером Шнелленхамером не поговорили. Это еще никому не удавалось. Но после двухчасового бдения в приемной их наконец допустили перед его очи. Они гуськом вошли в кабинет и изложили свое дело.

Просьба об отставке потрясла президента корпорации «Идеало-Зиззбаум» до мозга костей. Будь они казаками, заглянувшими к нему в кабинет для учинения там погрома, он не мог бы потрястись больше. Глаза у него выпучились, а нос повис, будто хобот слона, которому отказали в горстке арахиса.

– Это неосуществимо, – отрезал он, сунул руку в ящик своего стола, извлек пачку документов и со зловещей решительностью постучал по ним пальцами. – Вот контракты, подписанные вами по всем правилам, в которых вы обязуетесь оставаться в штате «Идеало-Зиззбаум» до завершения съемок фильма под названием «Глазированные грешники». Вы заглядывали в параг. шестой, где указываются меры наказания за нарушение такового? Нет-нет, не вздумайте его читать! – воскликнул он, когда Мабелле протянула руку к контрактам. – Вы перестанете спать по ночам. Но можете положиться на мое слово: это очень-очень особые меры. Мы уже сталкивались с попытками авторов сбежать от нас, а потому предприняли соответствующие шаги, чтобы обезопасить себя.