Александр Вельтман - Странник Страница 7

С высот Эдема спустившись на высоты Кавказские, я еще желаю с них перенестись на аравийскую гору Абарим; с ее чата взглянул бы я на обетованную мою землю, в которую приведу чрез все известные моря и пучины несколько тысяч своих читателей. Да ниспошлет небо на пути нашем манну и Земзен [92], и да осветится путь наш и луною и солнцем, – да возблестит на нас одежда славы, да опояшет нас честь и да венчает главу нашу добродетель!

Но где, где эта обетованная земля, в которой, сложив с себя тягость жизни, я узнаю, что такое истинное спокойствие, бесконечность любви и сладость дружбы? Там должен меня встретить избранный, единственный друг мой. Так, милый добрый друг мой! до встречи с тобою я буду странником; только ты в состоянии остановить полет мой и приковать меня к блаженству! [93]

День X

Утро и день провел я, приводя в порядок хозяйство свое. Столик под зеркалом накрылся чистой белой салфеткой, и разложился на нем весь мой nйcessaire: помада; духи; щетки: головные, зубные, ноготные; гребни, гребенки, гребешки; savon à la mausseline; бритвы barber; cuir de Pradier; Pâte d'Amand, Pâte minеrale [94]; ножички, ножницы; двуличное зеркало; и т. п. в.<ещи>. Стол близ дивана покрылся зеленым сукном, и по чинам расставились на нем книги, бумаги мои, чернилица и перья. Уложив все, я лег на диван и восхищался мысленно устроенным порядком, квартирой и самой хозяйкой, которую чрез окошко я видел на крыльце. К вечеру влюбленный мой товарищ пришел ко мне.

Ты весь расстроен! что с тобой?

Ну точно как ушел с кладбища!

Черт знает! я совсем не свой,

На ум нейдет ни сон, ни пища!

Помочь теперь уж трудно злу:

Тебя, друг, сглазила Ралу!

Мила!

Ты шутишь!

Кроме шуток!

Она мне нравится весьма:

Я сам на несколько, брат, суток

Сошел бы от нее с ума!

Какая свежесть!

Чудо!

Очи!

Ты видел этот блеск очей?

А как же! – время было к ночи,

А нам не подали свечей,

Не нужно было!

Ври!

Ей, ей!

Ну полно! ты чудак, насмешник,

Не испытал ты чувств святых!

Бог знает, кто из нас двоих

По этой части больше грешник!

В продолжении подобных разговоров мы собирались в кишиневский сад. Чрез четверть часа мы были уже в нем. Гуляющих было очень много. В толпах искал я того ангела, которого видел в окошке, но напрасно; прелестное видение, как светлый метеор, пронеслось и исчезло навеки! Гуляющих было много: дам, девушек – миленькие мои! Что это за душенька, которая там кокетливо смотрит на нас?

Ах, как же ей не быть кокеткой:Ее томит врожденный жар.К ней муж ласкается так редко,К тому же он и дряхл и стар.Несносны древние ей сказки,От них хоть дома не живи,И усыпительны ей ласкиЭкономической любви!А это кто?– Матильда.– Чудо!– А это?– Машинька.Мила!– А это?– Пульхерица.– Роскошь!А это?– Сашинька.– Огонь!– А то?– Не знаю.– О Рафаэль!Взгляни на это существо!Дай легкость мне свою, Азаель! [95]Лечу за ним!… Но для когоЗемля произвела его?Не для небес ли, не для рая ль?

Что дальше было, о друзья,Не в силах выговорить я!Еще я помню сон прекрасный,Еще я помню сон ужасный!

Я знал любовь! я знал ее!Мне божеством она явилась!Но где ж она? куда моеСветило счастья закатилось?

М… милый, верный дух!Пленяй собой мой взор и слух!Пусть слышу твой полет мгновенный,Пусть вижу призрак твой явленный,Пусть призрак лишь один люблю!Не сон ли жизнь? – я сладко сплю! [96]

Может быть, преждевременная смерть есть благодеяние, ниспосылаемое небом.

День XI

Кончено о Кишиневе. Я все об нем уже сказал, что хотелось сказать. Забыл только объявить охотникам, что подле Кишинева было гнилое озеро, куда я хаживал от скуки стрелять бекасов, диких уток и гусей. Теперь это озеро для очищения воздуха спущено. Населявшая оное дичь переселилась далее на юг, в Буджак [97], частию на лиман Днестровский, на озера: Ялпух, Кагуль, Сасик и проч., а частию на нижнюю, болотистую часть р. Прута. Коренные крылатые обитатели сих вод, птицы бабы, лебеди и прибрежные цапли, приняли переселенцев с распростертыми крыльями. При перелете на новоселье чрез степи Буджакские один Историк-Гусь описал довольно подробно кочевье дроф, стрепетов, куропаток, тетеревей, цыганскую веселую жизнь журавлей, пляску их недремлющих часовых, стоящих на одной ноге и имеющих в другой вместо ружья камень. Описал он также странный обычай аистов, или черногрудов, строить огромные свои гнезды на деревенских церквах и избах и по окончании образования детей отправляться в известное время в неизвестные страны. Кроме того, исчислил он все роды виденных им на речках и ставах куликов, лысок, водяных курочек и водяных бычков. Все эти описания очень любопытны, тел более что Историк-Гусь подробно рассматривает нравы, обычаи и язык их.

Рыбы, вонючие караси, населявшие озеро, не имея средств к переселению, соделались жертвою рыболовов: лягушки же, хотя довольно тесно, но до сего времени живут еще в проведенном канале.

Таким образом, сказав все о Кишиневе, все, что не слишком занимательно, я подвергаю любопытство читателя желанию посетить лично Кишинев и увидеть здание бывшего Верховного суда, требующее починки, развалины Дибуглу, древний замок Крупенского [98], известный столькими событиями; сад, Митрополию. Марсово поле. Малину и проч.

Сбираясь в дорогу, я еще должен осмотреть свое воображение. Подобного коня должно гладить, чистить и холить, кормить мозгом, а поить жизненными соками. Зато, едва только ногу в стремя… распахнулись крылья… хлоп задними ногами в настоящее… глядишь, уж он в будущем или в прошедшем, на том или другом полюсе, на небе или под землей, везде и нигде! чудный конь!

Едемте! возлюбленный народ мой! запасись терпением на дальнюю дорогу по пустыням Гетским [99].

Ну, с бегом!… Свистнула нагайкаПо ребрам быстрого коня…Эге, постой! – еще хозяйкаЗовет, друзья мои, меня!

«Прощай, мой милый постоялец!Ты едешь в дальний, в дальний путь!Надень же ладанку на грудь,А этот талисман на палец,И Калипсицу не забудь!» –«Нет, не забуду!» – «Не измучай!Не забывай, не забывай!И если только будет случай,Мой постоялец!… приезжай!» –«Приеду!» – «Ну! еще прощай!» –

Как Телемака [100] в страшном гореСтолкнул премудрый Ментор в море,Так точно, други, и меняМой Ментор взбросил на коня!И вот я еду…

От Кишинева вниз по долине реки Бык, близ с. Бульбок чрез мост, на высокую гору, потом горой, потом длинным спуском… и вот в нескольких верстах видны каменные, устарелые стены и башни Тигинские. Днестр в пространной долине, между садами, лесом, под крутизнами гор извивается, как дьявол-искуситель. За рекой с. Парканы и карантин, далее г. Тирасполь [101], далее стены Херсонские. Что за картина? как далеко человек видит, если у него глаза зорки и если все пред ним открыто.

Здесь, в 3 верстах от Бендер, вверх по Днестру и по сие время есть с. Варница. Здесь сын первого драбанта [102] в мире, великий беглец с битвы Полтавской, никогда не пьющий горячих напитков и вечно нетрезвый, здесь, говорю я, в 1713 году, если кто помнит, Северный капрал, Карл XII [103], обращает свой екзерцирхауз [104] в крепость, противустает с горстию шведов всему гарнизону бендерскому; здесь сражается он pro aris et focisl [105] в сей беспримерной битве теряет он часть уха, но не теряет бодрости и надежды победить 20 тыс. татар и 6 тыс. турок, осаждающих его. «Храбрые шведы, друзья мои! переносите припасы пороха и пуль в цитадель нашу – в канцелярию!» – восклицает он и тушит загоревшуюся свою крепость бочкой водки. Уже победа почти в его руках, Розен произведен уже на поле битвы в полковники, но – о проклятые ботфорты с длинными шпорами! вы были причиною падения героя!

Кончаю свой день, оставляю последователей моих размышлять о превратностях судьбы и странностях человека и, утомленный, склоняюсь на ложе сна.