Артур Дойль - Мастер из Кроксли Страница 7

Мистер Степльтон задержался, освидетельствуя перчатки, и поэтому вошел в здание не со всей группой, а один. Когда он с превеликим трудом пробирался к помосту, несколько разъяренных болельщиков Мастера встали у него на пути. Среди массы зрителей циркулировал слух, что от уилсонских шахт выступает джентльмен, а судит поединок тоже джентльмен. Это показалось жителям Кроксли очень подозрительным. Их больше устроил бы судья из их собственной среды, а тут, на тебе, лондонец! Прошли всего секунды, а его уже окружила возбужденная толпа и увесистые кулаки перемещались у него под носом. В спину его тыкал чей-то зонтик, а прямо в ухо женский голос сыпал мерзкие ругательства. Ну а уж выкрики вроде «Катись, откуда пришел!», «Тебя тут не хватало!», «Вали отсюда!» неслись со всех сторон.

Степльтон сдвинул свой лощеный цилиндр на самый затылок, огляделся, вынул золотые часы, положил их на ладонь и сказал очень спокойно:

— Если через три минуты не будет установлен порядок, я отменю матч.

Вокруг него все заклокотало. Спокойствие этого чужака в цилиндре прямо-таки будило ярость этих людей. Тяжелые кулаки задвигались было в ускоренном темпе, но… как ударить человека, который на тебя просто-напросто не реагирует.

— Еще две минуты — и я отменяю матч.

Новая вспышка ярости. Их дыхание уже обжигало ему лицо, а чей-то кулак придвинулся вплотную к носу.

— Еще одна минута — и я отменяю матч.

Победа оказалась на стороне хладнокровного упрямца. В толпе вдруг послышались совсем другие возгласы: «Эй, пропустите его, а то с него хватит и в самом деле отменит!», «Черт с ним, пусть идет!», «Билл, ты что, не слышишь, пропусти человека!» и даже «Дорогу рефери! Дорогу джентльмену из Лондона!»

Дальше уже Степльтона стали подталкивать к помосту и только что не несли туда на руках. На ринге он невозмутимо уселся на приготовленный для него стул рядом с хронометристом, положил руки на колени и сидел, как будто ничего не случилось.

На помост поднялся мясник Эрмитейдж и жестом толстых рук в перстнях призвал зал к тишине.

— Джентльмены, — начал он и чуть замешкался…

— И леди! — послышался выкрик из зала. И то сказать, женщин среди зрителей было не так уж мало.

— Погромче говори, не слышим! — закричал другой.

— А почем нынче свиные котлеты? — усердствовал третий.

Хохот, лай. Эрмитейдж пытался утихомирить развеселившуюся толпу, но выглядело это так, будто он дирижирует гигантским хором. Наконец беснование постепенно улеглось, все замолчали.

— Джентльмены! — беспрепятственно прокричал Эрмитейдж. — Сейчас состоится матч между боксерами среднего веса, то есть не тяжелее одиннадцати стоунов восьми фунтов. Результаты взвешивания: Крэгс — одиннадцать стоунов семь фунтов, Монтгомери — десять стоунов девять фунтов. Условия матча: двадцать раундов по три минуты, перчатки двухунциевые. Если бой продлится до конца, победа присуждается по очкам. Известный в спортивных кругах мистер Степльтон из Лондона дал согласие быть судьей. Мистер Уилсон и я вложили свои деньги в организацию состязания; мы безоговорочно доверяем мистеру Степльтону и просим вас подчиняться его решениям.

Закончив свою речь, Эрмитейдж обернулся к боксерам.

— Монтгомери! Крэгс! — произнес он.

И вдруг настала тишина. Зал замер. Собаки, и те умолкли.

Противники встали, поправили перчатки и сошлись в центре ринга для традиционного рукопожатия. Монтгомери был серьезен, с лица Крэгса не сходила ухмылка. Только когда они заняли исходную позицию, толпа перевела дух — словно ветер прошелестел по залу. Степльтон, откинувшись на спинку стула, бросил на боксеров долгий оценивающий взгляд.

Не было и тени сомнения: предстоит поединок Силы и Ловкости. Несмотря на свою хромоту Мастер производил впечатление незыблемого гранитного колосса. Покалеченная нога мешала ему наступать и отступать, но поворачиваться на ней он мог с головокружительной быстротой. Рядом с Монтгомери он казался таким огромным и тяжелым, а его смуглое загрубелое лицо выражало такую жестокость и решимость, что сторонники Уилсона пали духом. Все, кроме одного, — Роберта Монтгомери.

Если раньше он не на шутку волновался, то теперь, когда стоявшая перед ним задача приобрела столь конкретное выражение — победи этого хромого Геркулеса и получай свой вожделенный диплом, — теперь он успокоился. Его переполняли ощущение собственной силы и уверенность в победе. Глаза его горели. Он осторожно пошел на сближение, шажок вперед — шажок назад, искусно при этом лавируя в стороны. Крэгс, лицо которого как будто превратилось в маску злобы и угрюмости, поворачивался на покалеченной ноге, выставив левую руку и опустив правую. Монтгомери дважды ударил левой, несильно, но попадая в цель. Прямой удар Мастер отразил мощной контратакой, Монтгомери отскочил назад, а Анастасия прокричала слова одобрения. Мастер пустил в ход правую руку, но Монтгомери поднырнул под нее и вошел в клинч.

— Брек! — раздался возглас рефери.

Мастер нанес свой знаменитый удар снизу вверх, и Роберт еле устоял на ногах, но тут первый раунд закончился. Зрители были довольны — им показывали настоящий бокс. Монтгомери не чувствовал себя усталым, а Мастеру пришлось восстанавливать дыхание. Анастасия обмахивала его полотенцем, а второй секундант выжал ему на голову мокрую губку.

— Вот так бабенка! Славно работает! — кричали зрители по адресу Анастасии.

Во втором раунде Монтгомери крутился вокруг Мастера, как котенок-игрун, а тот выжидал и вдруг стремительно двинулся ему навстречу. Роберт ушел от удара в сторону. Мастер снова застыл на месте и покачал головой. Со злобной усмешкой он сделал жест, приглашающий к сближению. Роберт приблизился, ударил левой и получил жестокий свинг по ребрам. На какое-то мгновение он был ошеломлен болью, и Мастер готовил решительный удар, но Монтгомери удалось уклониться от него, пока не прозвучало: «Время!»

Публика оценила раунд как вялый, перевесом на стороне Крэгса.

— Да, в силе ему с Мастером не сравниться, — сказал в перерыве какой-то литейщик своему соседу.

— Это так, но, сдается мне, от этого парня тоже можно кой-чего ждать. Погляди, как он прыгает!

— Все равно, Мастер сильнее, паренек у него допрыгается!

Следующий раунд Монтгомери начал с молниеносного удара правой — он пришелся Мастеру в бровь. Шахтеры одобрительно загудели, и рефери резко приказал замолчать. Монтгомери ушел от встречного удара, а еще один удар левой принес ему еще одно очко. Раздались аплодисменты, вызвавшие резкий протест Степльтона:

— Прошу не шуметь во время боя, джентльмены.

— Так их! Поучите их маленько! — прорычал Мастер.

— Молчать! Бой! — оборвал его судья.

Тут Монтгомери нанес ему удар в зубы, как бы подтверждая последнюю реплику. Когда раунд окончился, Мастер убрался в свой угол, окончательно рассвирепевший.

Монтгомери блаженно расслабился в своем углу. Он вытянул ноги и широко раскинул руки. Как дорога каждая секунда между раундами! В нем росло и утверждалось предчувствие победы. Надо только зорко следить за противником и не подставлять себя под удар, и тогда он выдохнется, даже не закончив матч. Из-за медлительности он расходует свою силу зря.

— Хорош, молодец, — шептал ему тем временем его секундант Тэд Бартон. Только гляди в оба и не раскрывайся, и он спечется.

Но Мастер был не так прост. Его колоссальный опыт компенсировал хромоту. Он медленно кружил вокруг Монтгомери, шаг за шагом тесня его, пока не загнал в угол. Роберт увидел, как угрюмость на лице Мастера сменилась выражением злобного торжества, а глаза заблестели. Град ударов… канат не дал отскочить в сторону. От фантастической силы апперкота правой Монтгомери согнулся и отчасти раскрылся. Отпрыгнуть в другую сторону опять не позволил канат. Он был в ловушке. От нового удара правой, сопровождавшегося жутким кряканьем, он сумел увернуться, но ему тут же достался мощный удар левой. Тогда он вошел в клинч.

— Брек! Брек! — крикнул рефери.

Выйдя из клинча, Монтгомери сразу получил боковой удар по уху. Литейщики не могли сдерживать свой восторг, и в зале стоял сплошной гул, но Степльтону удалось их перекричать:

— Джентльмены, я требую прекратить этот рев! Я соглашаюсь судействовать в приличных клубах, а не в зверинце.

Этот невысокий чужак с цилиндром на затылке обладал несомненной властью над толпой, которая затихла, как затихает расшалившийся класс при окрике учителя.

Когда Мастер уселся в своем углу, Анастасия звонко поцеловала его.

— Давай еще! Ну, еще разочек! — кричали из публики.

Мастер показал ей кулак.

Что до Монтгомери, то несмотря на усталость и боль, он держался бодро. Последний раунд многому его научил — больше он в такую ловушку не попадет.