Записки врача общей практики - Артур Конан Дойль Страница 7

— Не волнуйтесь, сэр, мушкет не сломан, — рассмеялся артиллерист. — Просто вы случайно нажали на рычаг и открыли казенную часть. Теперь заряжаем новым способом.

— С другого конца? Ну и ну, подумать только! И даже без шомпола! Да, слышал о таком, но, честно говоря, до сих пор не верил. Но вашим модным глупостям не сравниться с добрыми старыми мушкетами. Помяните мое слово: когда дойдет до дела, непременно вернутся к давно испытанной системе.

— Право, сэр, в Южной Африке необходимо срочно все менять! Сегодня в утренней газете сообщили, что правительство сдалось под натиском буров! Должен доложить вам, сэр, что солдаты страшно недовольны.

— Да уж, — проворчал старик, — видит Бог, герцог Веллингтон не стерпел бы такого позора! Задал бы им хорошую трепку!

— Так точно, сэр! — с готовностью поддержал сержант. — Да пошлет нам Бог еще одного такого военачальника! Но боюсь, сэр, что утомил вас долгим визитом. Если позволите, как-нибудь зайду снова, да не один: приведу с собой пару-тройку товарищей. Каждый из сослуживцев сочтет за честь побеседовать с вами.

Снова отсалютовав ветерану, подарив Норе ослепительную улыбку и оставив воспоминания о голубом мундире с золотым шитьем, красавец-артиллерист удалился. Однако вскоре исполнил обещание и явился снова, а потом, на протяжении долгой зимы, часто приходил на Арсенал-Вью. Надо заметить, что спустя некоторое время уже стало непросто определить, кому из обитателей старинной квартиры предназначались визиты, зато не составляло труда понять, кто из двоих ждал встречи с бо́льшим нетерпением. Сержант сдержал слово и начал приводить с собой друзей, а вскоре паломничество к папаше Брустеру превратилось в добрую военную традицию. Церемонно кланяясь, бряцая шашками и звеня шпорами, артиллеристы и саперы, пехотинцы и драгуны входили в маленькую гостиную, садились, вытягивали длинные ноги почти на весь лоскутный коврик и в знак глубокого почтения доставали из кармана пачку трубочного или кулек нюхательного табака.

Зима выдалась на редкость холодной. Шесть недель кряду снег пролежал, не тая. Норе с трудом удавалось поддерживать в изможденном дядюшкином теле искру жизни. Случались дни, когда разум старика слабел, и тогда он не произносил ни единого слова, лишь в привычные часы приема пищи оглашал дом истошным звериным криком. Он превратился в седовласого младенца с детскими ощущениями и заботами. Однако весна все-таки пришла и принесла с собой долгожданное тепло. Почки на деревьях распустились, кровь в старых венах оттаяла, и капрал Брустер даже находил силы выйти на крыльцо, чтобы погреться на живительном солнышке.

— Да, так-то лучше, — признался он однажды, нежась в ласковых майских лучах. — Вот только мух много, постоянно приходится отмахиваться. В такую погоду насекомые становятся особенно нахальными и страшно надоедливыми.

— Позвольте, я буду сама отгонять их от вас, — предложила Нора.

— Вот это другое дело! Солнце напоминает о грядущем блаженстве. Почитай что-нибудь из Библии, девочка. Библия чудесно успокаивает.

— О чем же вам почитать, дядюшка?

— О, выбери отрывок про войны.

— Про войны?

— Да-да, уж постарайся! Причем из Ветхого Завета. По-моему, там истории куда занимательнее. Когда приходит пастор, то читает о другом, а мне хочется слушать про Иисуса Навина. Все остальные мало интересуют. Да, израильтяне были добрыми воинами. Храбрыми воинами, все до одного.

— Но, дядя! — попыталась возразить Нора. — В следующей жизни царит мир. Войн нет.

— Ничего подобного, девочка. Еще как есть.

— Нет-нет, дядя, честное слово!

Старый капрал сердито стукнул палкой о землю.

— Говорю тебе, что и там будет война. Я спрашивал пастора.

— И что же он сказал?

— Сказал, что грядет последняя, самая главная битва. И даже произнес какое-то трудное название. Кажется, Арм… Арм…

— Армагеддон.

— Вот-вот, точно. Это самое слово пастор и произнес. И уж тогда-то Третий гвардейский полк наверняка отличится. А герцог Веллингтон обязательно скажет свое главное слово.

В эту минуту, посматривая на таблички с номерами домов, по улице неторопливо шел пожилой джентльмен с седыми бакенбардами. Увидев старика, сразу направился к нему.

— Добрый день! — поздоровался он приветливо. — Наверное, вы и есть мистер Грегори Брустер?

— Именно так меня зовут, сэр, — важно ответил ветеран.

— Насколько могу понять, тот самый капрал Брустер, который числится в реестре Шотландской гвардии как участник битвы при Ватерлоо?

— Да, сэр, это действительно я. Вот только тогда мы называли свой полк Третьим гвардейским. Прекрасные ребята, а сейчас до полного сбора не хватает только меня.

— Бросьте! — горячо возразил джентльмен. — Спешить некуда, пусть подождут подольше. Но я — полковник Шотландского гвардейского полка и хотел бы с вами побеседовать.

Старый Грегори Брустер мгновенно вскочил и, отдавая честь, поднял руку к заячьей шапке.

— Господи Боже! — воскликнул изумленно. — Подумать только! Сам полковник! Подумать только!

— Может быть, джентльмену лучше войти в дом? — предложила из-за двери практичная Нора.

— Конечно, конечно, сэр, входите. Осмелюсь пригласить в свое скромное жилище.

От волнения капрал забыл на крыльце палку. По пути в гостиную колени подкосились, и он беспомощно вскинул руки. Полковник подхватил старика с одной стороны, а Нора поддержала с другой.

— Не спешите, шагайте осторожно, — скомандовал полковник, подводя Брустера к креслу.

— Благодарю вас, сэр. Едва не упал. Честное слово, до сих пор не могу поверить. Подумать только! Полковник батальона навестил капрала флангового отряда! Чего только не случается в мире!

— Весь Лондон гордится вами, сэр, — ответил полковник. — Вы действительно один из тех героев, кто удержал Угумон.

Он внимательно посмотрел на костлявые трясущиеся руки с распухшими суставами, на худую шею со вздутыми венами, на сутулые, дергающиеся при каждом вздохе плечи. Неужели это и есть последний из героев Ватерлоо? Потом перевел взгляд на полупустые пузырьки с лекарствами, синие банки с мазями, заметил закопченный чайник с длинным носиком и другие подробности бедной комнаты. «Лучше бы герой погиб под горящими стропилами той бельгийской фермы», — подумал полковник.

— Надеюсь, в этом доме удобно, и вы довольны жизнью, — после небольшой паузы произнес он вслух.

— Спасибо, сэр, — отозвался капрал. — Все бы ничего, да много беспокойства причиняет кашель. Очень много беспокойства. Постоянная мокрота мешает дышать. И все время хочется есть. Без еды замерзаю. А еще донимают мухи! Не хватает сил с ними бороться.

— А как насчет памяти? — осведомился полковник.

— О, память у меня великолепная! Да, сэр, готов перечислить по именам всех, кто служил во фланговом отряде капитана Холдейна.

— А битва? Саму битву помните?

— Как только закрою глаза, сразу вижу перед собой каждое мгновенье того дня. Не поверите, сэр,