Ювелирная работа - Шляхов Андрей Страница 7

– Да вроде как ничем, – пожал плечами Алекс. – Не знаю.

На самом деле знал, только говорить не хотел. Он часто советовался с медсестрами, распределяя таким образом «консультационную нагрузку» – что-то у врачей спросит, а что-то у медсестер. Так лучше, не так сильно мозолит глаза людям твоя тупость. Медсестрам это нравилось. А еще Алекс никогда не повышал голоса и со всеми всегда разговаривал вежливо, что тоже очень нравится людям. Взять, хотя бы, Катерину Викентьевну. Сейчас она добрую тетушку изображает, а бывает так рявкнет, что кровь в жилах стынет и крепким словом может припечатать по-чалдонски.[3] А это обидно и вообще не идет на пользу делу.

– Может, все дело в травме? – предположила заведующая. – Тогда вам нужно оформлять инвалидность. Хотите, я поговорю с кем следует? Вы же, наверное, не представляете, что нужно делать.

– Нет, не в травме, – ответил Алекс, которому совершенно не улыбалось получить инвалидность в молодом возрасте, да еще и «по голове». – Это я дурака валял во время учебы, за что сейчас и расплачиваюсь. Но я же делаю успехи, верно же, Катерина Викентьевна?

– Делаете, – согласилась заведующая, – но недостаточно. Слишком уж много вам нужно наверстывать. Вы поймите меня правильно, Александр Николаевич. Я ничего против вас не имею, я просто не могу объяснять всем и каждому, почему я держу на работе врача, который не справляется со своей работой. А еще я переживаю за ваших пациентов… И за вас тоже…

Катерина Викентьевна снова проговорила то, что уже было сказано, только несколько иными словами. Алекс понимал, чего от него ждет заведующая и еще понимал, что она хочет, чтобы он сказал об этом первым, так ей удобнее.

– Раз так, то давайте я уволюсь, чтобы всем было бы хорошо, – сказал он, беря лист бумаги из стопочки, которая всегда лежала на углу стола заведующей. С какого числа писать заявление?

– Пишите с завтрашнего, – ответила заведующая. – Чего тянуть? И учтите, что если кто-то будет интересоваться, то я, так уж и быть, дам вам хорошую характеристику. У вас еще все впереди, я не хочу ломать вашу профессиональную жизнь в самом начале…

«…но и помогать тебе не хочу, надоело», мысленно добавил Алекс. Ему было ясно, что в Братске больше нечего делать. Врачом его никуда не возьмут с такой-то репутацией. Про хорошую характеристику Катерина Викентьевна добавила только для того, чтобы подсластить горькую пилюлю. Ей никто и звонить не будет по поводу доктора Бушмакина. Весь местный медицинский мирок давно уже знает, что это за фрукт-ананас (еще одно любимое выражение матери).

Глава третья. Не сразу все устроилось, Москва не сразу строилась

За отцовский бизнес, включая коттедж на берегу Байкала, который был оформлен не в личную собственность, а как турбаза, принадлежащая ЗАО «Савва плюс», Алексу заплатили смехотворно мало. Да что там – смехотворно! Унизительно мало – миллион двести пятьдесят тысяч рублей. Но это если посмотреть с формальной стороны. А, с другой стороны, Алекс получил невероятно много, ведь в качестве бонуса к деньгам прилагалась его бесценная и единственная жизнь, так что жалеть было не о чем. Алекс и не жалел, его волновало другое – перспективы доктора Бушмакина.

Сидя без работы, Алекс, как и положено организованному человеку, времени даром не терял. Почитывал умные медицинские книги и запоем смотрел медицинские сериалы, как наши, так и зарубежные, только не ситкомы какие-нибудь, а те, что посерьезнее. Сериалы, большей частью безграмотные с медицинской точки зрения (это даже Алексу нередко было ясно), давали полезные сведения об устройстве медицинской жизни – как проходят консилиумы, как нужно общаться с родственниками пациентов, как ведется диагностический поиск и так далее. За доктором Хаусом Алекс даже кое-что записывал в тетрадку. Попутно научился с грехом пополам читать кардиограммы. Во втором терапевтическом отделении его неспособность распознавать острые инфаркты миокарда вызывала недоумение – и это врач, прошедший ординатуру по кардиологии? Сначала Алекс попробовал было вникнуть в эту мудреную премудрость, но сразу же запутался в потенциалах и векторах и понял, что начинать нужно со школьного курса физики, которую он начисто забыл. Тогда решил сделать ставку на зрительную память. Перечертил самое основное на листочки, и развесил эти листочки в туалете. Через неделю спокойно отличал острый инфаркт нижней стенки левого желудочка от блокады правой ножки пучка Гиса (а что там за пучок такой знать не обязательно, тем более, что это заболевание лечению не подлежит).

Саньковская субара и Светланина тойота оказались «кредитными», причем оба кредита были погашены лишь частично, процентов на пятнадцать-двадцать, так что тачки забрал банк, выплатив Алексу какие-то невеликие суммы. Алекс удивился тому, что богатый отец покупал машины в кредит, но еще больше его удивило отсутствие крупных сумм на личных банковских счетах отца. На момент принятия наследства там, в общей сумме, лежало меньше миллиона. У Светланы денег тоже было не густо – каких-то триста тысяч (к слову будь сказано, что никакая ее родня к моменту вступления Алекса в права наследования не объявилась, так что делиться ни с кем не пришлось). Таким образом, самым богатым «спонсором» Алекса оказался Санек. Алекс заподозрил, что настоящие средства Савелия спрятаны на каких-то потаенных счетах или, может, вложены в драгоценности, хранящиеся в банковских ячейках. Прекрасно понимая, что самостоятельно он этот вопрос прояснить не сможет, Алекс обратился к Гелию Назаровичу, который после отстранения его от управления отцовским бизнесом открыл консалтинговую контору на улице Рябикова.

– Я знаю, что у отца где-то спрятаны крупные суммы, – сказал он, пристально глядя в бесцветные рыбьи глаза Гелия Назаровича (все было отрепетировано заранее – и что говорить, и как говорить, и как при этом смотреть на собеседника). – И я их найду, обязательно. Я понимаю, что никто не осведомлен об отцовских делах лучше вас и потому предлагаю вам сорок процентов от того, что я получу. Чистых сорок процентов – налом в руки.

Вообще-то Алекс был готов разделить отцовские деньги пополам, но нужно было оставить «люфт» для торга.

– Я понимаю, что вы можете захотеть забрать себе все, – продолжал Алекс. – Но это рано или поздно выяснится, потому что я настроен очень серьезно. И тогда у вас будут проблемы. Мне кажется, что сорок процентов без проблем лучше, чем сто с проблемами.

– Ну просто вылитый Савелий! – усмехнулся Гелий Назарович. – Тот, царствие ему небесное, тоже умел на пушку брать. Только вот в чем загвоздка – делить нам нечего. Отец ваш, Александр Николаевич, перед своей трагической гибелью все свои карманы вывернул, да еще и на стороне назанимал, потому что его проект, будь он трижды неладен, требовал огромных вложений, причем большей частью «черных». Была надежда на то, что все расходы удастся быстро отбить и заткнуть дыры до того, как из них потечет. А если вы меня в чем-то подозреваете, то сначала поглядите вокруг, – Гелий Назаровичобвел рукой свой кабинетик, – и скажите, стал бы я, имея крупные средства, сидеть в этой задрипанной конторе и учить разных кретинов тонкостям бизнеса? Я ведь и сам от этой затеи пострадал нешуточно. Поверил боссу и крупно вложился в его проект. Савелий умел убеждать. Говорил: «я буду императором тайги, а ты – ее премьер-министром».

Алекс так и не понял – соврал ему Гелий Назарович или нет, но предпочел сделать вид, что поверил. А то, чего доброго, старикан забеспокоится и решит подстраховаться от неприятностей. Помирать Алексу не хотелось…

Первого июля 2011 года Александр Николаевич Бушмакин стал москвичом, зарегистрированным по адресу Зеленый проспект, дом 78, квартира 20. До метро десять минут неспешным шагом, окна выходят в зеленый двор, дом новый, этаж пятый – «золотая середина», в квартире – свежий ремонт. И все это за вполне вменяемую цену, к которой бонусом прилагалась пикантная история. Квартиру в подарок молодоженам купили и отремонтировали родители невесты. После свадьбы молодожены провели здесь ночь, а затем отправились в романтическое свадебное путешествие по Италии, где молодая жена застукала своего драгоценного муженька с горничной. Скандал, развод, девичья фамилия. Жить в подаренной родителями квартире дочь наотрез отказалась, поскольку посчитала ее «про̀клятой» – переспали молодожены там разок и вся семейная жизнь пошла под откос. А тут на горизонте нарисовался провинциал с «живыми» деньгами, которому была нужна именно такая квартира. Разумеется, Алексу больше хотелось поселиться где-нибудь в центре, например – на Арбате или на Тверской, но приходилось выбирать одежку по своей мерке, то есть квартирку по своим средствам. Новогиреево оказалось оптимальным вариантом – и не очень-то далеко от центра, на метро за четверть часа можно доехать до Таганки, и район ничего, и цены на жилплощадь не особо кусачие, и заводов дымящих под боком нет.