Трактир «Ямайка». Моя кузина Рейчел. Козел отпущения - Дафна дю Морье Страница 7

— У тебя премиленькая лапка для девицы, которая работала на ферме, — сказал он. — Я боялся, что она окажется грубой и красной. Тошно, когда эль наливает безобразная рука. Не то чтобы мои завсегдатаи чересчур привередливы, но ведь у нас в трактире «Ямайка» до сих пор не было девушки за стойкой. — Дядюшка насмешливо поклонился и отпустил ее руку. — Пейшенс, дорогая, — сказал он. — Вот ключ. Сходи и принеси мне бутылку бренди, ради бога. У меня такая жажда, что ее не утолят все воды Дозмэри.

Жена заторопилась и исчезла в коридоре. Хозяин снова принялся ковырять в зубах, время от времени насвистывая, а Мэри ела хлеб с маслом и пила чай, который он поставил перед ней. Голова у девушки раскалывалась, она едва не теряла сознание. Глаза слезились от торфяного дыма. Но, несмотря на усталость, Мэри продолжала наблюдать за дядей, потому что ей уже отчасти передалась нервозность тети Пейшенс, и она чувствовала, что в некотором смысле они здесь — как мыши в мышеловке, из которой невозможно выбраться, а дядя играет с ними, как чудовищный кот.

Через несколько минут тетушка вернулась с бутылкой бренди, которую поставила перед мужем, и, пока она дожаривала бекон и накладывала его Мэри и себе, дядя все пил и пил, тупо уставясь перед собой и постукивая ногой по ножке стола. Вдруг он грохнул по столу кулаком так, что тарелки и чашки подпрыгнули, а одна тарелка упала на пол и разбилась.

— Вот что я тебе скажу, Мэри Йеллан! — заорал он. — Я хозяин в этом доме, и я заставлю тебя это понять. Если будешь делать, что велят, помогать по дому и обслуживать моих посетителей, то я тебя пальцем не трону. Но ей-богу, если ты откроешь рот и что-нибудь вякнешь, я тебя обломаю, и ты станешь такая же послушная, как твоя тетушка.

Мэри смотрела ему прямо в лицо через стол. Она зажала руки между колен, чтобы Джосс не видел, как они дрожат.

— Я вас поняла, — ответила она. — Я не любопытна и в жизни никогда не сплетничала. Мне не важно, чем вы занимаетесь в трактире и какая у вас тут компания; я стану делать работу по дому, и у вас не будет причин для недовольства. Но если вы хоть чем-то обидите тетю Пейшенс, я немедленно уйду из трактира «Ямайка», разыщу судью, приведу его сюда, и вам придется отвечать по закону; вот тогда и попробуйте меня обломать, если сумеете.

Мэри сильно побледнела. Она знала, что, если трактирщик сейчас обрушится на нее, она сломается, заплачет и он навсегда получит над нею власть. Эти слова вырвались у нее против воли, и, терзаемая жалостью к бедному забитому существу, в которое превратилась ее тетя, Мэри не сумела сдержаться. Сама того не зная, она спасла себя, потому что выказанное ею присутствие духа произвело на дядю впечатление, он откинулся на спинку стула и как будто смягчился.

— Очень мило, — сказал Джосс, — и как хорошо сказано. Теперь мы знаем, что у нас за постоялица. Только тронь — и она выпустит когти. Ладно, дорогая; у нас больше общего, чем я думал. Если придется играть, то будем заодно. В один прекрасный день у меня может найтись для тебя в «Ямайке» работенка, да такая, какую ты никогда не делала. Мужская работа, Мэри Йеллан, когда приходится играть с жизнью и смертью.

Мэри услышала рядом с собой сдавленный вздох изумления.

— Ах, Джосс, — прошептала тетя Пейшенс, — Джосс, прошу тебя!

В голосе было столько настойчивости, что Мэри с удивлением взглянула на нее. Она увидела, как тетя наклонилась вперед и старается заставить мужа замолчать. Напряженное лицо и мука в глазах тетушки напугали Мэри гораздо больше всего, что случилось за этот вечер. Ей вдруг стало жутко, зябко и гадостно. Что повергло тетю Пейшенс в такую панику? Что собирался сказать ей Джосс Мерлин? Девушка чувствовала, что за всем этим кроется какая-то болезненная и, наверное, ужасная странность. Дядя нетерпеливо махнул рукой.

— Ступай в постель, Пейшенс, — сказал он. — Надоело видеть твой череп за обеденным столом. Мы с девчонкой понимаем друг друга.

Тетя тут же встала и пошла к двери, в последний раз в бессильном отчаянии оглянувшись на мужа. Они слышали, как она поднимается по лестнице. Джосс Мерлин и Мэри остались одни. Трактирщик оттолкнул от себя пустой стакан и сложил руки на столе.

— У меня есть одно слабое место, и я скажу тебе, какое именно, — заговорил он. — Пьянство. Я понимаю, что это — настоящее проклятье, но не могу остановиться. Когда-нибудь оно меня погубит, и поделом. Иногда целыми днями я пью всего ничего, как сегодня. А потом на меня вдруг накатывает жажда, и я начинаю пьянствовать. Насасываюсь часами. Здесь и власть, и слава, и женщины, и Царство Божие — всё в одном. Я тогда чувствую себя королем, Мэри. Мне кажется, что двумя пальцами я могу править миром. Это рай и ад одновременно. И тогда я начинаю говорить и говорю до тех пор, пока все, что я наболтал, не разносится на все четыре стороны. Я запираюсь у себя в комнате и выкрикиваю свои секреты в подушку. Твоя тетка запирает меня на ключ, а я, когда протрезвею, молочу в дверь, и она меня выпускает. Об этом ни одна живая душа не знает, кроме нас двоих, а теперь я сказал еще и тебе. Сказал потому, что уже немного пьян и не могу держать язык за зубами. Но я не настолько пьян, чтобы потерять голову. Я не настолько пьян, чтобы разболтать тебе, почему я живу в этом богом забытом месте и почему я хозяин трактира «Ямайка».

Дядюшка охрип и говорил теперь почти шепотом.

Огонь в очаге угасал, и темные тени протянули по стене свои длинные пальцы. Свечи тоже догорали и отбрасывали на потолок чудовищную тень Джосса Мерлина. Трактирщик улыбнулся племяннице и шутовским пьяным жестом приставил к носу палец.

— Я тебе этого не скажу, Мэри Йеллан. Нет-нет, у меня еще осталась капля здравого смысла и хитрости. Если хочешь узнать больше, можешь спросить свою тетку. Она тебе наплетет. Я слышал, как она сегодня расхвасталась, говорила, будто у нас тут хорошее общество, а помещик снимает перед ней шляпу. Вранье. Все вранье. Я тебе скажу больше — ты все равно об этом узнаешь, — сквайр Бассат до смерти боится сунуть сюда нос. Если он меня встретит на дороге, то перекрестится и пришпорит