Сергей Гаврилов - Закон О.М.а Страница 7

- Что мне делать с тобой, Вадим. Выгнать? Так ведь пойдёшь на третий круг.

Помолчал.

- Обещал покойной матери присмотреть за тобой. Я ведь её хоронил, пока ты чалился.

- Спасибо, Вазген Ана…

- Молчи! Не доводи до греха.

Опять задумался.

- Переходишь охранником ко мне на дом. Режим вахтовый, неделя через две. Платить буду, как здесь. Потом что-нибудь тебе придумаем… без галстука, если уж ты его так не любишь, - Вазген написал на визитке несколько слов. – Старший на месте всё объяснит. Иди с глаз моих.

Сурок прочитал буквы на визитке.

- Вазген Анатольевич, а где этот посёлок Луч?

«ЛУЧ НАДЕЖДЫ»

- Ничего лишнего с собой не надо. Берёшь только паспорт и портфолио.

- Паспорт и что?

- Портфолио – набор твоих фотографий. Ну, там… в разных интерьерах, в красивых платьях, с прической… ну, в общем, чтоб посмотреть было на что. Товар лицом надо. Ферштейн?

- А где я их возьму?

- Портфолио, Леська, снимают в студии. Я знаю одного, жуткий профессионал, всё делает зафигически и недорого.

- Недорого – это сколько?

- Долларов пятьдесят. Это с макияжем…

- Ого, Марина! Пятьдесят долларов. Где я их возьму?

Две юные девицы сидят под навесом на бульваре Макарова и пьют пиво из бутылок. Середина зимы, а в Николаеве «бабье лето». Платаны сбрасывают прошлогодние листья на нестриженый зелёный газон. Легкий ветер колышет водную гладь Ингула, и одинокая яхта галсами спешит на Стрелку.

- ...И это только фотографии. Ещё две с половиной сотни агентству.

- За что?

- Они за эти бабки размещают тебя на сайте. Затем через них ты начинаешь общаться с женихом, потом он приезжает сюда: если подходите друг другу – заключается брачный контракт. И – в Европу!

- Да ладно!

- Я тебе говорю. Там женихов немеряно. Они от наших баб тащатся по полной. Вот увидишь. Идём, я тебя с фотографом познакомлю.

- Так у меня всё равно денег нет.

- Да мне фотки забрать. А ты посмотришь, куда потом идти.

Студия фотографа – в старом доме на тихойАдмиральской улице. Худой очкарик лет сорока, совершенно лысый, широким жестом пригласил войти.

- Валера, знакомься, твоя будущая «пациентка» Леся Макаронова…

- Очень приятно. Проходите в столовую, там кофе наливают, я через три минуты освобожусь.

Исчез за ширмой.

***

- Вот, теперь ты для мужиков не просто Марина, а вожделенный образ, – лысый положил на стол пакет и диск.

- Боже мой, Валера! Волшебник!.. Можно я тебя поцелую?

- Прибереги эмоции для женихов.

- Видишь, как всё просто, - Марина на улице аккуратно сунула фотографии в сумочку, - теперь моей красотой завесят брачный Интернет и… останется немного подождать. Нужно стучаться, Леся, иначе не откроют. Молодость пройдёт, так и сдохнешь в этой николаевской помойке. Пойдём ещё по пиву, а потом в «Луч».

- В какой ещё Луч?

- Да не в наш Луч, дурёха, в брачное агентство «Луч надежды».

- А где это?

- Рядом, угол Большой Морской и Гражданской.

Брачное агентство находилось в стеклянном брандмауэрном кубе, вставленном между двумя обшарпанными жилкопами. Издалека здание напоминало блестящую коронку в ряду гнилых зубов. За входной дверью открылся просторный холл, в котором было много живых цветов и мягкой мебели. В удобной нише – компьютерный стол, шкаф с папками, видеокамера на штативе и ксерокс. Марина быстро заполнила анкету, подписала договорные документы, вручила деньги и распрощалась.

- Вот и всё, Леся, теперь это будет работать без меня.

- А ты?

- А я что? На работу и ждать. Жить без перспективы нельзя. Сдохнешь, подруга!

 Домой, в посёлок Луч, Леся Макаронова добиралась на старой разбитой маршрутке. По сторонам дороги тянулись распаханные поля с пробивающейся порослью озимых, жёлтые посадки деревьев отбивали ровные квадраты пашни.

Она раньше никогда не задумывалась о будущем. Всегда жила здесь и сейчас. Нужно было спасаться от сальных рук обкуренного отчима, убегать от подзатыльников матери, пресекать драками в школьном туалете сплетни одноклассниц и посылать матом приставучих поселковых парней на дискотеке. Суровый мир не оставлял места для мыслей о завтрашнем дне.

Но сегодня что-то перевернулось. Девушка вдруг начала мечтать. Мечты сначала были отдельными картинками с неопределённым настроением, затем они оформились в сюжет предсказуемой жизни с любящим мужем и детьми. Постепенно Олеся составила представление о своем неповторимом завтрашнем счастье.

Ночью, когда бабка заснула, девушка вышла на кухню и достала с верхней полки жестяную коробку из-под сахара. Здесь старая прятала неприкосновенные похоронные деньги. Их оказалось чуть больше восьми тысяч гривен. Забрав всё, Леся тихо поставила пустую коробку обратно.

Утром рано она вытащила из серванта свой паспорт и уехала в Николаев. Брачное агентство «Луч надежды» стало той закрытой дверью, куда нужно было стучаться, «чтобы тебе открыли». Теперь каждая минута жизни была наполнена одним – мечтой. Пустота, существовавшая раньше, сменилась яркимиисториями из будущего, которых с каждым часом становилось всё больше и больше.

В офисе агентства регистраторши внимательно посмотрели на клиентку.

- Девочка, у тебя есть домашний телефон, электронная почта или скайп?

- Нет, только мобильный.

- Хорошо, Олеся, мы с тобой свяжемся.

Когда дверь за Макароновой закрылась, тётки понимающе переглянулись. Одна взяла анкету и вслух резюмировала.

- Видала, сколько ошибок? Безотцовщина. Мать болтается в Киеве. В графе «отец» - прочерк. Живёт с бабкой в селе, нигде не работает. В общем, ещё тот подарочек. Красная Шапочка. Давай, Нина, зарядим ей этого старого пердуна из Германии, он уже всех достал. Чудесная будет пара…

СТАРЫЙ ПЕРДУН ИЗ ГЕРМАНИИ

- Нихт шиссен, их бин дойче официрен. Их бин капитулирен!

- Заходи, заходи, Рихард. Сейчас с курями управлюсь и посидим немного. Наташа, сделай нам что-нибудь на пожрать.

Рихард Ланге, бойкий старик, зашёл к другу Виктору в гости. Так, без приглашения, по-соседски. Ланге – чужой в Варваровке. Три года назад купил на окраине Николаева участок земли и с нуля построил дом. Аккуратная немецкая усадьба под черепицей, небольшой яблоневый сад и двадцать соток подстриженного газона. Никакого огорода, никаких огурцов, помидоров и картошки. Есть вольер с кроликами, крытый сеткой птичник с перепелами и фазанами. Вот и всё хозяйство.

Соседи старика не приняли. С ним здороваются, но держат на расстоянии вытянутой руки. Ланге одинок. Ежедневно в десять утра в любую погоду он надевает рюкзак, садится на велосипед и отправляется в «стекляшку» за продуктами. Его нелепая тирольская шляпа проплывает над плотными кустами сирени рядом с деревенскими хатами. По немцу можно сверять время.

На обратном пути часто останавливается у Виктора – единственного человека, который к нему относится приветливо. Они пьют по стаканчику вина, негромко беседуют и расходятся по своим делам. Так продолжается уже три года.

Ланге восемьдесят семь лет и у него необычная биография. Родился в Германии, воевал на Восточном фронте, дослужился до обер-лейтенанта, награждён Железным крестом и серебряной пряжкой «За ближний бой». В 1944-м его взяли в плен под Кугурештами во время Ясско-Кишинёвской операции. Четыре года отработал на восстановлении донецкихшахт, а когда началась массовая репатриация военнопленных, он отказался уезжать на родину по причине… женитьбы. Молодая учётчица Полина была сиротой из детдома и, плюс ко всему, несовершеннолетней. Пришлось целый год ждать, чтобы оформить отношения.

В 50-м Ланге с молодой женой переехали в Николаевскую область и поселились в Пересадовке, где он тридцать пять лет честно проработал главным механиком в колхозе. Вырастил и выучил двоих сыновей. Оба окончили кораблестроительный институт, работали мастерами на Черноморской верфи. После перестройки братья эмигрировали в Германию, а через год Ланге стал вдовцом. Полина долго болела и умерла от диабета.

Сыновья уговорили отца продать усадьбу, уехать с ними в Кёльн, где они трудились на судоремонтном заводе. Ланге согласился и… пожалел. Вроде бы, всё было хорошо. Дети купили ему дом в пригороде, помогли оформить военную пенсию с надбавками за ранения. Живи и радуйся. Но… не то. Бывший оберлейтенант давно перестал быть городским человеком. Большой мегаполис раздражал своими звуками. Ветеран вермахта стал чахнуть.

Когда в 2008-м умерла вторая жена, Ланге объявил, что возвращается в Украину. Дети вздохнули и согласились.