Луи Селин - Смерть в кредит Страница 73

Этим необычным произведением он почти мгновенно прославился на всю Америку… Латинскую… как смелый новатор. Уругвайская Академия несколькими месяцами позже, собравшись на пленарное заседание, единодушно избрала его «Bolversatore Savantissimo» со статусом «пожизненного члена»… Вдобавок город Монтевидео через месяц провозгласил его «Citadinis Eternatis Amicissimus». Куртиаль надеялся, что подобные титулы и триумф принесут ему другую славу, более возвышенную… и он сможет развернуть широкомасштабную деятельность… Возглавить движение глубокого философского направления… «Друзья Чистого Разума»… Но отнюдь! Черта с два! Первый раз в своей жизни он попал пальцем в небо! Он полностью просчитался… Великое имя Огюста Конта отправилось к Антиподам, но не пересекло моря вспять! Оно навечно осталось на ла Плата. Оно уже не вернулось в отчий дом. Оно так и осталось у американцев, и все-таки в течение нескольких месяцев он пытался совершить невозможное… В «Самородке» он не жалел места, стараясь придать своей «молитве» привлекательный французский привкус, он превратил ее в ребус, вывернул, как камзол, усеял крошечными семенами лести… сделал воинствующей… напоминающей Корнеля… агрессивной и, наконец, заискивающей… Напрасный труд!

Даже бюст Огюста Конта, поначалу установленный на самом видном месте, слева от великого Фламмариона, не нравился клиентам, его пришлось убрать. Он просчитался. Подписчики недовольно фыркали. Насколько бесспорной казалась им популярность самого Фламмариона, настолько же вызывал у них отвращение Огюст. Он отталкивал их от витрины… В буквальном смысле! Иначе не скажешь!

Иногда по вечерам, когда им овладевала тоска, Куртиаль говорил странные речи…

«Однажды, Фердинанд, я уеду… Я уеду ко всем чертям, вот увидишь! Я уеду очень далеко… Совсем один… На свои собственные средства!.. Ты увидишь!..»

После этого он как бы задумывался… Я не хотел его прерывать. Подобное настроение возвращалось к нему время от времени… И это меня очень интриговало…

* * *

Перед тем как пойти к де Перейру, дядя Эдуард, стараясь пристроить меня, сделал все возможное, перевернул небо и землю, не останавливался ни перед чем, использовал почти все свои связи… В каждом доме, куда он заходил, он говорил обо мне и очень хорошо… но это не принесло желаемых результатов… Конечно, он поселил меня у себя, в своей квартире из самых лучших побуждений, но в конце концов он был небогат… это не могло продолжаться вечно! Я не раздражал его… Но я занимал его жилье… его халупа была не слишком просторной… Я напрасно притворялся спящим, когда он приводил к себе женщину… на цыпочках… конечно же, я стеснял его.

Во-первых, по натуре он был крайне стеснителен. К тому же, как это ни странно, часто совсем застенчив… Так и с Куртиалем, после многих месяцев знакомства он еще не чувствовал себя непринужденно. Он искренне восхищался им и не осмеливался ни о чем просить… Он не сразу решился рассказать ему мою историю… и в то же время у него все зудело… Он чувствовал себя ответственным за то, что я сижу на мели… безо всякого занятия…

В конце концов он все же осмелился… Как бы в шутку, не подавая вида. Он мельком спросил… Не нужен ли иногда в его бюро изобретателей или в его аэростанции начинающий секретарь?.. Дядя Эдуард не обольщался насчет моих способностей. Он хорошо отдавал себе отчет в том, что на сидячей работе я чувствовал бы себя совсем плохо. Он на все смотрел реально. Лучше всего мне подходила работа «на улице», требующая определенной смекалки, хитрости и изворотливости. У Куртиаля с его кучей проблем и его задвигами я имел шансы пристроиться… Так он считал.

Куртиаль красил себе волосы и усы в эбеново-черный цвет, а бородку оставлял седой… Все это торчало «по-кошачьи», брови были вздыбленные, клочковатые, агрессивные, как у дьявола, особенно левая. В глубине глазных впадин светились быстрые крошечные зрачки. Маленькие, всегда бегающие глазки останавливались, когда он придумывал очередную хитрость. Смеясь, он сильно тряс животом, резко бил себя по бедрам и потом на секунду застывал в раздумье… как бы в восхищении от собственной проделки…

Именно Куртиаль де Перейр получил второе во Франции разрешение на гоночный автомобиль. Его диплом, окаймленный золотой рамкой, и фотография молодого человека за рулем монстра со втулками висела у нас над бюро. Это увлечение закончилось трагически… Он часто мне об этом рассказывал: «Мне повезло, — считал он, — послушай! Мы прибыли в Буа ле Дюк… замечательное горючее!.. Мне не хотелось сбавлять скорость… И тут я заметил учительницу, карабкавшуюся на насыпь… Она замахала мне… Она прочитала все мои произведения. Она размахивала зонтиком… Я не хотел быть невежливым… И затормозил у школы… Тут меня окружили и засыпали комплиментами!.. Я утолил жажду… Я собирался остановиться лишь в Шартре, до которого было еще 18 километров… Там располагался последний контрольный пункт… И пригласил девушку… Я сказал ей: „Садитесь, мадемуазель… садитесь рядом со мной! Занимайте место!“ Она заколебалась, эта крошка, слегка кокетничая… Я настаивал… Она устроилась… И мы тронулись… С самого утра на каждом контроле, особенно в Бретани, был сидр и только сидр… Машина сильно вибрировала, прекрасно шла… Я не решался сбавить скорость… И в то же время мне было невтерпеж!.. Наконец я не выдержал!.. И притормозил… Заметив куст, я остановил машину и выпрыгнул. Я оставил красотку за рулем! Я крикнул ей издали: „Подождите меня! Я вернусь через секунду!..“ Только я расстегнул ширинку, как почувствовал, что я, ты слышишь! убит! Меня приподняло! И бросило, как соломинку… отнесло ураганом! Бум! Потрясение! Неслыханный взрыв!.. Все деревья, вся трава вокруг были сорваны, скошены, сдуты вихрем! Воздух воспламенился! Я находился в глубине кратера почти без сознания… Я ощупал себя!.. Собрался с силами!.. Выбрался на дорогу!.. Все исчезло! Машина? Вакуум, мой друг! Вакуум! Машины не было! Испарилась!.. Разбита молнией! В самом деле! Колеса, шасси… Дуб!.. смолистая сосна!.. были обожжены… Весь остов… Ты не поверишь! Я поплелся по окрестностям от кочки к кочке! Рылся повсюду! Шарил! Несколько обломков здесь, там!.. несколько веточек… Кусочек веера, пряжка от пояса! Одна из затычек резервуара… Шпильки для волос! Это все! Один зуб, принадлежность которого так и осталась неясной!.. Официальное расследование ничего не дало!.. Ничего не прояснило!.. Этого и нужно было ожидать… Причины этого грандиозного возгорания навсегда остались в тайне… Двумя неделями позже в пятистах метрах от этого места, в пруду, после длительного зондирования обнаружили ногу этой девушки, наполовину обглоданную крысами.

Со своей стороны я, особенно не вдаваясь в подробности, изо всех многочисленных гипотез, объясняющих причину возгорания, приведшего к ужасному взрыву, мог принять всерьез только одну… Едва заметное смещение одного из удлиненных предохранителей… Легко догадаться! Как от тряски и последовательных рывков эта слабая печка, крашенная суриком, начала дрожать, не прошло и секунды! десятой доли секунды!.. рядом с подачей горючего… В одно мгновение все взлетело на воздух!.. Замечательный фейерверк! Управляемый снаряд… Какова же была, мой милый друг, ненадежность системы. Я вернулся на это место спустя много лет после катастрофы… Там до сих пор пахнет горелым!.. Впрочем, на той критической стадии автомобильного дела случалось множество подобных фантастических взрывов почти такой же мощности! Превращение в пыль! Полное рассеивание! Колоссальная взрывная волна!.. Их можно сравнить только с внезапным взрывом жидкого воздуха… И еще!.. Я имею на этот счет свое мнение!.. На самом деле, это банально! Абсолютно объяснимо… От начала до конца!.. Никаких сомнений! Никакой загадки! Ее разгадка заключена в причинах самой трагедии!.. В этом не хотят признаться! Сегодня это уже не имеет особого значения! «Предохранители» больше не используют! Давным-давно! И прекрасно! Перед нами стоят другие проблемы… В тысячу раз более актуальные! Как все это далеко, мой друг! Никто больше не работает с суриком!..

Куртиаль никогда не носил целлулоидный воротничок… У него был свой метод делать носкими, незагрязненными и непромокаемыми фальшивые воротнички из обычного полотна… При помощи чего-то вроде лака, который наносился в два или три слоя… Он держался по меньшей мере… шесть месяцев… защищая от грязных пальцев, пыли и испарений. Это была очень красивая смазка на основе чистой целлюлозы. Фальшивый воротничок не снашивался два года. Исключительно из кокетства он красил его каждый месяц! Это придавало ему оттенок, даже блеск жемчуга и старинной слоновой кости. Но, в противоположность тому, что было написано в статье, пальцы четко отпечатывались на этом воротничке… И оставляли большие пятна, которые накладывались друг на друга! Это был настоящий Бертийон, что-то было не в порядке. Время от времени он сам признавался в этом. Названия для этого чуда еще не существовало. Он оставлял за собой право придумать его в свое время.